Сергей Маковецкий, советский и российский актер театра и кино, народный артист РФ: «Нет шикарного платья – одолжите, нет брильянта – возьмите напрокат!»

Маковецкого называются актером, который может сыграть все. Он Заслуженный артист РФ, Народный артист РФ. И без ложной скромности его можно назвать одним из самых популярных и востребованных актеров современного российского кинематографа. О своем пути к славе, о том, что главнее всего и чего никогда нельзя делать, актер рассказал в интервью нашему изданию.

– Сергей Васильевич, кажется, вы не очень любите давать интервью. Отчего так?

– Потому что всегда проще играть какую-то роль, а не выступать в роли самого себя. Я вас сразу хочу вас предупредить: за моими плечами нет шумной, яркой и драматичной биографии. Вдруг вы на это рассчитываете?..

– Вовсе нет. Давайте говорить о творчестве, о работе. Вы, наверное, с детства мечтали стать артистом?

– Ну что вы! Я о сцене даже и не помышлял, пока совершенно случайно школьная учительница по английскому языку не привлекла меня к постановке спектакля по пьесе «Лес» Александра Островского. Я тогда сыграл роль Аркашки Счастливцева.

Вообще, в школе я был достаточно увлекающимся мальчиком – играл на барабане, пел в хоре, входил в школьную сборную по водному поло. Сам не помню, как собрался поступать в театральный институт! (Улыбается.) В Киеве не поступил, потому что провалил сочинение – не на ту тему написал. Поехал поступать в Москву. Явился весь такой нахальный, смелый, без всяких провинциальных комплексов. Ну, а что вы хотите, все-таки я был столичным мальчиком. Цель преследовал поступить к Табакову, поскольку в какой-то газете вычитал, что он набирает курс. На вступительном экзамене я читал замечательные стихи Симонова и читал очень громко, потому что в Киеве мой педагог мне все время говорила: «Сережа, ты очень тихо читаешь». И я расстарался. Я же не знал тогда, что громко – еще не значит хорошо! В общем срезался и к Табакову не попал. Зато поступил в «Щуку». Причем когда я поступал туда, даже не был уверен, что делаю правильно. Меня всю жизнь сопровождают случайности.

– Когда же началось осознанное возведение актерской карьеры?

– Возведение карьеры – это, конечно, громко сказано… Тот Сергей Маковецкий, который мне сегодня нравится, начался с конца 80-х годов. Именно тогда началась та жизнь, которую я люблю, когда я репетирую, когда у меня съемки, когда я переезжаю из одного города в другой… Я ведь исколесил сотни тысяч километров дорог. Купе стало моим вторым домом. Судьба, видимо: у моей мамы роды начались в карете скорой помощи. Ей акушеры так и сказали: «У мальца вся жизнь будет на колесах!». Своего отца я не знал, он никогда не интересовался моей судьбой. Мама крутилась, как белка в колесе. Всегда занимала у кого-то денег, чтобы одеть меня, обуть и накормить. Я люблю свою маму, продолжаю ее любить и после смерти. Я могу много о ней говорить. Бесконечно. Поэтому давайте следующий вопрос.

– Сергей Васильевич, вы много лет служите в театре имени Вахтангова. А это тоже судьба? Или признак постоянства?

– Признак, я действительно постоянный человек. Причем я «близнец» по знаку зодиака, и вроде бы моя биография должна это подтверждать, но у меня нет желания заниматься всем и ничем. Кстати, я играю спектакли и в других театрах. Одно время наш худрук Михаил Саныч Ульянов относился к этому очень ревностно. Потом он понял, что я хочу работать там, где интересно. Жизнь такая короткая, нам так мало отпущено, зачем же я буду обделять себя, делать себя беднее на те персонажи, которые имеют для меня большое значение? А театр Вахтангова я люблю по стилю, это мой жанр!

– Теперь о киноролях. Лично меня из тех, которые я знаю, очень сильно зацепил поп в одноименной картине…

– Да, хорошая была роль. Материал будущего фильма Хотиненко очень заинтересовал меня. Сегодня, как мне кажется, мы готовы осмыслить какие-то сложные страницы войны, которых раньше не знали или не умели понять. Мой герой, отец Александр, помогает партизанам, узникам концлагеря, укрывает евреев, вместе с матушкой усыновляет восьмерых детей-сирот… У нас был замечательный консультант отец Кирилл, настоятель храма на Сухаревке. Мы с ним вычитывали каждую сцену и выверяли каждое слово. Я хорошо понимал: шаг вправо – и это будет карикатура, шаг влево – и это будет ну такая сладость, такая приторность. Хотелось, чтобы герой не был иконой, а был живым человеком, слегка чудаковатым, не лишенным чувства юмора... С Божьей помощью нам, как мне кажется, удалось достичь достоверности образа.

– Что вынесли из этого фильма для себя?

– Отец Александр не герой. Он просто живет с верой и любовью. И мы можем так жить. Каждый день у нас есть выбор. Не люблю быть ментором, который учит кого-то жить. Но после хорошего фильма мы выходим из кинотеатра немного другими. А сколько продлится это ощущение, зависит от нас.

– В фильме «Поп» многие ищут сверхидею, подтекст…

– Не надо этого искать. Фильм ни за что не агитирует, ничего не пытается доказать зрителю. Это фильм о че-ло-ве-ке, который попал в исключительные обстоятельства.

– Каково вам было играть священника?

– Было страшновато, поскольку надо было много знать, попробовать еще до съемок, посмотреть. Хотя бы взять в руки кадило, чтобы понять, как оно в руках существует, так, чтобы не рассыпались уголечки. Это ведь особое искусство – кадить. Этому подолгу обучают в семинариях… Вы знаете, я ведь много курю, но когда находился в облачении, не смел этого делать. Если мне хотелось покурить, я снимал облачение и оставался в костюме. Есть вещи, которые нельзя делать.

– Сергей Васильевич, в православной среде вас особенно любят за вашу роль в фильме «12». Как вы отнеслись к тому, что Никита Михалков пригласил вас именно на эту роль – заседателя, который заставляет всех пересмотреть первоначальный вердикт?

– Вы знаете, когда мне позвонил Никита Сергеевич и предложил прочитать сценарий, я не знал, какая именно роль мне будет предложена. Я был просто обрадован, что я буду работать с таким режиссером, и я был готов сыграть любого заседателя. Но потом, когда я прочитал сценарий и когда выяснилось, что мне предлагают сыграть именно этого человека, это было еще большей радостью для меня. Потому что, мне кажется, я верно почувствовал эту роль. Главная черта моего заседателя – ни капли превосходства над другими людьми.

– Какую роль вы ни за что не стали бы играть?

– Во-первых, я не стал бы сниматься в фильме, смысл сцен которого предполагает жестокое отношение к детям, к животным. Есть темы, которые меня отталкивают, в которые я не хочу вникать, – бесовщина, темные стороны человека, чернота.

– Сергей Васильевич, при обилии ролей в театре и кино вам случалось хоть раз забыть текст?

– О, да. Как-то я забыл текст, когда играл в спектакле «Амфитрион». Шло второе действие, мы находились на сцене с Максимом Сухановым. И ладно бы текст был в прозе, можно б было выкрутиться, но это были стихи! Максим моего текста не знал и помочь мне не мог. Своего текста у него не было, потому что сцена была полностью моей. Я немного помучился и объявил публике: «Я забыл текст!» И ушел за кулисы. Публика захлопала, видимо, подумав, что так и нужно. Через пару минут я вернулся на сцену. Ту фразу я так и не сказал, зато вспомнил следующую. Знаете, что самое смешное? Это потом повторилось снова, в другой раз, в другой день и на том же самом месте. И я опять ушел за кулисы. А Максим подумал, что я это закрепил! Надеюсь, в третий раз я вспомню текст! (Смеется.)

– Когда вы играете на сцене, разглядываете людей в зале?

– Да, я имею такое обыкновение, к сожалению. Иной раз рискуешь нарваться на очень даже неприятное выражение лица… Может, некоторые ждут антракта с таким выражением? Я не знаю. Однажды на спектакле я видел человека, который устал и даже подремывал. Было понятно, что в театр его привела жена. Зато он аплодировал потом громче всех. А однажды я позволил себе потребовать, чтобы публика вышла из зала вон. Это была одна неадекватная пара – один абсолютно нетрезв, а вторая попивала из бутылки. У того, который был нетрезв, периодически происходили рвотные позывы, и зал все время на него оглядывался. А сидели они в центре. Так вот я не выдержал и жестом им показал, мол: «Пойдите прочь!». Они поднялись и ушли. А я тут же сильно покраснел, поскольку понял, что натворил, засомневался, имел ли я право выгонять зрителя из зала… Даже сейчас, когда я об этом вспоминаю, захлестывают эмоции. К счастью, зал все понял и поблагодарил меня за это. Я, правда, не смог бы продолжать спектакль, если бы они не ушли!

– А вы часто сомневаетесь в себе?

– Конечно. Я каждый раз сомневаюсь. И чем чаще слышу, что что-то у меня очень здорово, тем больше сомнений. Особенно это касается моей профессии со всеми ее трудностями. Знаете, что в этой профессии самое сложное? Не стоять под камерами на морозе в -40. Самое сложное – фанфары. Призы, вручения-невручения, того похвалили – того не похвалили… Самое сложное – не реагировать на эту похвалу, спокойно к ней относиться, по-настоящему радоваться за успех другого человека. Когда на вручении какой-нибудь статуэточки вместо твоей фамилии называют фамилию другого человека, тут важно не превращаться в пиранью, в зверя и не жить этим неполучением годами…

– Хорошо вам так рассуждать, будучи Сергеем Маковецким!

– Хорошо, но ведь я же не сразу стал Сергеем Маковецким! У меня было очень много периодов, когда мне хотелось сниматься, а меня не брали, не замечали. Я – трудовая лошадка, которая постепенно, постепенно, постепенно делала свое дело. Говорю это без всякого позерства и не для того, чтобы показаться на страницах вашего издания этаким ангелом. Нет, Боже упаси! И мне знакомы моменты отчаяния, когда хотелось крикнуть: «Да пошли они все! Не хочу! Что еще я должен сделать?!». Но, слава Господу, утешением для меня была семья, особенно жена. Она говорила: «Ты делай свое дело!». Я отвечал: «Да никому это не надо!». А она: «Делай свое дело и имей терпение». Сегодня могу точно сказать: у актера обязательно должно быть смирение. Да, приобрести его сложно. Ведь большинство актеров считают, что они заслуживают наград и почестей больше, чем кто бы то ни было. Каждый актер думает, что он лучший.

– Читала, что у вас немало поклонниц… Как вы их воспринимаете?

– Замечательно, я их очень люблю, потому что они талантливы, тактичны и не позволяют себе ничего лишнего. К тому же моя жена не ревнива. Когда я снимаюсь в любовных сценах, она говорит: «Я не ревную, я просто смотрю, как талантливо он это делает!». Какой я на самом деле, знает только моя жена. Мы венчаны с моей супругой. Я очень рад, что это таинство случилось в нашей жизни! Мы прожили вместе с Леной 25 лет, как один день! И когда моя супруга предложила обвенчаться, я понял, что надо это сделать. Когда мы вышли из храма, было ощущение… Нового года! Был прелестный вечер, присутствовали только наши близкие друзья и прихожане храма. Они нас и фотографировали, да еще сын снимал на видеокамеру. И категорически никаких журналистов: я не люблю такие вещи напоказ…

– Какое событие своей жизни вы можете назвать самым главным?

– Что может быть главнее появления на свет Божий? Ничего. Хотя мы об этом забываем. Также главное – это создание семьи, приобретение того, что я имею. А у меня есть дети, внук, который как-то заявил: «Мой дед Серега Маковецкий – артист!» (Улыбается.) Для меня также важны мои роли, работа… Можно еще подумать, что является главным в жизни, но не хочется.

– Вы считаете себя счастливым человеком?

– Да, я счастливый человек. Не надо бояться говорить, что вы счастливы и что вас любят. И не надо при этом плевать через левое плечо. Как только мы начинаем сомневаться, тут же закрываем себя от божьего провидения. Ведь все равно любая судьба уже была кем-то предначертана. Не надо надевать очков, разглядывая свою уверенность. Я всегда говорю студенткам: нет платья шикарного – одолжите, нет брильянта – возьмите напрокат. Вы должны вызывать восторг и зависть. Чтоб у других зубы скрипели, когда вы проходите мимо! Помните, что говорят: богатому хочется сделать одолжение, а у бедного забрать последнее. Ведь так и есть! Мы перед богатым готовы снять с себя последнюю сорочку. Наверняка вы часто задумывались, что подарить человеку, у которого все есть, который богат. Мы последнее подарим, но никогда не отдадим последнюю сорочку нуждающемуся. Я хочу, чтобы мы все были богаты. Особенно внутренне.