«Что я сделала не так?» Исповедь матери, которую ненавидит слепой сын-инвалид и желает ей смерти

77-летняя Нина Варламова (фамилия изменена. — Прим. ред.) из Уфы просит о помощи. Жизнь со взрослым слепым сыном-инвалидом, который, по ее словам, пьет, устраивает в квартире бардак и постоянно угрожает пожилой матери, стала невыносимой. Тот во всех громких ссорах винит мать, но съезжать от нее не желает и, судя по всему, имеет полное право остаться. Во всяком случае, пока. В семейной драме разбирались наши коллеги из UFA1.RU. Можно ли помочь двум самым родным и несчастным людям? Сесть и просто поговорить, они, судя по всему, не могут и не желают.

В прихожей перед квартирой Варламовых воняет крепким табаком. Смрад пропитал всё их жилище. В комнате Олега на полу валяется гора пивных бутылок, и такая же лежит под столом на кухне. Мама говорит, что Олег совсем не убирается. Говорит, что он не заправляет постель, не моет посуду, даже в туалете за собой не всегда смывает. Олегу 57 лет.

Он кажется слишком худым для своего возраста, только седина на голове его выдает. Прическа, пожалуй, чуть длинновата, но на лице аккуратные, едва заметные усы и бородка. Не следит за собой? Как-то же он бреется. И одежда, пусть старая на вид, но волне опрятная. Толстая рубашка в клетку и черные брюки, бейсболка с изображением то ли английской P, то ли I, будто держащей себя за руки.

Сам Олег разглядеть собеседника не в состоянии. С 2013 года его глаза затягиваются белесой пеленой. После трех десятков лет работы со сваркой он перестал видеть. Побрить его столь аккуратно могли разве что в парикмахерской. После вопроса о занятости Олег быстро заводится.

— Какая работа?! — возмущается он. — У меня первая группа инвалидности. Четвертая стадия глаукомы у меня. Я не вижу вас вообще двоих. Или сколько вас здесь?

Олег курит в коридоре, сидя на корточках и почти не отнимая сигареты от губ. Дым изо рта словно вываливается, такой густой, что, кажется, должен упасть на пол, но он поднимается и развеивается в тамбуре между дверями их и соседской квартир. Мама выглядывает в коридор, но, едва она успевает подать голос, Олег рявкает.

— Да иди ты!

Олег уверен, что мать уничтожает его жизнь. Он говорит, что не раз становился свидетелем ее измен папе. Отец умер, когда ему было 15 лет, и мама вышла замуж за другого. Тот тоже давно уже умер, и теперь Олег и мама остались один на один. Он ее не видит, а главное, не желает слышать.

— Она лезет на рожон, — объясняет Олег. — Я ей слово говорю, она тысячу мне в ответ и начинает звонить в полицию.

Когда мама «лезет на рожон», он просит ее отстать, обзывает шлюхой. Это еще не самое страшное.

— Я не могу больше жить с ним, — со слезами на глазах рассказывает Нина Варламова. — Он же даже при вас меня обматерил. Постоянно он так со мной. «Хоть бы ты поскорее сдохла, да ты такая-сякая, гулящая». Мне 77 лет, с кем я могу гулять? Я с палками на улицу хожу. А он меня всяко обзывает, оскорбляет. Он меня за шею хватал. Он в меня уже и пепельницу бросал. Ножом... без конца с ножом на меня... Однажды говорит: «Я тебя зарежу и расчленю».

Она говорит о сыне со слезами на глазах. Старается держаться. У сына ее черты лица — это хорошо заметно, несмотря на то, что он сейчас улыбается, а она плачет. Однажды за Нину заступилась соседка из квартиры напротив, за что навлекла на себя гнев Олега. Пожилая миниатюрная женщина с морщинами вокруг рта, которые свойственны улыбчивым людям, живет одна и провела, считай, бок о бок с Варламовыми почти 50 лет.

— Олег вроде бы тихий, не шумит. Друзей к себе частенько водит, но всё равно ор не устраивает — пьют себе тихо. Но с мамой они ругаются постоянно, чуть до драки не доходит, — рассказывает соседка. — Как-то раз я за нее заступилась, он на меня тоже материться стал, орал, рявкал. Я ему как дала! Прямо по голове, да. А что он? Он же не видит ничего.

Больше защитить Нину некому. Есть еще один сын, младше Олега на три года. Но у того своя семья, иногда он приезжает, чтобы помочь матери, пытается образумить брата. Безуспешно.

— Она меня уничтожает, понимаете? Уничтожает! — повторяет Олег. — Женщина всегда права, но до такой степени меня уничтожать нельзя. И братишка мой под ее дудку пляшет.

Он говорит, что когда-то и у него была семья. Теперь он в разводе, дочь уже взрослая, родила трех мальчиков. Рассказывая о них, Олег улыбается. Соседка слушает это, выглядывая из-за двери и скептически покачивая головой. Нина по-прежнему не смеет показаться.

— Вот ей [матери] нужна помощь, с ней и разговаривайте, — отмахивается Олег. — А лучше не разговаривайте, всё равно ничего не поймет и достанет. Всех достанет, и меня достанет. Надо найти бабу какую-нибудь и уехать на квартиру.

Он часто этим бравирует, но продолжает жить с мамой. Нина и сама бы рада, чтобы сын исчез уже из ее жизни. Она удивляется: «Если он меня так ненавидит, то почему не съедет с квартиры?» Тот говорит, что давно бы так и поступил, но слепому в одиночку жить придется непросто. Видимо, на помощь дочери и внуков он рассчитывать не может. И мать не может его выгнать, у Олега в этой квартире прописка. Да он и в принципе не может обходиться без ее помощи. Может, из-за своей беспомощности так и протестует, а мама не может этого понять?

— Я уж сколько раз обращалась в полицию, но бесполезно, — сетует она. — Он же инвалид, они не могут его арестовать.

— Я не знаю, что сделала не так, — говорит Нина. — Каждый день задаю себе этот вопрос. Я не знаю. Последними словами он меня кроет. Говорит: «Сдохни ты уже». Угрожает, руку на меня поднимает. Он меня шлюхой называет. Мы в этой квартире 50 лет прожили, все друг у друга на виду. Я ему говорю: «Ты выйди во двор, хоть одного человека найди, кто мог бы такое про меня подтвердить». Но он всё припоминает, что я во второй раз замуж вышла, после смерти отца. Он тяжело это воспринял.

Он сейчас папу каждый день вспоминает. Мол, будь он жив, не стал бы со мной даже разговаривать. Больно это слышать. Он специально это говорит, чтобы меня обидеть. Но за что?

Он нормальным, обычным мальчиком рос. Учился не очень хорошо, тяжело ему в школе приходилось. Я нормально его воспитывала. Как все. Он иногда вспоминает, что я его в детстве била. Это правда. Но как было не бить — он уже подростком мои золотые часы, которые мне на 18 лет подарили, сломал. Что же мне делать надо было? Похвалить его?

Знаю, что люди будут меня осуждать. Понимаю. Откуда ж им знать, как оно всё на самом деле. У меня ведь и второй сын есть, младше его на три года. Каждый день мне звонит, беспокоится. Я ему говорю, чтобы лишний раз не приезжал, а то этот его доведет, получит по голове. Не дай бог.

Младший сын еще работает. Ездит вахтой на Север. У него жена умерла, когда дочери было 13 лет. Я тогда, пока он на работу уезжал, к ним переселялась за внучкой приглядеть. Вот тогда, наверное, старший сын волю почувствовал, гостей стал звать, пить постоянно. Сейчас я как уеду, к нему наша соседка захаживает.

У него ведь тоже жена была. Вот с нее, наверное, всё и началось. Он до этого вообще не пил. Ему рюмку на стол поставят, так она до вечера и простоит. Он уходит, на уговоры отвечает: «Сами допьете». А как с ней сошелся, стал пить и пил, даже когда они разошлись. Потом он с другой женщиной сошелся, та тоже не прочь выпить была. Но и с ней у него не сложилось.

Но почему он на меня-то всё это обрушивает? Я всю жизнь работала. Никакой работы не стыдилась, на трех работах вкалывала, по вечерам полы мыла. Может быть, из-за этого он меня презирать начал? Другие мальчишки моих дразнили, что, мол, мать у них — поломойка.

Если он меня так ненавидит, почему не съедет. У него ведь правда своя квартира есть. Я ему говорю: «Ну раз так у нас с тобой, давай не мучить друг друга?» Но он не уезжает. Пьет, бардак разводит. Я его достаю? Ну так, конечно, я ругаюсь, что у нас беспорядок в доме, прошу не пить. Вернее, раньше просила. А сейчас смотрю и думаю, пусть пьет, может, он так раньше...

А мне ведь и жалко его. Он же слепой, не может он правда один, за ним приглядывать надо. Вот я и приглядывала, следила за ним, ухаживала. А ему всё не так. Говорю: «Если я тебя злю, оставь меня, дай спокойно дожить старость». Мне уж столько лет, сил нет совсем. Не думала я, что остатки дней проведу в страхе, не хочу в это верить.

Дом, в котором живут Варламовы, закреплен за участковым пунктом полиции № 20. В МВД подтвердили, что Нина только за этот год жаловалась им на сына четыре раза. В пресс-службе министерства пояснили, что местные участковые уже нашли способ, как разрешить ситуацию, но на это требуется время.

— По факту получения угроз со стороны сына проводится проверка. Участковыми уполномоченными полиции оказывается содействие в помещении мужчины в республиканский наркологический диспансер, так как он злоупотребляет спиртными напитками, — сообщили UFA1.RU в МВД Башкирии.

Уфимский адвокат Роман Петров пояснил, что ситуация, в которой оказалась Нина Варламова, действительно крайне непростая.

— Если всё дело в том, что сын создает проблемы только в бытовом плане, то что должна сделать полиция? Участковый проведет с ним беседу, но толку-то? — отмечает уфимский юрист. — Пусть он действительно проявляет насилие по отношению к матери, то его подвергнут административному наказанию и всё равно не арестуют же — но могут применить принудительные меры медицинского характера.

И все-таки, по словам Петрова, разрешить проблему можно. Но придется добиваться постановления суда.

— Ничего другого не остается, — подчеркивает адвокат. — Если он является инвалидом по зрению и медицинской комиссией установлено, что он нуждается в обслуживании (а инвалиды I группы нуждаются в посторонней помощи), то он не может этого отрицать. Но поместить его в интернат можно лишь в судебном порядке. Тогда органы опеки и попечительства составят заключение о том, что человек нуждается в помещении — в том числе и принудительном — в интернат или дом инвалидов, под наблюдение специалистов.

Очевидно, этим сейчас и занимаются участковые. Хочется верить, что они успеют прежде, чем иссякнут силы Нины — или терпение Олега. Другой вопрос, станет ли ему легче в доме инвалидов без матери.

Мы попросили прокомментировать ситуацию семейных психологов. Как могут настолько сильно испортиться отношения матери с сыном и не поздно ли исправить ситуацию?

Доктор наук, профессор Андрей Зберовский считает, что главная проблема в этом случае — профессиональная, личностная и семейная нереализованность Олега. По мнению специалиста, инвалидность Олега объясняет его поведение, но не оправдывает.

— Инвалидов среди нас много, но это не мешает найти себя в жизни, стать профессионалом и экспертом в каком-то деле, создать семью и родить собственных детей, — поясняет Зберовский. — У меня есть три клиента — инвалида зрения: один шьет дорогие кожаные аксессуары, его жена продает их через интернет-магазин, а другой (одинокий мужчина) — член Общественной палаты своего города, занимается благотворительностью с детским домом, третий — радиоведущий.

Он добавляет, что Нина могла бы поддержать Олега, однако делать это нужно было гораздо раньше.

— Ошибка матери — не смогла помочь сыну найти себя в профессии и создать семью, — считает Андрей Зберовский. — Сейчас, исходя из возраста мужчины и алкогольной деградации, помочь ему трудно. Но всё равно есть три выхода: помочь найти интересное и прибыльное дело; помочь найти женщину для общения; втянуть в религиозную или общественную деятельность, общение, творчество.

Уфимский психолог Алиса Курамшина тоже уверена, что просчеты Нины в воспитании сына очевидны. Они усугубились детскими психотравмами, алкоголизмом и инвалидностью.

— Основная родительская функция — это вырастить ребенка социально адаптивным. Как мы понимаем, в данном случае эта задача не выполнена, — говорит Курамшина. — Если говорить о детских психотравмах, то сейчас уже «выходит из моды» в психотерапии оправдывать свои неудачи ими. В конце концов, мы взрослеем и несем сами ответственность за свою собственную жизнь. Есть травмы — проработай их и иди.

По ее словам, чтобы побороть алкоголизм, Олегу придется посмотреть в глаза действительности.

— Алкоголизм — безусловное свидетельство того, что мужчина не выдерживает столкновения с реальностью и бежит от нее «в бутылку», — поясняет психолог. — Важно осознанно прийти к решению перестать закрывать глаза на действительность, но это достаточно тяжелый шаг, чтобы сделать его самостоятельно.

Она тоже напоминает, что инвалидность не перечеркивает возможность профессионального и личностного развития.

— Это никогда не приговор, — утверждает Алиса Курамшина. — Многие люди с особенностями ведут порой настолько активную жизнь, что им можно даже позавидовать.

Она советует и Олегу и Нине, во-первых, не потакать своим слабостям, а во-вторых, найти помощь у специалистов.

— Психологи, психотерапевты есть в специальных учреждениях, куда можно обратиться за помощью, в том числе в рамках обязательного медицинского страхования, — напоминает Курамшина. — Психологи и психотерапевты помогут избавиться от чувства вины, помогут прийти к тем решениям, которые приведут к желаемому результату.

При этом психолог признаёт, что путь Нине и Олегу предстоит очень непростой.

— Но лучше попробовать, чем жить так дальше, — заключает специалист.