Спасти и сохранить: как жители деревни Ракула отремонтировали часовню и чуть не попали в тюрьму

Историей о том, как в одной из деревень Архангельской области пенсионерки чуть не попали в тюрьму из-за ремонта часовни, мы открываем серию публикаций «Спасти и сохранить». Этот проект расскажет об уникальных церквях, храмах и часовнях из русской глубинки, которые мы рискуем потерять или уже потеряли безвозвратно. Многие памятники хоть и украшает табличка со словом «охраняется», но они больше похожи на беспризорников. Кто за ними следит и какова их судьба? Чтобы ответить, мы отправляемся в путь по историческим местам.

«Охраняется», но разрушается

Всего в паре часов от центра Архангельской области таких объектов, увы, немало. Мы можем потерять их из-за времени — особенно оно не щадит старинные деревянные строения. Или несчастного случая, как это было в Карелии — в городе Кондопога сгорела деревянная церковь Успения Пресвятой Богородицы. Как часто бывает, когда спасение не приходит со стороны, простые люди пытаются взять эту миссию на себя. Мы проехали не одну деревню, и почти в каждой у ветхой церкви или полуразрушенного храма нашли смотрителя — обычно это бескорыстный местный житель.

Ракула — первая деревня, которую мы посетили. И это не случайно. Два года назад Ракула прогремела на всю страну, местные жители оказалась в центре федерального скандала — прихожане решили покрыть старинную часовню сайдингом. Их часовню Николая Чудотворца XVIII века заливало дождями через дырявую крышу. Гнилое дерево превратилось в труху, стены покосились. Прихожане собрали кто сколько может на ремонт. В итоге купили материалы, наняли рабочих и спасли часовню, но радовались недолго. А все потому, что народную инициативу никак не согласовали ни с епархией, ни с Минкультом.

Деревушка в Холмогорском районе на берегу Северной Двины с того момента перестала быть тихой — ремонт в Ракуле федеральные СМИ назвали «некультурным». Уголовные дела заводить на «реставраторов» из народа в итоге не стали, миллионными штрафами и тюремными сроками пенсионерок больше не пугают, но покоя сельчанам до сих пор нет. Памятником стали интересоваться еще больше, правда, не реконструкторы из Минкультуры или РПЦ, а туристы и пресса.

Миллионные штрафы или тюрьма

Деревенская наивность и простодушная смекалка аукнулась вниманием участкового, Министерства культуры, а потом и прокуратуры. Власти и контрольно-надзорные органы, которые раньше не часто вспоминали гниющую часовню, вдруг подняли тревогу — негоже памятник деревянного зодчества XVIII века спасать как попало.

За искажение исторического облика, уничтожение или повреждение объектов культурного наследия есть риск получить штраф от трёх миллионов рублей и даже лишиться свободы сроком до трёх лет. Горе-«реконструкторов» пугали огромными штрафами, тюремными сроками, но в итоге полиция и прокуратура отказались возбуждать уголовное дело на предприимчивых прихожан. Только с тех пор, как говорят сами жители, никто из Минкульта так и не побывал в Ракуле.

Рассчитывали ли мы, что встретим их в день своего приезда? Честно говоря, нет — лесной сезон, при этом как и в другие деревни, ехали мы в Ракулу без предупреждения. Дом Надежды Пермиловской, главной героини абсурдной эпопеи, мы нашли сразу, но он оказался заперт. Потеряв надежду услышать историю из первых уст, запустили в небо квадрокоптер для фотосъемки. Как только техника зажужжала над куполом часовни, из соседнего домика выбежала обеспокоенная женщина.

«Она у нас одна. Не могли смотреть, как рассыпается»

— Вы что это тут делаете? Что такое тут над часовней нашей поднимаете? — взгляд у местной жительницы был строгий, настрой оборонительный.

Перед нами, как выяснилось, стояла еще одна участница этой истории Нина Николаевна.

Она долго не решалась на разговор для публикации, но в итоге согласилась донести до всех свою главную мысль:

— Отступитесь уже от нас и нашей деревни! Идите лучше туда, где все развалилось! — просит она. — А нам Господь дал, мы все сделали. Неделю назад батюшка приезжал, люди причащались. Тут крестят еще — и местных, и приезжих. Нам эта часовенка нужна очень, она одна у нас! Не могли мы смотреть, как она покосилась, как рассыпается. Дерево крошилось в руке, как труха. Крыша протекала так, что едва забелили подтеки. А сейчас внутри ничего не пострадает уже — там у нас 21 икона. И чего про нас писать? Итак знают уже везде — от патриарха с Путиным и до Америки.

Неужели нам надо было смотреть, как чахнет наша часовня, — негодуют до сих пор прихожане. Тут многие местные жители считают, что бабушки-«реставраторы» не поторопились, а приняли экстренные меры.

— Спасать надо было срочно! — комментирует Нина Николаевна и показывает на стену. — Мы же не разрушили ничего, вся старина — под сайдингом. Даже старые гвозди видно. И рабочих собрали толковых, чтобы не навредить, не испортить. А в итоге делами уголовными нас пугать стали. Я ведь в возрасте уже, думала, от расстройства умом тронусь. Столько сил вложили в доброе дело, а напоролись-то на что? Мы просто выбрали самый долговечный материал. Кто нам еще и когда поможет? А дерево через пять лет сгниет, кому тогда поправлять часовню? Снова все будет гнить и падать? А так — постоит еще...

Несколько раз внутри белили стены, едва удалось перекрыть подтеки. Покрасили окна. Сейчас внутри сухо, а раньше внутри ветер гулял и дождь лил — такие были щели. От сырости пришлось спасать не только часовню, но и иконы.

Выдохнули в День Николая Чудотворца

Прихожане собираются тут каждые выходные — читают акафисты, молитвы, ставят свечки за упокой и здравие. Прихожане не понимают, почему вдруг небольшая церковная постройка, до которой никому не было дела столько лет, вдруг вызвала массовые беспокойства? Деревенские уверены, не вступись они в это дело, вышло бы, как в соседних деревнях, — там предостаточно разрушенных деревянных и каменных объектов, которые уже не восстановить.

Часовня находится на балансе Росимущества и входит в реестр памятников, охраняемых государством, и деньги на реконструкцию должны бы выделяться тоже государством. У местных свои рассуждения. На табличке, конечно, написано, что часовня подлежит государственной охране: «Лица, причинившие вред объекту культурного наследия, несут в соответствии с законодательством Российской Федерации уголовную, административную и иную ответственность». В таком случае появляется вопрос. Если равнодушие, как видим, тоже приносит вред, то кого можно обвинить в разрушении памятников культуры Севера за «преступное бездействие»? В уголовном праве формулировка применима только к человеку, потому что субъект преступления по уголовному праву — это физическое лицо.

Конечно, мы спросили у жителей, почему они изначально не обратились в тот же Минкульт со своей инициативой. Они ответили, что были там до начала всех работ. Узнали, что нужны затратные проекты, на которые у властей нет денег, а если повезет — долгие согласования бюджета.

— Не простояла бы наша часовня столько, сколько ждать нужно! — говорят они. — «Письменно обращайтесь», «Нет его на месте», «Приходите завтра» Нужна была срочная реанимация, а нам предлагалось смотреть на то, как умирает наша часовня.

Жители вспоминают все эти испытания с большой тревогой, но до сих пор уверены, что поступили правильно, — успокоились только 19 декабря, по интересному совпадению — в День святителя Николая Чудотворца, когда прояснилось, что уголовных дел не будет.

«Кто потом проследит? Господь»

Пытаемся выяснить, что за место такое Ракула, — заглянувший сюда на пару часов гость уедет в восхищении от красот холмогорской природы, но местный житель расскажет про все тяготы жизни в малолюдной деревушке. Оказывается, медицинский пункт тут закрыли, за помощью врача надо ехать в Холмогоры. Работать негде. А теперь еще одна напасть — закрыли разом и школу, и садик.

— Не знаю теперь, как быть, — комментирует Ольга. Она шла с велосипедом мимо нас, когда мы осматривали часовню, и остановилась пообщаться. — Я как раз в садике и работала, а теперь придется уезжать. Наверное, в Северодвинск поедем. Архангельск я совсем не переношу, честно говоря, я там задыхаться начинаю. Страшно представить, как будем прощаться с этой красотой. И пусть тут глушь, а зимой по пояс снега, все равно деревня — лучшее место для жизни. Жаль, что придется уехать.

Сама Ольга не из этой деревеньки, а из соседней деревни Ульяново. Часовню любит — здесь крестили ее дочку. Причем это было первое крещение в стенах часовни Николая Чудотворца.

— Я помню часовню до ремонта, честно говоря, мы рисковали ее потерять совсем. На мой взгляд, там и сегодня требуется ремонт, — комментирует Ольга. — В Ульяново тоже есть часовня, но она без куполов, больше на почту похожа, чем на церковное строение. А в эту часовенку все соседние деревни едут. И за нее, чуть что, встанут не только местные.

А переполох еще будет, инспекция по охране культурного наследия считает, что сам факт отказа в возбуждении уголовного дела не дает право жителям продолжать ремонты в таком стиле — это противоречит принципам охраны памятников. Руководитель инспекции Анна Ивченко уже публично заявляла, что облик часовни надо восстановить, а это возможно только после снятия сайдинга. Только тогда можно будет оценить состояние, разработать проектную документацию, провести историко-культурную экспертизу, согласовать с региональным органом охраны и получить добро на проведение работ.

Когда вся эта суета снова придет в Ракулу? Неизвестно. А пока что тут тишина. Трава вокруг часовни Николая Чудотворца выкошена, цветы растут, — чувствуется, что здесь каждый день кто-то по-настоящему охраняет часовню. Все ценное за зимний период изнутри убирается, следить остается Надежда Николаевна Пермиловская. А дачники — едут в город.

— Когда все разъедутся, кто ей поможет за часовней следить? — спрашиваем мы у Нины Александровны.

И она, не раздумывая, отвечает:

— Господь.