Научился печь хлеб и видел белого медведя. Как Руслан Шаведдинов служит на Новой Земле

Сегодня в Архангельске рассматривают иск сотрудника ФБК (признан иноагентом) Руслана Шаведдинова, которого сначала обыскали, а потом направили на срочную службу на Новой Земле. Мы записали монолог Руслана возле здания Архангельского гарнизонного военного суда. Уже 7 месяцев он находится на Новой Земле. Каким был тот день, когда самолетом его доставили на Север, каков теперь его быт и отношения с сослуживцами, — в этом материале.

Почему отправили на Новую Землю?

— Меня туда законопатили, потому что там нет связи. Там нет связи вообще, чтобы я не мог ни с кем общаться, вести деятельность. Там все понимают, все офицеры, всё командование, что это такая вынужденная ссылка. Я им говорю: «Вы понимаете, что вы как ФСИНовцы действуете? У меня нет наказания юридического, но вы меня сопровождаете, везде охраняете, чтобы я ничего не сделал». Они говорят: «Ну да, мы сами не рады».

Про сослуживцев

— Оставшиеся 4 человека в бочке — там два офицера и два чувачка рядовые. Они, правда, готовились к этой поездке. Это объект, там всегда сидят два человека, но я стал третьим — случайно оказался. Эти люди проходили подготовку, им дали позвонить, предупредить, что их туда отправят. Они несколько месяцев готовились, и потом их отправили. А меня отправили так: в 12 часов дня за мной приехали, сказали, собирай вещи, привезли меня на вертолетную площадку, посадили и, ничего не говоря, где я буду, что я буду делать, просто скинули туда, оставили, и всё.

Сослуживцы восхищены тем, что мы делаем, понимают, что всё это попахивает трешем.

О встрече с белым медведем

— Медведь, он так смотрит на меня, сочувствует: «Чувак, я всё понимаю, ты приехал, а я тут местный». С медведями проблем нет, но жутковато. Я никогда так близко медведя не видел до этого, белого.

За 4 месяца не было ни писем, ни звонков. Почему?

— Я пишу регулярно письма, уже стал боженькой в этом: написал столько листов и столько конвертов. Видимо, не отправляют. Там процесс такой: я написал письмо, отдал начальнику, начальник отдал вертолету, который прилетел, вертолет полетел, отдел в самолет, который должен улететь в Архангельск, потом мои письма должны улететь в Москву. Я думаю, что они просто часть писем не отправляют, потому что когда мне передают письма, которые мне много месяцев не передавали — письма от Киры или кого-то знакомых, они приходят вскрытыми.

«Я научился печь хлеб»

— Мы сами готовим. Я научился печь хлеб, блин. Нет выхода, приходится печь хлеб. Там есть, короче, мука, дрожжи — печем. Мне Кира говорила, что сейчас модно готовить всякий хлеб. Я вот, не зная этого, тоже начал. Мы сами всё готовим. Всё ужасно — я очень плохо готовлю.

Каким вспоминается 23 декабря 2019 года

— 23 декабря ко мне начали стучаться в дверь. Я увидел в глазок людей в форме, спросил, что случилось. Мне говорят: «Откройте». Называют причину. Я говорю, что не буду [открывать]. Пытался связываться со своими защитниками, то есть с коллегами, пытался позвонить, отправить СМС — ничего не получалось. Мне говорили, что номер не активный. Я не открывал дверь, потому что ждал, что ко мне приедет кто-то из защитников. Думал, что я смогу дозвониться — не получилось. Мне красиво выпилили болгаркой дверь — две двери. Положили меня мордой в пол, грубо говоря. Провели у меня обыск по делу ФБК, изъяли у меня всё, что нашли дома — всю электронную технику. Меня подняли. Потом вышли сотрудники Следственного комитета и СОБРа, зашли ещё какие-то люди в форме, посадили меня в красивый микроавтобус, повезли по ночной Москве в сопровождении машин. Я не понимал, куда я еду — мне ничего не было сказано. Мне вручили мешок, я в сопровождении 7–8 человек приехал в аэропорт. В Шереметьево меня посадили в автобус — довезли до самолета. Доставили в Архангельск. В Архангельске меня тоже делегация с камерами встречает, а я всё ещё в шоке, не понимаю. Я думал, что меня везут на допрос по делу ФБК, потому что обыск, вроде как, по этому поводу, но, как видишь, я не доехал.