Изменять или изменяться?

Недавно в одной компании познакомилась с молодым еще, но уже разведенным парнем. Назовем его Андрей. Андрей женился еще на втором курсе университета на своей сокурснице Оксане, в которую влюбился по уши, и вот уже восемь с небольшим лет был, как считали окружающие, счастлив в браке. Однако на вечеринку он внезапно пожаловал не с супругой, а с другой девушкой, чем шокировал присутствующих. Впрочем, свою спутницу он представил так: «Юля, моя новая жена».

Естественно, людей, знавших Андрея довольно близко, заинтересовал вопрос, куда делась жена прежняя. И спустя какое-то время подогретый коньяком и всеобщим вниманием Андрей, выйдя на крыльцо покурить, решился поведать присутствующим, почему в команде произошла замена: «Жена мне изменила».

Такое объяснение многих, прямо скажем, разочаровало своей банальностью, и Андрей, дабы не утратить аудиторию, принялся живописать, какие страдания выпали на его долю. А сводилось все к следующему. Внезапно заехав домой во время обеденного перерыва, Андрей застал Оксану в объятиях незнакомого и не очень одетого мужчины. На резонный вопрос мужа «Что сие значит?» Оксана невозмутимо ответила: «Я тебя больше не люблю». «Ах так! – вскричал разъяренный супруг. – Тогда я от тебя ухожу!»

В тот же вечер Оксана заботливо упаковала вещи Андрея в два чемодана и выставила мужа за дверь, ибо квартира была ее собственностью. Наш молодой рогоносец был вынужден переночевать пару ночей у брата, а потом снять себе однушку, чтобы начать налаживать свой теперь уже холостяцкий быт. Но не это ранило душу Андрея, а то, что Оксана оказалась черствой женщиной и ни разу с тех пор даже не позвонила, не говоря уж о попытках попросить прощения. «Она сделала это нарочно! – подвел черту Андрей. – Нарочно унизила меня, хотела заставить страдать!»

После окончания рассказа мнения слушателей разделились. Одни всецело приняли сторону рогатого супруга, а другие, видимо, такие же черствые, как Оксана, не преминули ему напомнить, что он сам несколько раз изменял благоверной и даже был ею дважды пойман с поличным. Такая постановка вопроса возмутила рассказчика: «Я за каждую измену вымаливал прощение на коленях! Готов был каяться и делать все, что она говорила!»

Андрей покинул место курения, а вскоре и саму вечеринку, чтобы забыться в объятиях новой и потому прекрасной жены, а остальные еще долго дискутировали о предмете супружеской (не)верности. Одна сторона считала, что Оксана – стерва, потому что не чувствует никакой вины за содеянное, в то время как Андрей искренне каялся в своих грехах и получал от жены индульгенцию. Другие были уверены, что Андрей получил по заслугам.

Но при этом был удивителен другой факт. Никакая из сторон не осудила супружескую измену как таковую. Одни были свято уверены, что если кто-то кому-то изменил и потом просит за это прощение, то тот, второй, должен незамедлительно первого простить. Потому что если человек чувствует вину, это уже хорошо, и сам факт покаяния возносит грешника в ранг если не святых, то хотя бы людей, достойных уважения. Другие были уверены, что, изменяя жене или мужу, будь готов к тому, что она или он изменит тебе. И тут в вопросах адюльтера должно быть полное равноправие и свобода совести, в том числе и в графе «Прощение измены». Другими словами, никто никому ничего не должен. Если один готов закрыть глаза на «левые» походы свой второй половины, то другой может поступить иначе. Просто изменяющий должен понимать, что ходит по краю пропасти, и быть готовым к любому варианту развития событий.

Меня же больше всего интересовало, почему никто из присутствующих не осуждает саму супружескую неверность. Почему каждый допускает факт измены и ратует лишь за то или иное его толкование? Почему для нас брак перестал быть союзом двух сердец и перерос в ипотечный альянс или в трест под управлением материнского капитала? Почему мы не осуждаем Андрея за то, что изменил жене, а рассуждаем о том, должна или не должна она прощать измену.

Право на ошибку есть у каждого из нас, и у каждого есть право на то, чтобы ее исправить, только вот почему-то мы подменяем понятия. «Исправить» для нас перерастает в «попросить прощения». Мы не задумываемся о том, почему совершили проступок, не думаем, как надо поработать над собой, чтобы подобное не повторилось. Мы уверены, что букет цветов или разрешение на внеочередную рыбалку загладит нашу вину – и можно будет начинать с чистого листа. Но даже если ластиком стереть написанное карандашом, на бумаге все равно останется след от написанного. Чистым лист останется лишь для тех, кто смотрит на него издалека. Мы же всегда будем видеть наши затертые ластиком, но никуда не девшиеся грехи.