Людмила Советова, актриса театра драмы им.Ломоносова, заслуженная артистка России: "Кто искренен - тот и прав"

В Архангельском театре драмы им. Ломоносова свершилось грандиозное событие – впервые за 13 лет актеру театра было присвоено почетное звание «Заслуженный артист России». Звание получила Людмила Советова – актриса, о которой сложно рассказать в двух словах. Многие зрители, говоря о Советовой употребляют такой эпитет – «настоящая». Наверное, это лучшая похвала для актрисы, – когда не видно игры, когда все кажется реалистичным и правдивым. Особенно эта «настоящесть», подлинность проявилась в роли Любови Раневской в спектакле «Вишневый сад». Спектакль не сходит со сцены уже восемь лет, и все эти восемь лет Людмила Васильевна переживает боль героини как свою. Слова «Вишневый сад продан!» резонируют в зрительном зале как пророчество, актуальное для любого времени. Но слезы надежды на глазах Раневской – как частица души самой Людмилы Советовой.

О любви к жизни и профессии, театре и просто о судьбе актерской мы беседуем с Людмилой Васильевной после присвоения долгожданного звания.

– Людмила Васильевна, сначала хочу от души вас поздравить с признанием, с присвоением почетного звания. Какие чувства вы испытали, не теряли ли надежду? Ведь 13 лет актерам театра не присваивали званий...

– Спасибо! Я испытала чувство радости, и мне приятно оттого, что людям от этого события тоже стало радостно... Тринадцать лет не было званий в театре, и событие это даже скорей не для меня, а для театра, для моих детей. А я как-то к этому отношусь спокойно, не скажу, что равнодушно. Потому, что звание ни о чем не говорит, ведь актерская профессия всегда начинается с нуля: роль сыграл – а следующая роль как белый лист. И снова сомнения – ничего не умею, ничего не знаю...

– Но ведь это звание и стимулирует, особенно в провинции. Все-таки оценили, признали... Не всегда это признание приходит к артистам...

– Да, я согласна с вами. В театре были и есть прирожденные актеры, которые даже более заслуживали этого звания, но не получили – Наталья Горшенина, Володя Казаков, мой вечный партнер Коля Кузнецов... Когда я узнала, что мне подали на звание, то сначала растерялась, а потом я подумала «Ребята, это за вас!» За тех, кто был достоин, но не дождался. Да ведь и сегодня в театре есть прекрасные актеры, – Константин Феофилов, Вера Томилина, Ольга Зубкова – что они не заслуживают этого звания? Конечно, заслуживает... Печально, что звания наши долго не пропускали – Людмиле Федоровне Быновой давно пора дать «народную». Хотя, профессия наша спорная – кому-то мы нравимся, кому-то нет.

– Людмила Васильевна, и тем не менее, главная оценка – зрительская любовь. Тот же «Вишневый сад» стал значимым и для вас и для архангельских зрителей. Изменил ли он вас?

– Я очень долго была без главных ролей, и когда Петр Анатольевич Суворов доверил мне эту роль – Раневской, я почувствовала большую ответственность, как пионерка (смеется). Эта ответственность меня подгоняла все время, но Петр Анатольевич умеет создавать атмосферу, которая держит спектакль. Поэтому наш спектакль так долго сохранился, – он атмосферный, наполненный... И работая над образом Раневской, я многое пересмотрела, даже в своей жизни. Каждая роль должна быть «про себя». И в этой роли многое мне созвучно – боль женщины, которую воспринимают как эгоистку. Я считаю, что Раневская далеко не положительный образ, который вызывает скорее жалость. Ведь сейчас время Лопахиных, людей активных...

– А какой для вас стала роль Пелагеи в абрамовской «Пелагее и Альке»?

– Безусловно, этапной. Было очень приятно, что режиссер Людмила Бынова в меня поверила, поддержала. Работать мне поэтому было легко...

– Не боялись играть смерть на сцене? Ведь у многих актеров есть поверье, что это плохой знак...

– Очень боялась... Мне иногда хочется закончить свою последнюю сцену фразой «А все отлично!» Конечно, смерть на сцене – тяжело... А вообще образ Пелагеи мне стал близок, мы породнились с ним, хотя сначала думала, что нутром не доросла до него. Мне близки женщины из народа – на которых Русь держится, певуньи, труженицы. У нас вообще судьбы женские в России и, особенно на Севере, колоритные, яркие.

– Получается, Север стал вам родным? Ведь вы приехали из Кирова...

– Да, Север я полюбила, обожаю Архангельск. Здесь и боль и радость и слезы, тут все... Когда я приехала сюда, мне было 26 лет. И в театре были разные времена. Был период, когда шла проверка на выживаемость. Помню, Светлана Невоструева, наша знаменитая актриса, говорила мне: «Кто выдержит, тот неслучайный человек в театре». В иные минуты хотелось положить заявление на стол. Я человек очень неуверенный в себе, сомневающийся. Мне даже Роман Виктюк, с которым мы работали в спектакле «Фуршет после премьеры», говорил – «Почему у вас такая низкая самооценка»?

– К вопросу о Виктюке. Интересно с ним было работать?

– Прежде всего, я поняла, что работать с Виктюком – это держать себя в прекрасной форме. Дисциплина – вот что характеризует режиссерский стиль Романа Григорьевича. Ведь драматический актер – самая ленивая профессия, в отличие от артистов оперетты, которые постоянно тренируют голос, тело...

– Какая, на ваш взгляд, самая страшная потеря для актера? Память, здоровье?

– Самое страшное для актера – потерять чувство юмора! В том числе, уметь посмотреть на себя со стороны и посмеяться над собой. Вообще, хорошо, когда есть близкие люди, которые тебя понимают, могут поддержать...

– А режиссеры поддерживают? Вы работали с двумя «столпами» – Эдуардом Симоняном и Петром Суворовым. Как вспоминаете это сотрудничество?

– Их, конечно, нельзя сравнивать, они очень разные. Эдуард Семенович был гораздо жестче, чем Петр Анатольевич. Суворов – милый, интеллигентный человек. Симонян больше любил «полотна», масштабные спектакли, а Суворов – педагог.

– С кем бы из режиссеров вы мечтали поработать?

– С Петром Фоменко. Мы с ним одной крови, – это я понимаю, когда смотрю его спектакли. Жаль, что не случилось поработать с ним. А вообще, я всегда доверяла режиссерам, никогда не сетовала. Начинала работать с режиссером – и влюблялась. Честное слово! Спрашиваю больше с себя, чем с режиссера. Про себя я могу сказать так – я такая, какая есть, и жить надо по любви. Кто искренен – тот и прав. И с партнерами по сцене нужно уметь разговаривать, даже иногда на повышенных тонах, но именно говорить. Это как в семье – если тебя кто обидел, нужно обязательно поговорить. Нельзя держать в себе.

– Людмила Васильевна, нынешнее молодое поколение актеров сильно отличается от вас?

– Да. Они свободнее, мы, когда приходили в театр, чувствовали себя «актерами-рабами». Сейчас больше независимости, и это прекрасно.

– Ваши дочки тоже стали актрисами, они живут в Санкт-Петербурге и успешно служат в театре... Многие актеры не хотят своим детям продолжения себя в профессии. А вы рады, что они пошли по вашим стопам?

– Я ими очень горжусь, они трудяги, они постоянно в движении. Даже мое звание больше не для меня, а для них... Они очень рады, и я всегда жду встречи с ними. Как раз сейчас собираюсь в путь – в Санкт-Петербург. Меня ждут.