Александр Кирилов, нацпарк «Русская Арктика»: «Я отговариваю тех, кто хочет в Арктику»

Быть ли поморскому туризму в арктических широтах? Зачем пекут хлеб вдали от цивилизации? Как вести переговоры с медведем и для чего считают птиц над Северным Ледовитым океаном? Кого возьмут, а кого нет – госинспектором в «Русскую Арктику? Сегодня, во Всероссийский день заповедников и национальных парков, на эти другие любопытные вопросы нам ответил исполняющий обязанности директора нацпарка «Русская Арктика» Александр Кирилов.

«Русская Арктика» – это самая северная и самая большая особо охраняемая природная территория в России. Национальный парк был создан 15 июня 2009 года, и сегодня в него входит северная часть острова Северный архипелага Новая Земля с прилегающими островами, а также самая северная территория суши Евразии – Земля Франца-Иосифа. Главная задача национального парка «Русская Арктика» – сохранение культурного, исторического и природного наследия Западного сектора Российской Арктики. Александр Кирилов сам не раз бывал в экспедициях – знаком с Арктикой лично, и это уже больше чем дружба. Как сам говорит, – о любимой работе может рассказывать часами.

– Александр Георгиевич, чтобы понимать, чем занимаются сотрудники нацпарка, можете назвать самые актуальные направления в вашей работе за последние годы?

– В первую очередь, это ликвидация экологического ущерба, причинённого арктическим островам в ходе хозяйственной деятельности прошлых лет. Глобальную «уборку» на островах архипелагов Новая Земля и Земля Франца-Иосифа мы вели с 2012-ого по 2015-ый год. За это время было вывезено и утилизировано более 42 000 тонн отходов разных видов, чтобы вы понимали, это примерно четыре эйфелевых башни по массе. Или четыре дворцовых моста. Или Останкинская телебашня. Также за этот период мы провели техническую рекультивацию 349 гектаров нарушенных земель – это как 500 футбольных полей по площади. Кстати говоря, этим летом арктическая «уборка» возобновится.

– В Арктику пришел человек, а с ним – «блага» цивилизации. Какие лайфхаки в быту используют сотрудники национального парка, чтобы не навредить арктической природе?

– Отчасти это второе важное направление в нашей работе, – сотрудники нацпарка, проживающие в Арктике, внедряют в хозяйственную и профессиональную деятельность новые способы рационального природопользования. Например, выбросы в атмосферу от дизельных генераторов можно сократить, если использовать альтернативные источники электроэнергии: на одном из наших опорных пунктов на севере Новой Земли успешно эксплуатируется комплекс из солнечных батарей и ветрогенераторов. Таким способом на Мысе Желания ежедневно вырабатывается около шести киловатт электроэнергии. Этот опыт будет тиражироваться и на другие полевые базы «Русской Арктики» – на островах Гукера и Земля Александры.

Наши базы в буквальном смысле стали испытательными площадками для альтернативных методов генерации энергии, путем исследований и практик мы поняли, как использовать в арктических широтах солнечные панели. Своим опытом мы активно делимся с другими заповедными территориями. Еще одно направление нашей работы – внедрение ресурсосберегающих технологий. К примеру, база «Омега», в которой проживают сотрудники нацпарка на Земле Александры, отапливается с использованием мусора – так пригодились нефтешламы многолетней давности, найденные нами в Арктике в ходе очистки.

– Да, рациональность вдали от Большой земли нужна во всем...

– Там мозг начинает думать иначе. Дороже, чем отправка груза в Арктику, только «посылка» в космос. Если что-то в Арктике сломалось или закончилось – купить негде. То же самое можно сказать и о провизии – строго рассчитывается суточный рацион, вплоть до того, например, сколько грамм хлеба человеку необходимо в день. Хлеб с собой на опорные пункты мы не возим, сотрудники сами пекут его в специальной печке, в рецепте – мука, яичный порошок, сухое молоко и другие ингредиенты, которые можно долго хранить. Ежедневный рацион в Арктике хоть и без излишеств, но достаточно разнообразный. У нас в экспедиционных группах работают повара, так что жалоб на питание не бывает.

Также и с техникой – в случае поломки в сервисный центр ее не отнесешь. Случалось, к примеру, как-то ремонтировать электрогенератор – вещь необходимая, без него не зарядить рации, GPS-навигаторы, телефоны, не подключить бытовые приборы. От таких локальных поломок техники никто не застрахован, но нам удавалось оперативно устранить их.

– А случалось, что техника уходила под воду?

– За время работы национального парка у нас такого не бывало. Однако наш инспектор однажды стал свидетелем страшной трагедии на Земле Александра, когда при разгрузке парохода, под воду ушел строительный бульдозер, который должен был организовать ледовый причал. Дверь кабины заблокировалась, и на помощь водителю поспешил гидролог, в итоге обоих накрыло льдиной... Наш сотрудник, патрулирующий в это время территорию, попытался помочь, но успел вытащить только куртку одного из погибших. Много утопленной техники на дне арктических вод, но это, конечно, несравнимо с человеческой жизнью.

– А приходилось ли вашим сотрудникам убегать от полярного медведя?

– Медведи могут резко ускориться до 60 километров в час, далеко от них не убежишь! Чтобы не попасть в беду, важно следовать инструкциям техники безопасности. Со временем начинаешь понимать, как непросто разбираться в медвежьей психологии: этот зверь – суперхищник. Главная опасность Хозяина Арктики в том, что его поступки псевдологичны, т.е. вам кажется, что вы понимаете поведение зверя, но это заблуждение. Поэтому постоянно надо быть начеку, ведь порой работать приходилось в двадцати метрах от них. А у меня однажды состоялось еще более тесное общение – медведь уткнулся мне в спину. Это было в 2011 году на Мысе Желания. Мы в тот день как раз уезжали. Я был последний, кто остался на берегу, ждал катер. Вдруг заметил боковым зрением, как мелькнуло за плечом что-то белое. Почувствовал легкий толчок в спину. Развернулся – медведь. Вплотную. Бежать? Нельзя, у него сработает хищнический инстинкт. Ружье было без патронов – в транспорте нельзя перевозить заряженное оружие. Я понял, что пока начну его заряжать, медведь успеет тридцать раз меня разорвать. Нож в кармане нащупал – так просто ему не дамся – но вдруг решил мирно договориться. Нарушая все инструкции, глядя медведю в глаза, предложил ему разойтись каждый по своим сторонам. Указал направление в сторону мыса. Собеседник подумал. И пошел туда. Думаю, так местный житель со мной попрощался.

– А коллеги видели это?

– Да, но они были на катере и помочь не могли, говорят, что все произошло очень быстро. Мне же казалось, что время зависло – обо всем тогда успел подумать. Это была большая интрига, чего ждать от разбойника. Кстати, в древности славянские и финно-угорские племена называли полярного медведя «ушкуй», этим же словом называли грабителей. И Умка из детского мультфильма – тоже не выдуманное имя, по-чукотски «умкы» – медведь. До сих пор не знаю, как объяснить, почему тот Умкы меня не тронул. После этого мы поправили инструкции техники безопасности по ожиданию лодки на берегу...

– Александр Георгиевич, есть ли какой-то режим у сотрудников национального парка, которые трудятся в Арктике?

– Конечно. И это строгий режим. В ходе полевого сезона они должны выполнить ряд задач и отчитаться о проделанной работе. В среднем сотрудники проводят на территориях национального парка около четырех месяцев. А если брать остров Земля Александры, там наши люди находятся круглогодично. Мы постоянно на связи с ними по стационарному телефону и в интернете. Увидеть, что происходит у них в режиме онлайн, нам помогает IP-камера.

Рабочий день начинается в девять утра. Обслуживание техники, легкое строительство, ремонт пристроек, патрулирование территорий – без дела не сидят ни государственные инспекторы национального парка, ни научные сотрудники. Водное патрулирование – на лодке – обычно проходит во второй половине дня, когда уже знаешь, чего ждать от погоды. Если до обеда спокойно, значит, можно выходить.

Кто-то ведет учет животных. Инспекторы, к примеру, фиксируют время и место «встреч» с медведями, особенности их поведения, класс упитанности, которых всего пять. Пятый – это когда живот у зверя что называется волочится по земле. В Арктике в основном обитают особи спортивного телосложения, они, как правило, голодные – с такими надо быть осторожнее.

– Есть ли у вас нехватка кадров? И как вы отбираете себе сотрудников?

– Нехватка квалифицированных кадров, конечно, есть. В Арктику отправится не каждый, и не всякого, кто туда добрался, эта стихия примет. В таких условиях быстро становится понятно, кто есть кто. Как-то раз в сильный ураган мы заметили, что потолок потрескивает – это было в старом восстановленном доме, на крыше которого размещался огромный авиационный локатор – мы поняли, что если срочно не снимем его, то скоро он окажется перед нами – проломит крышу. Ветер был 18 метров в секунду, снег, дождь, град. Пришлось взбираться наверх, снимать купол, убирать «тарелку». Ставили якоря, натягивали тросы, срубали крепления купола – усилия приложили немыслимые. Справились. Поняли тогда, что мы команда.

Были случаи, когда мы брали на работу крепких, высоких парней, которые сами просились в Арктику, но оказавшись там, сникали и ждали парохода – домой. Если честно, я часто отговариваю людей, которые хотят в Арктику – не только новых, но и опытных сотрудников. Это особая территория. И прежде, чем отправиться ее покорять, надо тысячу раз подумать.

– Я так понимаю, все сотрудники – архангелогородцы?

– Инспекторы – из Архангельска, ученые – в основном из Санкт-Петербурга и Москвы. Тут основная сложность в том, что у них работа прописана на год вперед. Все просят точных чисел: когда я вернусь? А там трамваи по расписанию не ходят, точный день прибытия парохода никто не знает. Только условно можно прикидывать, как скоро пароход будет у твоего берега. Тем не менее, чем чаще бываешь в экспедициях, тем больше узнаешь капитанов и даже замечаешь, что у каждого из них свой... «стиль вождения». Кто-то идет экономным ходом, другой торопится.

– А что делают современные ученые в Арктике?

– Активно занимаются ландшафтным картографированием, проводят ботанические, геологические, гидрологические, гляциологические исследования, изучают животный мир арктических широт – порой приходится в буквальном смысле ловить песца или укладывать спать медведя – с помощью дротика ему вводят снотворное, и тогда можно осмотреть его вблизи. Часто к ученому, который работает в поле, например, с растениями или мхами, для безопасности приставляют инспектора: сложно сосредоточиться на науке, когда в любой момент может появиться дикий зверь.

– Неужели еще можно открыть что-то принципиально новое?

– Конечно, эти территории долгое время оставались недоступными, а потому недостаточно изучены. Вас может удивить это, но есть люди, которые на ходу судна просто считают птиц. Из этих подсчетов делаются статистики, и благодаря им можно выйти на новые места обитания – целые птичьи базары.

– Александр Георгиевич, мы живем в Архангельской области, Земля Франца-Иосифа – тоже территория Поморья, но если посмотреть ценники, путешествие кажется нереальным. Как скоро Русская Арктика станет доступной для туристов?

– 27% туристов, посетивших Землю Франца-Иосифа за прошлый год – это китайцы, по большей части пенсионеры. 17 процентов из общего туристического потока – немцы. И только шесть – русские. В прошлом году 954 туриста побывали в «Русской Арктике». В России такие туры никто не организует. Если вы накопили денег, а путешествие обойдется вам больше чем в полтора миллиона рублей, придется обратиться к иностранным компаниям, представители которых есть в крупных городах России. Почему дорого? Из-за длительного пребывания в пути. От Архангельска до Земли Франца-Иосифа пароход идет четыре-пять суток в одну сторону. И столько же, как минимум, назад. По прибытии туристы не живут на островах – там инфраструктуры нет, они живут на судне. В долгом пути огромные средства требуются на питание, быт, досуг туристов.

Чтобы Архангельской области начать зарабатывать на туризме, придется вложить нереальные деньги. Самый быстрый способ добраться до Арктики – самолет. Но в «Русской Арктике» нет гражданского аэродрома, как и нет согласованности маршрута по воздушным коридорам. А самое главное, потребуется большое судно, которое просто нереально там посадить. Если туризму быть, он не будет дешевым. Если же обобщать, когда меня спрашивают про массовый туризм в Арктике, я задаю встречный риторический вопрос – а нужен ли он в месте, которое считается заповедным, которое официально зовется «особо охраняемой природной территорией России»? Уже сегодня Арктика терпит на себе абсурдные явления – от перекура состоятельных туристов до бракосочетаний иностранцев. Те ландшафты, на которых не оставляет следов наша специальная техника, будут протоптаны ногами уставшей толпы. Может, не так уж и плохо, что билет в Арктику так непросто достать?