Такая вот батрахомиомахия

В окно комнаты общежития звонко ткнулся камешек. Внизу ежился от ветра Серега и что-то прятал за пазухой. Все началось примерно год назад. В записной тетради моего друга, случайно попавшей в мои руки, нашелся забавный текст о мышах. Серега записал несколько мыслей. Что-то вроде «... разложу для мышей сало, хлеб и сыр, приходите, мыши, ешьте хлеб и сыр, и сало...» Со временем и моим участием текст перерос в песню. Откуда взялась симпатия к грызунам, до конца не ясно. Однако вот что из этого вышло.

Назавтра должен был грянуть мой 19-й день рождения.

– Держи. Теперь он будет жить у тебя.

Серега сунул мне в руки пластиковую калебасу из под «Хершиколы». Внутри сидел крысенок полутора-двух месяцев от роду. Нагло глазел по сторонам и потирал лапы, как после удачной сделки. Что он видел сквозь мутный пластик? Небритые и явно не дружелюбные лица моих товарищей, обшарпанные стены, постер с «Аукцыоном», советский плакат «Моя профессия – учитель истории». Разве что горы крошек на столе могли его радовать. Так в четырехместной ячейке студенческой общаги завелась настоящая серая крыса. Я часто встречал тогда в коридоре людей с крысами на плече, это был такой локальный тренд.

Мои сожители неоднозначно восприняли нового члена социума. После долгих убеждений Шурик, Митька и Вован продолжали настороженно смотреть на зверька. На веру были приняты доводы, что Опоссум, так нарекли крысу, как и все мы, разделяет три главных для студента вещи: менталитет, суверенитет и промискуитет. Это пацанов успокоило. Но спокойствие длилось не долго.

Сын полка

Как ни странно, в друзьях закипели родительские страсти. Тут же откуда-то взялась небольшая клетка и горы бумаги для подстилки. В первые дни общажной жизни Опоссум стал сыном полка. Девочки шили для него одежду, многочисленные гости давали советы как да что, чтоб не сдох через неделю. Следуя этим рекомендациям, Опоссума необходимо было модно постричь, причесывать, спрыснуть одеколоном «Шипр», чтобы не вонял (бутылочка прилагалась) и прочее.

Опоссум активно рос, ел все, что не приколочено, охотно ползал по людям, оставляя на одежде и открытой коже полоски влаги. Кто-то умилялся этим полоскам, а кто-то в ужасе бросался в душ, где, к слову, жили огромные черные тараканы. Они неподвижно наблюдали за тенями в облаках пара. Поговаривают, изредка падали на намыленные головы.

– Он забодал уже. Шуршит по ночам своей бумагой прямо у моей головы. Я спать не могу, мне страшно, – бурчал Вован спустя пару дней.

Храбрый портняжка

Крыс и правда жил по ночам на полную катушку. Он разгрызал подстеленную бумагу на тонкие ленты и вил себе гнездо, постоянно его перестраивая. Строительный бум затихал к рассвету. Некоторое время мы терпели. Потом кто-то посоветовал накрывать клетку на ночь... Встретились добрые и глупые люди. Добрые посоветовали, глупые воспользовались советом: попытались усыпить сумеречное животное темнотой. Крысы это не попугаи.

Темнота в клетке была создана с помощью наброшенных сверху пары рубашек и олимпийки. Чтобы потемнее было. В ту ночь было тихо. Первым проснулся Вован и начал громоподобно хохотать.

Мы горохом посыпались с двухъярусных «сеток». В клетке мирно спал Опоссум. Вокруг лежало три кучки пыли, по две-три пригоршни каждая. Синяя и белая – это бывшие рубашки и бархатная зеленая – олимпийка. Между ними аккуратная пирамидка пуговиц и свернутая в колечко лента застежки-молнии. Кстати, олимпийка была Ильдуса, он жил по соседству.

«Не раскачивайте лодку, нашу крысу тошнит»

Парадокс, но после этого животным был окончательно пройден обряд инициации. Стая приняла нового зверя. Даже во время общих утренних и вечерних приемов газообразующих питательных смесей, по иному нашу еду тогда не назовешь, Опоссуму всегда торжественно выделялись лучшие фрагменты.

Митька подрабатывал в школе и жертвовал крысе на подстилку работы двоечников, Шурик отдал мне половину архива газеты «Спорт-Экспресс», а Вован...

Вован тогда колымил на выборах. Был руководителем какой-то там ячейки. Женщины с красными лицами и злыми глазами еженедельно вручали ему под расписку тонны печатной агитации. Вовка с ловкостью Дэвида Копперфильда отправлял листовки и газеты под кровать, словно там у него портал в пятое измерение. Там они и лежали. Оттуда Опоссуму и перепадало. Думаю, он даже проголосовал бы за нашего кандидата.

Подписные листы Опоссум тоже пользовал, и место им после этого было только в урне. Мы же пытались их заполнить, чтобы хоть как-то спасти репутацию начинающего кремлевского пиарщика Вовки. Ходили по соседним баракам, собирали подписи.

Так прошло два года. Зверь вырос и заматерел. Опоссум неоднократно становился главным героем того или иного события, будь то вечеринка или собрание этажа на тему «кто вчера шумел на вечеринке».

Во время летних каникул Опоссум отправлялся жить в деревню к моим родителям. Странно, но родители относились к этому спокойно. Прочих травили, об этом заботились, как о котенке.

Он прожил больше четырех лет, что для крысы довольно много. Когда Серега зашел в гости переплести дипломную работу по археологии, Опоссум весело носился по разложенным на столе белым страницам, оставляя на бумаге набухающие влажные полоски.