Николай Прокофьев, журналист, автор книги об архангельском криминале 90-х: «Криминал никуда не исчез, он просто видоизменился»

Сегодня события лихих 90-х воспринимаются как время яркое, но весьма сумбурное и драматичное. Меньше знают об истинных «героях», а точнее «антигероях» тех лет – лидерах организованных преступных группировок (ОПГ), криминальных авторитетах и «шестерках», киллерах и вышибалах. Архангельский криминал был встроен в систему российского и мало чем от него отличался – те же разборки, общаки, передел сфер влияния... Есть в Архангельске человек, который об истории архангельского криминала знает больше многих. – Это журналист, в прошлом сотрудник МВД, Николай Прокофьев. Вот уже несколько лет он собирал уникальный материал и написал книгу о «лихих криминальных 90-х». Книга еще не вышла, но, судя по опубликованным в Интернете отрывкам, интерес к ней уже огромный.

– Николай, для начала такой вопрос: как такая идея у вас родилась, зачем вообще стали поднимать эту грязную тему?

– Эта «грязная тема» в последнее время не является грязной. Эта тема является общей и больной, в том числе, для российской власти. На самом деле, криминал никуда не исчез, он просто видоизменился: те же люди просто надели фраки и даже депутатские значки, завели джипы, они имеют доступ в высшие органы власти, становятся сенаторами. Это ни для кого не является секретом. Явление это можно назвать простым словом – «мафия». Темой криминала у нас в регионе занимался не я один, многие за нее брались. Мне удалось изучить немало материалов о «героях» тех времен в подлинниках, собрать массу сведений, обобщить их. Всего в создании моей книги принимало участие более 30 человек. Пригодился, безусловно, опыт работы в МВД, который и дал мне немало людей, профессионально занимавшихся этим вопросом. И еще – кто, кроме журналиста, возьмется за это дело? У нас ведь как – совершено преступление, возбудили уголовное дело, расследовали, а потом о нем забыли.

– А сами представители криминала 90-х, братва, о которой вы пишете, проявляла как-то интерес к вашей книге?

– Я бы сейчас не стал произносить это слово – «братва». Они, я имею в виду тех, кто не лежит на кладбище, – элита общества, и эта выжившая «братва 90-х» сейчас рулит, ее уважают. А люди... да, подходили, интересовались книгой. Но в том числе и те, у кого судьба после 90-х не сложилась, кто не остался в авторитете что ли. Вообще, это наша общая печаль, что часть людей оказалась не готова с честью вынести те испытания, которые даются. А с другой стороны, они оказались для того времени сильными, инициативными, выносливыми, боролись за свое будущее. Теперь 90 процентов их лежит на кладбище, а 10 пользуются тем, что им оставили.

– Поэтому они, наверное, и поставили своим погибшим друзьям такие хорошие, дорогие памятники.

– Думаю, да... Но не стоит забывать, что главная аллея героев у нас у Кремлевской стены, а не на нашем Жаровихинском кладбище. И там и там герои, так сказать, своего времени. А вообще, Жаровихинская аллея героев – лишь малая часть, а большинство братвы уехало из Архангельска, кончили свои дни в других городах.

– Я читал в отрывках вашу книгу, и мне особо запомнились некторые уже забытые сейчас, а тогда громкие имена руководителей архангельского криминала. Тот же Александр Привалов, которого 14 лет назад взорвали в лифте в Москве...

– Что говорить, Привалова до сих пор уважают и помнят люди из того круга. Сейчас употребляют такие слова как «легендарный», а на самом деле все было страшно, грязно и очень по-черному. Эти люди выкарабкивались из грязи, «поднимались». Привалов – один из «генералов», из тех, кто в начале 90-х попытался организовать группу. «Комсомольские», созданная им была сначала просто группировкой молодежи «по интересам». Что они делали в конце 80-х? – Собирались на улицах, дрались, занимались спортом. Это пошла такая мода среди молодежи – объединиться вместе, устроить кулачные бои. Возникли такие группировки, как «урицкие», «мировские», «привозовские», те же «комсомольские», по месту жительства. Потом уже смекнули, что организованность – это хорошо, но нужны и деньги. Решили: ну как так, мы сильные, а нам курить не на что? И действительно «комсомольская» группировка Привалова, которая не относилась изначально к уголовным, стала со временем одной из самых сильных. Ее, кстати официально судом признали в конце 90-х преступной ОПГ.

– Еще был Виктор Черней по кличке Стефан, убитый 15 лет назад, и которого считали смотрящим за областью...

– Он был назначенный уголовный авторитет. Вообще, весь архангельский криминалитет надо делить на две части. Первая – это уголовники, воры в законе и так далее. Они собирают общак, живут по понятиям. Но я в своей деятельности задеваю больше вторую часть – произрастание не уголовной преступности, а новой мафиозной среды. Ведь первая группа – обычные уголовники, не имели никакого отношения к возникновению нынешней мафиозной среды, они во власть не лезли. Черней как раз был представителем уголовного крыла, он сидел, и во власть внедряться не собирался. Больше занимался бизнесом, промышленностью, торговлей. А те самые зачинатели мафии, представители второй группы – люди не судимые, но выбившиеся в большие авторитеты. Что же касается Чернея, то я в подробностях описал его убийство в 1995 году. Двое заезжих «гастролеров» зарезали его в тогдашнем ДК моряков. Так вот месть за убийство смотрящего была страшной – архангельские соратники Чернея привязали его убийц веревками к машинам и несколько часов так возили по городу. Те, кстати, остались живы, но на себе почувствовали эту месть за смерть авторитета. Вообще, хочу сказать, что в своей книге я старался исследовать тему, деяния, не переходя на личности. Может быть поэтому меня всего два раза били, подчеркиваю – били, но не убивали.

– То есть, вы больше исследовали сам феномен криминала?

– Конечно! Я структурировано пытался обозначить тему – как формировались молодежные группировки, как в 90-е годы они из «мальчиков» превратились во взрослых мужчин. Они возвращались в начале 90-х из армии, а в стране все поделено, бардак. У воров одно, у комсомольцев, я имею в виду настоящих – со значками, – тоже все в порядке, они рулят бизнесом. Вот тогда, из этих ребят, попавших в бардак, и возникли Привалов и ему подобные. Кстати, если рассуждать дальше, ведь и власть по сути своей – мафия. Есть босс, который отвечает за все, есть люди вокруг него. Вспомните советских партийных и комсомольских функционеров: чем это не братва, которая, захватив власть, стала ею пользоваться как собственностью? Также и с олигархами и с нынешней властью. Никто не будет отрицать клановость. Понятия-то остались, по ним продолжают жить чиновники. Другое дело, что ушел «жесткач», перестали активно убивать и морды бить, хотя случай в Краснодарском крае вновь вернул нас к тем разборкам 90-х.

– Николай, я так понимаю, что книга создавалась нелегко? Какую мораль вы из нее извлекли?

– Да, я бы сказал, за этой темой много безвестно куда и как канувших людей, которые даже не похоронены на «аллее героев» на Жаровихе. О них никто ничего не знает, куда они делись. Поэтому, казалось бы, с одной стороны представитель добропорядочного общества должен бы испытывать гнев и нетерпимость к этим людям, которые принимали участие в криминальном разграблении страны, а с другой стороны, поняв и изучив тему, я понял, что есть слабые люди, у которых стержня нет, есть люди, которые ломаются под временем и обстоятельствами. Меня можно точно также сломать, любого практически. Поэтому обвинять «героев» тех времен можно, но лучше делать это по-человечески, больше исследовать, не давая оценок.

– Сейчас уже нет «комсомольской» группировки, других ОПГ, забыты и многие криминальные авторитеты. Можно ли сказать, что то время останется лишь в книгах, подобных вашей?

– Да, комсомольской группировки больше нет, практически «руины» остались. Но говорить о том, что время ушло, не стоит. Как я уже сказал, законы, действующие для криминала, органично впитала в себя и нынешняя власть. Мы не будет называть имен, хотя все они известны – тех, кто перешел из 90-х в наше время с депутатскими значками, в том числе даже сенаторскими. Так что, актуальность не теряется, я бы сказал, наоборот – приобретается. Поэтому я думаю, что моя книга в каком-то смысле и о нашем нынешнем времени.