«Живых рисовать тоже хочется»: художник из Архангельска рассказал о работе в ритуальном агентстве

Артемий Васендин — художник. Он пишет с натуры. Недавно выставлял картины с северными пейзажами в художественном салоне. А на жизнь архангелогородец зарабатывает тем, что рисует портреты... на надгробиях. Почему живописец устроился в ритуальное агентство, о чем думает, когда переносит лицо незнакомого человека с фото на гранит, и кто он вне стен этой мастерской, — обо всем этом гравер рассказал прямо на рабочем месте.

«Картины мои не купили... и хорошо»

Артемий скромный и немногословный парень, встречает нас без улыбки, — тут это редкое явление. Он уже двенадцатый год работает в этой сфере. Нам интересен процесс его труда, поэтому мастер сразу берет в руки фотографию. Прикидывает, как будет выглядеть итог работы. Пока мы беседовали, в ритуальном агентстве клиентов не было — тихо. Иногда здесь чуть слышно вещает «Наше радио» или «Маяк». В наушниках у нашего собеседника во время работы — лаундж.

Работа, как говорит мастер, у него сезонная: как начинаются заморозки, заказов становится меньше. Памятники обычно обновляют, когда земля мягкая, чтобы не было проблем с установкой.

Технологии в сфере ритуальных услуг продвинулись, изображения переносят с компьютера на памятник с помощью проектора, а гравируют на специальном станке. Однако ручной труд по-прежнему востребован. Есть люди, для которых принципиально важно, чтобы памятник был сделан не машиной, а человеком. И с душой.

— Художники, которые работают в этой сфере, как правило, свободные люди, — комментирует Артемий. — График у меня плавающий. Много других творческих занятий. До меня тут работали девчонки, одна переехала в Питер. Вторая ушла в декрет. Так же, как и они, я не учился этой профессии где-то специально. Этому никто не научит. А рисовать, конечно, важно уметь. Я навыки получил в художественно-педагогическом лицее № 35. У меня корочки резчика по дереву, я изготовитель изделий из бересты.

Интересно сложилась жизнь художника. На полотнах дома — живопись, что в буквальном смысле живое письмо. На работе — портреты покойных.

— В основном я рисую природу. Нравятся дикие пейзажи, заброшенные постройки, — говорит нам Артемий. — Что-то в духе эстетики «Сталкера». Еще занимаюсь художественной сваркой. Тоже для души. По сути, делаю скульптуры из металлолома — всяких необычных персонажей, животных. Я считаю, это даже больше, чем работа. Живопись, сварка, прикладное творчество — это смысл жизни.

— У тебя ведь выставка была в художественном салоне, удалось что-то продать из живописи?

— В начале августа выставлялись с другом, пробиться в салон несложно — пишешь заявление, встаешь в очередь. Год примерно ждали. Но у меня так ничего и не купили в итоге. И дело не в ценах, просто сюжеты не коммерческие, не ходовые — сам был в это время в Кенозерье, знаю, что крутые художники хвалили мои этюды, поняли, что писал с натуры. Но покупатели почему-то выбрали другие работы, нарисованные с фото. Я особо не горюю. Даже жалко было свои продавать.

Алмазный бор, победитовые спицы и детская присыпка

Наш собеседник надевает маску, чтобы не дышать гранитной пылью. Гравировка — один из самый древних способов оформления надгробий, надписи и рисунки сохраняются практически так же долго, как и сам памятник.

Чтобы нанести изображение на гранитную плиту, Артемий готовит нужные инструменты, среди них алмазный бор — тот самый, что используют стоматологи. Такой можно купить за 30–40 рублей. Техническим алмазом снимается тонкий слой полировки. Получается, что мастер рисует белым по черному. Кроме бора понадобится машинка, похожая на татуировочную, ее называют «мотовка». Это, пожалуй, самый дорогой из всех инструментов. И пучок победитовых спиц для гравировальной машинки — одна может стоить от 200 рублей, а в пучке с разной толщиной и углом заточки от двадцати и больше.

— Многое зависит от сложности самой фотографии, — объясняет Артемий, не отвлекаясь от процесса. — На один портрет уходит до пяти часов. Иногда я делаю два и даже три надгробия за день, но спешка в этом деле ни к чему. Это не рисунок на бумаге или фотошопе — линии не стереть.

После всех работ портрет красят или покрывают гидрофобным лаком — поверхность рисунка должна быть влагоустойчивой, он темнеет и на время «исчезает» под дождем или снегом, а защитный слой спасет от этого. Работа может обойтись клиенту от трех тысяч рублей, художник получает почти половину от этой суммы.

Когда говорят «непохож»

Чем фото крупнее, детальнее — тем проще сделать рисунок. Иногда приносят снимок, который при увеличении размывается. А контуры овала лица и четкие черты — это важно, поскольку от руки Артемий сразу не рисует, а переводит сначала основные линии через копировальную бумагу. Перед этим портрет увеличивают до размеров, каким он будет на камне, и распечатывают.

Скотчем лист прикрепляется к скользящей поверхности памятника и контуры обводятся через копирку. Он использует для этого ручку, «которая отжила свой срок» — невидимые нам линии проявляются под бумагой. После этого начинается кропотливая работа художника. Копирка оставляет след на граните, но он темный. Мастер берет обычную детскую присыпку, наносит тонкий слой на эти линии, сдувает, — и они становятся светлыми.

— Бывает, что заказчик приходил за результатом и говорил — «непохож»?

— Случается и такое, клиенту виднее — он человека знал, мимику, характер, а ты видел только фото. Стараешься дорабатывать.

— Сложно разговаривать об этом с человеком, который перенес утрату?

— Дистанция между заказчиком и исполнителем все равно остается. Как между пациентом и врачом. Это просто работа. Я не могу на себя проецировать все эмоции, с которыми приходят ко мне заказчики. Для меня это просто портреты. Есть люди, которым нравится ощущать вокруг себя мрачную атмосферу, — готы, например. Но у меня нет такого. Я не фокусируюсь. Для меня это способ заработать на том, что я могу делать хорошо.

«Это обычное ремесло»

Мы спрашиваем, куда податься художнику? Где еще заработать? Артемий отвечает — на Арбат. Только где вы видели, чтобы на улицах Архангельска сидели живописцы.

— Это да, но живых рисовать иногда тоже хочется, и навык есть, — комментирует художник. — Есть знакомые художники, которые ушли в тату-салоны, но мне это никогда не было интересно. Это прозвучит странно, но получить удовлетворение на моей работе, как на любой другой, — можно. Это чувство приходит, когда ты сделал заказ качественно, вовремя. Когда тебе был интересен сам процесс с точки зрения техники. Когда фото профессиональное, больше увлекаешься. Требуешь от себя максимального сходства, вплоть до прорисовки каждой волосинки.

За 12 лет наш собеседник сделал немало портретов, и, конечно, иногда ему приходилось узнавать, что произошло с людьми, которых он должен нарисовать.

— Держишь в руках фото — красивые люди, которых больше нет. Красивая девчонка или совсем еще молодой парень. Или просто фактурные возрастные лица. И хочется оставить их в памяти близких именно такими, это как первое и последнее, что ты можешь сделать для незнакомого человека. Сделать с душой. Я бы не хотел, чтобы эту сферу деятельности воспринимали как что-то жуткое. Это ведь часть жизни, а мы обычные люди. Честно говоря, я не наблюдал при знакомстве с кем-то больших глаз на ответ, чем занимаюсь. И родители, и девушка абсолютно нормально относятся к моей занятости. Такое вот специфичное для одних, а для меня обычное ремесло. Делаешь что-то нужное. И порой обсуждаешь с близкими работу — сложности есть в каждой профессии. Как и офисный работник, могу прийти домой и просто пожаловаться своим, например, что не успеваю что-то сделать. Но разве так не у всех?