Чем славится 26-ой лесозавод: здесь люди-муравьи, болота на кухнях и грязная Долгая Щель

Мои друзья из Маймаксы в шутку зовут ее «Мексика», — это самый крупный округ в Архангельске, в него входит двенадцать поселков, в том числе — лесозавод №26. Добраться до мексиканского курорта из города можно за час, долгожданная «девятка» выезжает из центра, пересекает Соломбалу, и вот мы на месте — в краю непуганых селезней, мусорных пустынь и канализационных фонтанов.

Болотная Венеция: уток кормят у подъездов

На неприметной остановке болтают ногами два нетрезвых местных жителя. Наш автобус с шумом уезжает. Тишина. Ее нарушает кряканье летящей в небе утиной стаи. Наугад выбираем направление и замечаем в зарослях деревьев пруд, раскинувшийся метров на двадцать вдоль автотрассы. Мама с дочкой кидают в кусты хлебные ломтики — среди веток плавают утки.

— Их у нас в этом году особенно много, — говорит местная жительница Татьяна. — Они уже ничего не боятся, ни людей, ни машин. Наш поселок потихоньку превращается в болото, и утки — это не страшно, как бы в такой сырости не завелись гадюки...

Татьяна рекомендует нам пройти в поселок и познакомиться с жильцами затопленных домов — оттепели здесь люди не рады, талые воды заполнили дворы и даже подъезды. По пути замечаем, что весь поселок покрыт слоем опилка и щепы, — лесовозы проезжают, груз осыпается, отсюда такая особенность местных дорог и троп. Пространство между домами напоминает лабиринты из деревянных конструкций — это брошенные друг на друга самодельные мосточки, фанерки, доски и старые двери. Без них из жилищ просто не выйти — Венеция.

— Нас топить стало после того, как дорогу главную сделали. Ремонтники зачем-то закопали сливы, первые годы грунт справлялся, а теперь сами видите — все стекает во дворы, — отмечает жилец с улицы Победы Влад. — А ведь раньше здесь были яркие клумбы и огороды, — люди овощи выращивали. Ставили парники, сажали картошку. Лет семь назад мы как раз только заехали сюда — купили квартиру, хотели начать новую жизнь. И весной просто ужаснулись. Но у нас хотя бы в подъезде сухо, у соседей дом оседает, под окном настоящее болото, которое все лето не высыхает, преет и собирает над собой тучу комаров. Вы знаете, дошло до того, что я вышел однажды на крыльцо, а передо мной утки плавают, в метре от меня. Стоишь такой, кормишь их... И смешно, и страшно.

По пути к несчастным жильцам соседнего дома замечаем пестреющую мусорную пустыню — метров двадцать в длину и пятнадцать в ширину, в конце нее на горизонте протянута веревка с постиранным бельем. Белье развевается по ветру, как и куски целлофановых пакетов и бумаги на этой помойке, которая размещается буквально в трех метрах от жилых домов.

При этом местами на улицах можно увидеть мусорные контейнеры, нельзя сказать, что до краев заполненные. На их боковых стенках красуется броская надпись, которая на фоне общего упадка выглядит саркастично — «МЕГАПОЛИС». Так называется одна из местных управляющих компаний.

— «Мегаполис» убирает иногда мусор, но редко, — жалуется Ирина, жительница дома 134 на улице Победы. — Вороны, собаки, вода и ветер разносят отбросы и хлам по всему поселку, и люди сами начинают гадить там, где живут. «Зачем куда-то относить мешки с объедками, если и без нас тут уже грязно?». Вот и зарос 26-лесозавод по уши...

Ирина как раз проживает в таком доме, где вода не постеснялась переступить без приглашения за порог. Их дом топит первыми. Жильцы держат удар. Придумывают какие-то конструкции-мостики, но это, как правило, не помогает. В итоге прошлой весной зловонная жидкость с помоек и болот пришла... прямо на кухню, куда нас приглашает хозяйка. Заходим и понимаем, что пол под нами скрипит и пружинится, как матрас.

— Внутри дома у основания сваи прогнили, пол в итоге на кухне просто провалился, приехали работники «управляшки», вручную мне его подняли, внутрь прямо на воду поставили пару балок, которые через год рухнут опять. И все — живите, радуйтесь. Потом потолок стал падать... И УК приняла решение полностью убрать печку, то есть на кухне появились две огромных дыры — в полу и на потолке. «Мегаполис» печку ставить отказался, рекомендовал к мэрии обращаться. Там говорят, что это нецелесообразно по состоянию дома, но здание при этом аварийным пока не признают, то есть в очереди на новое жилье мы не стоим. Теперь греемся обогревателями. На одного Бога надежда.

Ирина говорит, что у местных жителей лесозавода №26 уже в менталитете — собирать какие-то палки, досочки, — все, как муравьи, тащат в свои дворы деревянный хлам, чтобы не провалиться в озера нечистот. Такие дорожки до колонки и между подъездами УК обычно не прокладывает, правда, бывает приедут работники — кинут поверх деревянного муравейника пару своих бревнышек. Как для галочки. Помогли, называется.

В доме 118 на улице Победы канализация стекает прямо под дом.

— Летом мы ведрами черпали и выносили эту жижу на грядки, — говорит пенсионерка Римма Ивановна. — А зимой у нас воду периодически отключают. Даже холодную перекрыли, а перерасчета никакого не было. Вот рассказываю вам это и понимаю, какой же вокруг тотальный беспорядок. Такое ощущение, что мы здесь на окраине забыты всеми. Когда я была помоложе, думала о переезде, но получала на заводе технологом копейки. А ведь всю область мебелью снабжали... И до чего дослужились? Живу в разваливающемся доме, в грязном поселке.

Жилье здесь, в основном, как после бомбежки, на переселение никто не надеется, более того, некоторые платят за капремонт, который обещают к 2037 году. Любопытно, что наши случайные респонденты не все критикуют свой поселок. Другим вышел диалог с работницей местного продуктового магазинчика:

— У вас субботники проходят? — спрашиваем мы. — Грязно очень на улицах.

— Не так уж и грязно, есть и грязнее поселки.

Говорят, без личного авто здесь делать нечего. На своих машинах люди ездят в Архангельск не только за покупками, а просто пройтись пешком, — за роскошь воспринимают сухие дорожки без мусорных куч. Единственное место, где тут можно погулять с коляской или поиграть детям — это территория у школы №59. Здесь есть детская площадка и футбольное поле. Местная детвора так избивает ногами мячик, что на опилковом стадионе стоит клубами пыль.

Мальчишки играют и поглядывают на новенькое футбольное поле с настоящим зеленым газоном, прикрытое огромной клеткой с замками. Видимо, внутри можно оказаться, только будучи на уроке физкультуры.

Разговорились с местными подростками. После школы кроме этой площадки они тусуются на речке Щелянке, вид там открывается живописный, но портит его канализационная труба, из которой прямо в воду стекают нечистоты, а из Долгой Щели всякая дрянь льется в речку Маймаксу.

Девчонки говорят, что иногда они просто садятся на «девятку» и едут в город. Сидят в «Макдаке» от скуки. Некоторые ходят в поселковую тренажерку, месячный абонемент обходится в 700 рублей. Это помогает поддерживать хорошую форму и побеждать в школьных кроссах и соревнованиях по футболу и баскетболу. Больше развлечений для молодежи нет, разве что редкие дискотеки и показ фильмов в местном клубе, но фильмы, как говорят ребята, почему-то крутят скучные, и в основном не художественные, поэтому в такой «кинотеатр» редко кто заглядывает. Почти все мальчики и девочки, с которыми нам довелось пообщаться, не планируют идти в десятый класс: после девятого можно отсюда вырваться.

Встречная бабушка рассказывает нам, что молодежь активно уезжает отсюда. Приезжают разве что семьи, которые не могут потянуть покупку жилья в городе. Ее соседка недавно продала такой паре квартиру с газовым отоплением на первом этаже деревянного дома за 730 тысяч рублей. Едут сюда и те, кто работает на 23-ем и 24-ом лесозаводе.

— Здесь в поселке у нас есть детский садик, магазины, поликлиника, психоневрологический интернат, церковь, — говорит молодая мама Екатерина, которую мы встретили на детской площадке. — Местные жители работают там и на лесозаводах, некоторые ездят на работу в город. Это, кстати, большая проблема. Из города сложно уехать. Ждешь иногда по сорок минут автобуса. А зимой — еще дольше.

Нам же, чтобы вернуться в Архангельск, не пришлось ждать маршрутки больше пяти минут. Попытки найти хоть крупинку позитива в этом поселке закончились, когда прохожий, — небритый мужик в кепке, глядя в никуда, сказал нам: «Короче, можете ничего не писать, у нас все плохо, и все равно ничего не изменится».

Дети здесь мечтают о другой жизни после переезда, старики ворчат на то, что видят, но уже признают свое бессилие. Среднее поколение слишком занято выживанием, чтобы осознать, что происходит вокруг. А происходит глобальная разруха. Апогей равнодушия к муравьям, которые бегут с лесозаводов домой, и по пути хватают на спину палки и коряги — вдруг пригодится, когда топить начнет.