«Пациентка боялась задохнуться во сне»: как пандемия повлияла на психику архангелогородцев

Пандемия длится уже более 9 месяцев. За это время кто-то переболел, в том числе и серьезно, другие оказались без работы и средств к существованию, третьи потеряли родных. Новые реалии бросили вызов всему обществу. Некоторых происходящее впервые привело к тревогам и паническим атакам. Можно ли справиться самому с новыми состояниями, а когда стоит обратиться к специалисту, как пандемия отразилась на северянах — обо всем этом мы поговорили с врачом-психотерапевтом Архангельской клинической психиатрической больницы Лидией Волковой.

Ситуация в стране и мире — психотравмирующий фактор

Наш эксперт предупреждает, что в рассуждениях будет основываться на собственной медицинской практике: Лидия Волкова допускает, что ее коллеги-медики могли бы отметить другие тенденции. Обобщать опыт, связанный с влиянием новой коронавирусной инфекции на психическое состояние людей, по ее мнению, пока рано.

Однако ситуацию пандемии точно можно назвать психотравмирующей — пациентов, обратившихся на фоне пандемии, много. Подобные ситуации — катализаторы тревожных реакций, которые могут впоследствии принимать тяжелые формы.

Например, по подсчетам социологов самое большое число суицидов фиксировались в России в периоды, связанные с политической и экономической нестабильностью: так, пик пришелся на начало перестройки — 1985 год, рост таких случаев отмечался и в 1995–1998 годах, то есть в последние годы президентства Бориса Ельцина. В те периоды люди не могли адаптироваться к меняющейся ситуации.

Но вернемся в наши дни. Как говорит Лидия Волкова, количество обращений к психотерапевтам растет последние 7–8 лет: пандемия на поток пациентов повлияла несильно.

— Может быть, это связано с тем, что мы стали более открытыми. Мы стали ближе контактировать с поликлиниками, больницами, почти при каждой из них есть психиатры, психотерапевты, психологи. Раньше и психиатрия была достаточно закрыта, а сейчас мы идем на контакт: информацией делимся, приглашаем на лекции, сами их читаем, — рассуждает наша собеседница.

COVID-19 не обострил уже существующие расстройства

Кажется, что в первую очередь вся эта ситуация должна была отразиться на тех, кто и без COVID-19 не был психологически устойчив. Но Лидия Волкова заметила, что пациенты, которые лечились у нее и до пандемии, к новой ситуации в большинстве случаев остались равнодушны:

— Я ожидала, что будет обострение у моих хронических пациентов. Но их эта ситуация не коснулась. Я даже спрашивала, как они реагируют, не боятся ли. Отвечали, что живут как всегда. Тот же эффект у психически больных с депрессивными эпизодами, у пациентов с шизотипическими расстройствами. Они как-то не реагируют. Хотя это на моем опыте, психиатры некоторые говорили, что да, обострения у людей с психическими расстройствами были.

Своеобразная первая волна пациентов с тревогами из-за коронавируса началась в мае-июне. Люди жаловались на тревожные состояния, часто говорили о страхе заболеть:

— На тот момент еще не было такого, как сейчас, когда болеют все вокруг. Люди говорили: я вроде бы не знаю тех, кто болеет, но мы смотрим новости, видим ролики в интернете. Чаще всего это были тревожные состояния, которые могли иметь психосоматические проявления: это бессонница, кашель, ощущение нехватки воздуха, то есть симптомы наподобие тех, что бывают при коронавирусе.

Буквально первая пациентка, обратившаяся к Лидии Волковой в период пандемии, не могла дышать из-за кома в горле. До психотерапевта она сходила к пульмонологу и неврологу — но эти специалисты ничего у нее не нашли. На прием к нашей собеседнице девушка пришла в полной уверенности, что здесь ей делать нечего и нужно дальше искать причину удушья:

— Она задыхалась, испытывала постоянный страх задохнуться во сне. Даже на работу ей вызывали скорую, потому что возникала дикая одышка. Пришла ко мне на прием, и я вижу, что человек прямо при мне задыхается. При этом у нее было столько скепсиса по поводу того, что ее к нам направили, говорила: «Мне надо искать — у меня тяжелое заболевание». Мы очень долго с ней беседовали, потом я подобрала ей достаточно серьезную терапию. Через две недели она пришла на прием, сказала, что теперь понимает, что это всё шло из головы: она просто боялась заболеть.

Еще одна история, произошедшая на фоне пандемии, могла бы закончиться трагически: молодой человек попал на консультацию к психотерапевту после попытки суицида и реанимации. В самый пик изоляции он потерял работу и не знал, как будет расплачиваться с двумя кредитами.

Сегодня на прием приходят и те, кто уже переболел: у них сложно идет процесс восстановления, сопровождающийся постоянным бессилием.

— Это стресс, особенно для тех, кто болел тяжело, попадал в ковидные стационары. Люди жалуются на сильную слабость: говорят, что плохо спят, плохо соображают. И неврологи могут подтвердить, что восстановление после COVID-19 занимает какое-то время. Я слушала как-то лекцию невролога, который сравнил состояние после перенесенного коронавируса с первым эпизодом рассеянного склероза, — говорит Лидия Волкова.

В мае с психологом из Архангельска Екатериной Шашкиной мы говорили о том, как с новыми условиями жизни справляются врачи, которым нужно и другим помочь, и себя поддержать. Тогда, в начале пандемии, говорила психолог, медики к помощи специалистов прибегали редко — относились к этому с недоверием. По опыту Лидии Волковой, обращений от медиков не так уж и мало:

— Не скажу, что шли потоками, но случаи обращения были и среди врачей, и среди медсестер, потому что реально тяжело. Врачи, кстати, обращались чаще. Они приходили с тревогами, страхами, с перепадами настроения, чувством усталости, слабости.

«Режим самоизоляции нам еще аукнется: психиатрам, наркологам — всем»

По мнению нашей собеседницы, история с пандемией отражаться на психическом состоянии людей будет и дальше. Так, человеку может казаться, что он преодолел тревогу самостоятельно, но через какое-то время это «самолечение» вернется, допустим, паническими атаками:

— Режим самоизоляции нам еще аукнется: психиатрам, наркологам — всем. Люди жили и были уверены в себе: у них есть работа, есть завтрашний день. Но вдруг наступает ситуация, которая показывает, что на самом деле всё очень нестабильно в этой жизни. Конечно, очень многие были к этому не готовы.

Спрашиваем эксперта, как защититься от избытка информации, которая может негативно влиять на психику, и что делать, если процесс всё-таки запущен и человек начал чувствовать тревогу? Она считает, что и в том, и в другом случае важна осведомленность о помощи, которую люди могут получить. Речь идет и о простых алгоритмах, как действовать при первых признаках болезни, и о том, куда прийти, если признаков нет вовсе, а тревожные состояния уже сопровождают. Нехватка информации порождает страхи и тревоги, и ее беспорядочный поиск приведет только к усугублению состояния. Если же человек заранее знает, где можно получить квалифицированную помощь, он будет чувствовать себя безопаснее:

— Хорошо, что люди стали обращаться, приходить. Услышать, что нужно идти в диспансерное отделение психиатрической больницы, может, и страшно, но к нам можно прийти анонимно. В свою очередь, психологов и психиатров достаточно во всех платных медицинских центрах, есть волонтерские движения.

Еще один важный пункт, по мнению нашей собеседницы, — умение вовремя принять проблему. Это касается не только пациентов, которые пришли в период пандемии, но и практики психотерапевта в целом. К Лидии Волковой на прием не раз приходили люди, которые на сам факт общения с психотерапевтом смотрели скептически: кто-то и не откликнулся на предложение лечиться. А кто-то не приходил вовсе, пытаясь справиться самостоятельно или не видя, что проблема связана с психическим состоянием:

— Был такой случай, когда у мужчины 62 лет от рака умер один родственник, второй, третий. Потом сам он поступает в больницу с тем, что у него болит живот, подозревают онкологию. Его обследуют и ничего не находят. Он возвращается домой и совершает суицид, потому что живот как болел, так и болит. Это такой вариант тяжелого депрессивного расстройства: человек не нашел выхода из ситуации, и волшебная фраза «Не сходить ли вам к психотерапевту?» не прозвучала вовремя.