После ампутации ног бывшего детдомовца из Архангельска оставили в подъезде. Его спасла одноклассница

В 34 года архангелогородец Родион Книжников остался без ног, без работы, без помощи родственников и фактически без жилья. После ампутации его привезли в дом, где он прописан, и оставили прямо на ступеньках возле квартиры, которая больше похожа на пристанище бомжей. Ключа у бывшего детдомовца не было. Да если бы и был, это ничего бы не изменило. Без посторонней помощи обслуживать себя он уже не может. Братья и сестры, которые тоже прошли через интернат, забрать к себе Родиона не захотели. В приюте для бездомных в тот же день не нашлось места. Его спасла одноклассница Юлия, которая была шокирована историей друга детства. Мы встретились с ней и Родионом и узнали, что они собираются делать дальше.

Как Родион потерял ноги

Родион Книжников попал в больницу в первых числах февраля. Как раз тогда стояли морозы. Как вспоминает архангелогородец, 3 февраля он выпивал со знакомым в его квартире. На ночь глядя поссорились. Родиона выгнали на улицу. До дома, где он прописан и периодически жил, ехать на автобусе всего одну остановку. Но время было позднее, общественный транспорт уже не работал.

— Сначала решил, что посижу, а потом до дома пойду. В сон клонить начало. Упал на остановке и уснул, — описывает ту ночь Родион. — Утром просыпаюсь — вроде всё нормально. Начал вставать — и тут же обратно сел на скамейку. Понять не могу. Думаю, может, ноги сильно замерзли. По-новой встал и снова сел. Люди на остановку начали подходить. Уезжают на работу, а я так и не могу встать. Попросил у мужчины мобильный телефон. Отзвонился в скорую. Приехали, забрали в больницу. Отправили на комиссию. Там посмотрели и говорят: «Извините, молодой человек, у вас ампутация, ноги отморожены».

Почти месяц Родион пролежал в Первой городской больнице. В первый день весны у него началась новая жизнь — на машине медслужбы его привезли в деревянный дом на Левом берегу, где прописан. Ключей от пустой квартиры у Родиона не было, помощников — тоже. У него два родных брата и две сестры, но никто по этому адресу не живет. Оставили Радика прямо на ступеньках на первом этаже. Всё происходило на глазах у соседки Татьяны со второго этажа.

— Смотрю, ему помогли выйти из машины. Держат, а он будто на коленки упал. Думаю, ног, что ли, нет, — вспоминает Татьяна. — Я скорее пальтушку накинула, а они уже сюда ведут под руки — водитель и женщина. Я в шоке. Спрашиваю, зачем его сюда привезли, ведь у него нет ключей от квартиры, да и как он здесь будет жить без ног. Они его спросили, прописан ли он здесь. Он ответил, что да. «Ну и всё, — говорят, — привезли по прописке. Помогите его занести в квартиру». А она закрыта. На ступеньки посадили и уехали. А я не знаю, что делать. Я сразу позвонила в 112.

Региональная диспетчерская служба опубликовала фотографию Родиона и описала ситуацию, в которую попал бывший детдомовец (его все называют Радиком, потому и в сводку происшествий он попал под этим именем):

— Как жил Радик до своей ампутации? Да, в общем-то, складывается неблагоприятная картина: неработающий, злоупотребляющий алкоголем, запустивший квартиру донельзя (даже ключ потерял, и пока был с ногами — пробирался в нее через форточку). Со слов Радика, он провел в больнице порядка 2–3 недель. Ключ от квартиры потерян. Своего телефона у него тоже нет. Да и проживать в промерзшей квартире (дрова — вода — помои — без работы), с неоформленной инвалидностью, без родственников — невозможно. По сути, он остался без средств к существованию. Без еды. Без теплого крова.

Сотрудник службы 112 Дмитрий Чистяков обратился в Центр социальной помощи на Окружном шоссе, но там все койки оказались заняты. Оказывается, Родион там уже был в августе 2020 года, тогда ему сделали паспорт.

Дело шло к вечеру, а за Родионом так никто и не приезжал. Соседка вынесла ему теплый свитер, чтобы не сидел на голом полу, покормила обедом и ужином. К себе забрать его тоже не рискнула. Они с мужем — пенсионеры, ухаживать за инвалидом не смогут. Об этой ситуации сестра Родиона прочитала в соцсетях и переслала пост своей знакомой Юлии Шариповой, с которой он воспитывался в интернате. Юлия была шокирована, сразу решила увидеться с одноклассником.

Когда Радик ждал помощи в подъезде, приехали только младшие брат и сестра. Брат Родиона не хотел заходить в дом, а когда все-таки решился, начался скандал.

— Как говорится, морали-то почитали, хватило. Больше не хочу этого. Особой помощи не предложили, — с горечью замечает Родион.

По словам соседки, брат отказался приютить Родиона у себя. Мол, его семья живет в 13-метровой комнате в общежитии, у самого двое маленьких детей. Юлия Шарипова приехала почти одновременно с родственниками Родиона, но долго не стала всё это слушать. Предложила товарищу по детдому временно пожить у нее. Родион согласился, они уехали. На следующее утро к ним пришел участковый. Книжникова попросили письменно подтвердить, что его не похитили.

Семья Шариповых недавно поселилась на Левом берегу — примерно в пяти минутах езды от дома Родиона. У пары четверо детей. Живут в двухкомнатной квартире в деревянном доме. Там мы и поговорили с Родионом. Он нас встретил на небольшой кухне в окружении питомцев семьи — далматина и кота-шотландца, который разлегся прямо на электроплите. Оказалось, Юлия быстро нашла инвалидную коляску для Родиона, но иногда он передвигается по комнатам без нее — просто на коленях.

— Я считаю, что у Радика не всё потеряно, — говорит Юлия. — Парень был хороший в детском доме. У нас мальчики как-то пытались «пивнуть» в свое время, он единственный был, кто не пил. Я всегда удивлялась: Радик был самый правильный у нас. Всегда чем-то занимался, в лагерях песни пели, творческий мальчик.

Его родители пили. Они умерли, когда Родион был подростком. Детей распределили по двум интернатам в Архангельске. В 1998 году старшая сестра, а спустя год и сам Радик оказались в интернате, который позднее перепрофилировали под кадетский корпус. Младших детей распределили в коррекционный детский дом в Соломбале.

Родион рассказывает, что попал в интернат, когда ему было 14 лет. Тогда же пошел в первый класс, потому что родители не отдали его вовремя в школу. Юлия Шарипова позднее нам сказала, что он, видимо, что-то перепутал. Интернат он окончил в 20 лет, это был 2006 год. Поэтому в первый класс он не мог пойти в 14 лет, это произошло раньше.

— У нас был дружный класс, что бывает не всегда. Самый дисциплинированный. Наша воспитательница Татьяна Александровна хорошая была. Все ее знали. Везде всё выбивала, мы в кинотеатры ходили, на каток и в бассейн. Каждое лето мы ездили на юг, в санаторий в Вологодскую область. Я не жалею, что попала в интернат.

Родион соглашается с одноклассницей: уж лучше в детский дом, чем смотреть, как отец с матерью рюмки поднимают. В интернате к нему относились хорошо. Тем не менее большой шрам на голове архангелогородца остался с тех времен. По крайней мере, он сам так говорит.

— Отношения были нормальные, но бывают такие дети, которым внимания нет. Им лишь бы руку поднять. Драки такие случались нечасто, — замечает Родион.

В юности у него были проблемы с законом. Говорит, хотел поддержать знакомого — вместе пошли на кражу:

— Отбывал срок на Белой Горе. Получилось так, что полгода там отсидел, по УДО вышел. Вернулся в детский дом.

Больше про эту часть жизни Родин не рассказывает. Юлия эту историю слушает с сомнением: в интернате они учились вместе, но про «уголовку» на друга она не слышала. Возможно, это произошло позже.

После интерната Родион поступил в профессиональный лицей № 13 на плотника. Учился без энтузиазма, потом не смог найти работу по специальности из-за отсутствия опыта. Да и не особо эта стезя интересовала. Нравилось другое — резьба по кости. Ремеслу учился еще в школе Бурчевского, когда был в интернате. Даже собирался поступать в косторезное училище в селе Ломоносово, но упустил момент. Жалеет до сих пор. Говорит, что тяги к другим профессиям нет вовсе.

С работой после лицея не везло: трудился грузчиком в торговой фирме, потом зарабатывал на стройке. Стал выпивать, начались приступы эпилепсии.

— После интерната мы все разошлись, у каждого — своя судьба, — рассуждает Юлия. — Я общалась с его сестрой. Радика я увидела один раз, когда к его сестре приехала лет пять назад. Уже тогда я слышала, что он выпивает. Насколько я знаю, его из квартиры выгоняли братья и сестры. Не знаю, что там происходило. Он когда-то работал у моего мужа на стройке. И он там всех рабочих напугал — видимо, во время приступа. У него лопата в руках была. Я его понимаю, почему он на работу не ходил — его все боятся. Он упал, об асфальт голову разбил во время приступа. Не каждый возьмет ответственность за такого человека.

Юлия считает, что первые приступы эпилепсии могли быть у Родиона еще в интернате, но на это не обращали внимания. У нее самой в детстве была инвалидность из-за бронхиальной астмы, которую в интернате сняли — «там долго не сюсюкаются».

— Когда я несколько лет назад увидела Радика, я ужаснулась. Он был худой, страшненький, — описывает она. — Меня это напугало. Сейчас он пополнел. А лет шесть назад он был как из фильмов ужасов. Я его узнала только по походке. У него плоскостопие было.

Родион всегда казался стеснительным человеком. Сейчас извиняется по 20 раз на дню. Когда сидел в подъезде и ждал помощи, просил соседку не переживать за него. У нее тогда поднялось давление из-за нервов, пьет таблетки до сих пор.

А еще Родион, как оказалось, запасливый до педантизма:

— Когда повели мыться, из его кармана упал рубль. Так он поскорее его спрятал. Сидит на кухне — все наши окурки вытряхивает себе, собирает табачок. Видимо, думает, что, пока хорошо живет, сделает запасы, — говорит его одноклассница. — Радик сам себе на уме. Может ходить ворчать, если недоволен. Но защищаться и драться не умеет. У него же вся башка в шрамах. Видать, где пил, там и били. Я не поверю, что он во время пьянки будет ругаться с кем-то. Я так себе представляю. Хотя он мужик здоровый, был 180 сантиметров ростом.

Из занятий у Родиона пока что только сочинение стихов. Увлекается этим со школьных лет. Еще тогда вместе с друзьями мечтал создать музыкальную группу и назвать ее «КПБ». Это аббревиатура из первых букв фамилий участников. За музыку отвечал друг Родиона, а он сам — за лирику к песням. Но до создания коллектива так и не дошло, не хватило денег на инструменты.

Сейчас Родион завел новую тетрадку для стихов, гордо указал на обложке свое имя. Внутри только пара сочинений — про прекрасного ангела, расставание и дружбу.

— С другом можно поделиться сокровенной мечтой. Он поможет разобраться с проблемой любой. Разъяснит, понять поможет, что, зачем и к чему? Не смогу оставить друга, если нужен ему, — это отрывок из стихотворения «Верные друзья».

Что будет дальше

В последнее время Родион постоянно пил — говорит, что от безысходности. В свою квартиру возвращался редко, жил у знакомых.

Мы побывали в той самой квартире, возле которой Родиона оставили медики. Туда он вряд ли вернется. Бомжатник — самое точное описание для такого жилья. По комнатам разбросаны вещи. Везде окурки. Унитаз прикрыт чьей-то курткой. Окна на кухне заколочены. Нет ни электричества, ни воды. Печь здесь не топили давно. Одно время здесь жила сестра Радика со своими детьми.

— После интерната ребята вернулись в эту квартиру. Так и не адаптировались в жизни. Они все неблагополучные, — замечает соседка. — Тут не жизнь! Нужно, чтобы Радик был под присмотром.

На следующий день после возвращения из больницы Родиону все-таки предложили временную койку в приюте на Окружном шоссе. В Министерстве соцразвития Архангельской области это подтвердили. Но днем, как правило, постояльцы должны искать работу, а не сидеть в приюте. С приготовлением пищи тоже никто не поможет. Поэтому Родион отказался туда ехать.

В экстренных ситуациях государство может оказать «срочные социальные услуги» (например, устроить в приют), но только если человек собрал пакет документов. У Родиона его не было на момент выписки из больницы.

— Основанием для предоставления срочных социальных услуг являются заявление гражданина, а также получение от медицинских, образовательных или иных организаций, не входящих в систему социального обслуживания, информации о гражданах, нуждающихся в предоставлении срочных социальных услуг, в том числе в содействии в получении временного жилого помещения, — сообщили в министерстве. — В настоящее время Родиону оказывается содействие в подготовке документов, необходимых для заключения договора о предоставлении социальных услуг.

Чтобы попасть в дом-интернат, нужно предоставить паспорт, документ о регистрации или проживании в Архангельской области, индивидуальную программу социальных услуг, справки о среднедушевом доходе и об отсутствии определенных заболеваний, медицинскую карту, индивидуальную программу реабилитации.

С помощью волонтера удалось найти место в Заостровской центральной больнице, где архангелогородец останется, пока не оформит документы.

— В ЦРБ за ним будет уход. Дальше будут определять в интернат по его желанию. Может, он сможет себя как-то реализовать, найдет хобби. Потому что надо как-то себя в руки брать. Знаете, когда из детского дома выходишь, часто тебя некому поддержать. У нас очень много умерло парней, просто спились или попали в тюрьму. Когда я из детского дома вышла, мне дали 500 рублей. Я пришла в квартиру, которую мне бабушка выбила через суд. У меня было четыре стены и больше ничего. Это я сейчас знаю, что мне должны были предоставить тумбочку, кровать, ложку, вилку. В то время нам никто этого не сказал. Мы выживали, как могли, — вспоминает Юлия.

Мы спросили у Родиона, что он собирается делать дальше. Он ответил, что пить больше не хочет.

— Я ему говорю: «Не подводи меня», — добавляет Юлия. — Я не вижу по нему, что он конченый алкаш. Меня все ругают, что ему помогаю, а я всех убеждаю: «Вы ошибаетесь, Радик возьмет себя в руки».

Родиону сделали флюорографию, он сдал тест на коронавирус. 10 марта у него был первый день в Заостровской больнице. Мы продолжим следить за его судьбой.