Потемкинская деревня или новый путь? Эксперты — о том, что стоит за стремительной чайнизацией автопрома

После заморозки всех европейских, корейских, американских и японских автозаводов в России некоторые из них пытаются вернуться к жизни за счет сборки китайских моделей, причем слово «сборка» в данном случае не эвфемизм. Например, на бывшем заводе Renault вроде бы наладили производство кроссоверов под маркой «Москвич», но схема пока выглядит так: готовые JAC JS4 частично разбирают в Китае (отдельно кузов, двигатель, подвеска, колеса), везут в РФ и свинчивают на простенькой сборочной линии. Мы спросили экспертов, является ли такой подход лишь отвлекающим маневром или он создает предпосылки для создания нового автопрома в России?

Список остановленных сборочных площадок в России обширен: Skoda в Нижнем Новгороде; Volkswagen, Peugeot, Citroen, Opel, Mitsubishi в Калуге; Nissan, Hyundai, Toyota в Петербурге; корейские марки и BMW в Калининграде; Mazda на Дальнем Востоке; Mercedes-Benz в Подмосковье... Кроме них, есть две площадки, где сейчас вроде бы возобновилось производство: это упомянутый московский завод Renault (теперь «Москвич») и елабужский завод Ford по сборке коммерческой техники, где владелец «Соллерс» наладил производство китайских машин под собственной маркой.

В обоих случаях речь о сборке моделей компании JAC из машинокомплектов, целиком ввозимых из КНР. С одной стороны, это вполне можно назвать производством, и сборочный автопром России четверть века назад начинал как раз с такой же отверточной сборки. Но с другой стороны, за эту четверть века появились полноценные заводы, и, например, тот же калужский Volkswagen штамповал в России кузова из отечественного листового проката, варил и окрашивал их, плюс имел полноценный моторный завод и сеть местных поставщиков компонентов (хотя локализация была далеко не стопроцентной). На «возрожденных» же заводах реализуется самый простой тип автосборки, официально называемый SKD (semi-knocked-down).

Возникло в России и практически новое предприятие — это липецкий завод по производству электрокаров под российским брендом Evolute. Но рецепт их сборки тоже максимально упрощен: китайские машины Dongfeng ввозятся в виде машинокомплектов и собираются на бывшем заводе «Моторинвест».

От прежнего легкового автопрома остались лишь два отечественных завода (АВТОВАЗ и УАЗ), а также тульский Haval — из иномарщиков пережить кризис 2022 года удалось только ему. Но даже здесь есть тревожные признаки, например, китайская компания получила новый сертификат на модель Jolion, допускающий ее ввоз из Поднебесной. Сейчас кроссовер собирают в Туле, и он пользуется большим спросом, возглавляя список самых популярных иномарок.

У китаизированных заводов немало планов. Например, «Москвич» уже в следующем году обещает перейти на мелкоузловую сборку (CKD) и расширить пул местных поставщиков, а попутно разрабатывает собственную универсальную платформу электромобиля. Evolute в свою очередь присматривается к проекту Росатома по строительству новой гигафабрики, на которой будут делать тяговые литий-ионные батареи — один из самых дорогих и сложных узлов электромобиля.

Но в сухом остатке пока мы имеем скорее ширму настоящего автопрома: разница между отверточной сборкой и полноценным производством — как между торговым ларьком и сетью супермаркетов. Есть ли перспектива у китаизированного сборочного автопрома или всё это делается только для отвода глаз?

Вице-президент Национального автомобильного союза Антон Шапарин считает, что проблемы сборочного автопрома лежат за пределами, собственно, процесса сборки — главным препятствием является отсутствие производителей компонентов.

— Я не вижу фундаментальной разницы с той парадигмой, которую мы уже пытались реализовать, и сложности те же самые: без мощной собственной компонентной базы производство автомобилей в принципе невозможно. Поэтому если бы мы хотели строить локальный автопром, то на уровне стратегии развития и прочих ведомственных документов принял бы прежде все стимулирующие меры для развития изготовителей компонентов, — убежден он. — Только после этого можно было бы говорить о производстве автомобилей, но сейчас, к глубокому сожалению, это всё одна большая потемкинская деревня.

В качестве примера Антон Шапарин приводит завод «Москвич»:

— Автомобили сначала полностью собирают в Китае, потом частично разбирают, привозят к нам и на сборочной линии длиной 50 метров собирают еще раз. И 50 метров — это не фигура речи, при том что на полноценных заводах длина сборочных ниток измеряется километрами. Ни о какой локализации речи пока не идет, потому что китайцам это просто неинтересно: я не уверен даже, что они подпишут специальный инвестиционный контракт. Аналогичная ситуация с бывшим заводом Ford в Елабуге.

Кстати, трудности с производством компонентов мешали и прежнему автопрому, который был заточен на гораздо большие (но всё равно недостаточные) объемы выпуска. Например, были сложности с организацией выпуска в России собственной автоматической коробки передач. Чтобы сократить издержки, одно время даже шла речь об объединении усилий нескольких марок, потому что мощности каждой из них (до 100 тысяч в год) делали выпуск российских автоматов нерентабельным.

Менее скептически настроен эксперт по автомобильному рынку, заведующий кафедрой автомобилей и автомобильного сервиса Южно-Уральского госуниверситета Александр Рулевский. Создание «отверточных» производств он считает естественным выходом из сложившейся ситуации:

— Завод должен работать сейчас, а не через два или три года, и необходимые комплектующие для сборки, насколько понятно из сообщений СМИ, могут предоставить только китайцы. Поэтому идет переход на китайские комплектующие, которые позволяют возобновить работу завода. Насколько долго сможет развиваться такой автопром, сложный вопрос: это зависит от того, насколько удачным окажется опыт такой сборки, насколько продукция будет востребована потребителем, а еще от того, как быстро производители сумеют найти других партнеров.

Автосборочный кластер образца нулевых годов созревал достаточно долго — переход от примитивной сборки к полноценным линиям со сваркой и окраской кузовов занял не менее 10 лет. Исключением был Ford во Всеволожске, который начал работу в 2002 году, но основной бум промышленной автосборки пришелся на 2005–2014 годы. Не получится ли так, что для возвращения к той же форме автопрому понадобится еще лет 10?

— Нет, сроки здесь могут быть значительно короче, потому что те заводы возникали на пустом месте, — объясняет Александр Рулевский. — А на заводе в Москве есть всё, включая линии штамповки и сварки кузовов, просто они заточены на выпуск моделей Renault, и требуется время, чтобы их переформатировать. Это серьезные средства, и затраты оправданы, когда ты уже понял, что твоя продукция востребована. Сейчас нам просто надо возобновить работу заводов, то есть решается задача сегодняшнего дня. А далее нужно найти соотношение цены и качества, самому потребителю нужно понять, насколько эта продукция адекватна, насколько надежна. Конечно, на это нужно время, но не 10 лет. Однако и не два–три месяца.

На декларативном уровне автопром должен восстановиться в течение пары лет, например, вице-мэр Москвы по транспорту Максим Ликсутов заявил, что уже через год «Москвич» выйдет примерно на тот уровень локализации, что был у Renault, а объем выпуска в 2023 году составит 50 тысяч автомобилей, в 2024-м — 100 тысяч.

Есть еще один интересный аспект: прежний автопром создавался по инициативе западных компаний, пусть и с подачи российской стороны — организацией производства занимались иностранные специалисты, а крупные автохолдинги делали значительные инвестиции. Сейчас тот же «Москвич», Evolute и елабужский Sollers — это типичная лицензионная сборка, где иностранная компания разрешает выпуск своих машин, но не несет за них полной ответственности и не дает долгосрочных обещаний. Нет ли ощущения, что китайские компании относятся к российскому рынку крайне прохладно и занимают выжидательную позицию?

— Да, конечно, — соглашается Александр Рулевсий. — С одной стороны, китайским маркам сейчас настоящее раздолье, потому что по таким ценам, как у нас, их автомобили не продаются нигде в мире. Но одно дело завозить машины, а другое дело производить. Условно, если вы завезли партию из 500 машин, то вы рискуете только этими пятью сотнями экземпляров. А если вы начали их производить, то это игра в долгую. И если мы сами не понимаем, в каком направлении пойдет рынок, то откуда им это понимать? Поэтому они и заняли выжидательную позицию.

Другими словами, возобновление выпуска локализованных автомобилей вполне возможно, если будет достаточный спрос и стабильные правила игры. При этом факторов неопределенности много: с одной стороны, резкое падение импорта и производства привело к снижению конкуренции практически во всех сегментах, что дает возможность занять изрядную долю рынка. Попутно выросла и стоимость машин, и в валютном выражении автомобили в России сегодня — одни из самых дорогих в мире. Например, компактный кроссовер Chery Tiggo 4 Pro стоит до 2,4 миллиона, то есть почти 40 тысяч долларов. В США, например, столько просят за топовую Toyota Camry. Но непредсказуемость ситуации осложняет формирование долгосрочных прогнозов, а без них невозможны и серьезные инвестиции. Кроме того, высокие цены сделали машины недоступными для большей части россиян, а это сказывается на объемах выпуска, от которых зависит себестоимость производства.

Заместитель главного редактора журнала «За рулем» Никита Гудков считает, что в целом китайцы могут пойти тем же путем, что другие производители:

— Сначала освоить подсборку готовых машин (SKD/DKD), за пару-тройку лет запустить конвейеры и потихоньку переходить на более-менее локализованное производство CKD, в более дальней перспективе — со сваркой и окраской кузовов. Собственно, большинство из присутствующих в РФ китайских автопроизводителей так и делают — Haval, Chery, Geely, — говорит он. — Основных проблем вижу две. Первая: а так ли нужна вся эта история самим китайским производителям? Их домашний рынок в 20–30 больше, чем российский, а «зайти» на серьезном уровне в РФ — дело довольно дорогое и хлопотное, хотя бы из-за переусложненной системы сертификации. Кроме того, тут подстерегает вторая проблема: сами автомобили надо адаптировать к пожеланиям российских водителей, а это тоже требует денег и ноу-хау. Разве не проще продавать одну и ту же модель дома, в Китае, тиражом в сотни тысяч штук, чем сначала потратить силы на установку подогревов, защиты картера, большого бачка омывателя для России, а потом еще обнаружить, что покупатели воротят нос от «китайцев», не будучи уверены в их надежности?

Получается, что говорить о мало-мальском восстановлении автопрома пока рано: нынешняя отверточная сборка — это своего рода искусственное дыхание для автопрома, чтобы он смог пережить клиническую смерть. Но для его оживления нужно, чтобы стабилизировалась ситуация и стало понятно, какие машины нужны россиянам и в каком количестве, какой будет господдержка и таможенная политика. К тому же перечисленные предприятия — это лишь небольшая доля того автопрома, что существовал в России до кризиса 2022 года, но даже их будущее пока загадочно.

В России тем временем интенсифицировался «серый» ввоз иномарок. При этом наиболее доступные из них стоят значительно дороже, чем мы привыкли.

А вот подробное описание того, что происходит в стране с некогда популярными марками.