Проклятие одинокой старости

Большинство людей не хочет задумываться о старости. Спросите любого молодого человека, и он вам ответит, что до этого еще далеко. Зачем, когда есть силы, бодрость и здоровье, размышлять о дряхлости и конце жизни? Это все равно что думать о том, что вместо сладости тебе потом придется питаться черствыми сушками. Но задумываться о старости все же придется, как ни крути...

Когда-то – в 70–80-е годы прошлого века – в Северодвинском театре работал такой замечательный актер Максим Мигдалович. Коронной ролью в театре у него был Дед Мороз, даже сегодня подросшие северодвинцы могут вспомнить те новогодние утренники и Максима Израилевича в образе седобородого волшебника. Однако мало кто знает, как печально прожил он свои последние годы. А случилась с Мигдаловичем достаточно распространенная беда: он стал терять память. Говоря медицинским языком, заболел болезнью Альцгеймера. Случилось это уже тогда, когда он работал на Урале – в Березниковском театре драмы. Туда Максим Израилевич уехал вслед за бывшим режиссером Северодвинского театра Владимиром Тихонравовым. Кстати, на сцене Березниковского театра он сыграл одну из своих лучших ролей – Короля Лира. Словно бы в усмешку последние годы жизни Мигдаловича были похожи на финал сыгранного им шекспировского персонажа.

10 лет назад Мигдалович из-за болезни был вынужден оставить сцену. Его сын Евгений какое-то время ухаживал за ним, а потом продал квартиру и перевез отца в Северодвинск, где тот пару лет жил в специальном интернате. Однако здоровье Мигдаловича-старшего продолжало ухудшаться, и его перевели в Архангельск – в интернат для пожилых людей, которые требуют постоянного присмотра врачей. Самое печальное в этой истории то, что, продав квартиру отца и сдав его в интернат, сын так ни разу его не навестил. Конечно, оправданием Мигдаловича-младшего был тот факт, что он проживает в Тюменской области, то есть очень далеко от Архангельска. Но все же... Максим Израилевич ждал сына, да и вообще хоть кого-то близкого, ведь и в Северодвинске, и в Березниках двери в дом веселого, озорного и очень гостеприимного Мигдаловича никогда не закрывались. Макса Израилевича знали практически все, многие потом спрашивали: «А куда пропал-то, где живет и жив ли вообще?»

Играя на сцене, Мигдалович преображался. Из угрюмого и ворчливого – в задорного и искрометного, из стареющего, с тяжелой походкой – в легкого и подвижного. Зрители закидывали его цветами, а дети, посмотревшие его Карлсона, приносили ему банки варенья. Ему верили, и мало кто мог представить, что этот актер может превратиться в беспомощного и больного старика.

Двое актеров – бывших коллег Мигдаловича все же навестили его в интернате в Архангельске. Рассказывают, что тот был очень рад, улыбался, хотя вспомнить детали своей прошлой жизни не мог: память слабела. Когда спросили, чего он хочет, ответил: «Конфет...» Он вел себя, как большой ребенок. Ждал, что к нему приедут еще... Но вскоре после этой встречи Максим Израилевич скончался. Умер тихо, и так же тихо его похоронили. Причем родной сын на похороны тоже не приехал – далеко ведь. И на скромной могиле Максима Израилевича на «Южной Маймаксе» до сих пор нет памятника, а прошло уже четыре с половиной года со дня смерти. Правда, и Мигадалович-младший недолго прожил после ухода отца: скончался два года назад. Как говорится, отец и сын уже, видимо, встретились на небесах. А жизни им для этого, увы, не хватило...

Очень часто говорят, что дети – это опора в старости, припоминают «последний стакан воды». Конечно, все мы хотим, чтобы можно было умереть на родных руках, в заботе и любви. Но дома престарелых, которые сегодня переполнены, говорят об обратном. Пожилой человек может остаться наедине со своими болячками и проблемами, в окружении не родных и близких, а санитарок и медсестер.

«Полжизни выживаем – полжизни доживаем», – изрек какой-то ироничный мыслитель. И выживать тяжко – работать, воспитывать детей, упахиваться во имя ипотек и кредитов. Но еще тяжелее будет доживать, когда организм сигнализирует тебе каждый час о том, что ты слабеешь. И когда вслед за немощью физической приходит душевная скорбь.

Мне посчастливилось видеть Максима Мигдаловича в роли Короля Лира в спектакле Березниковского театра драмы. Особенно запал мне в душу последний монолог Лира, когда он сокрушается по умершей младшей дочери Корделии. Мигдалович в нем был пронзителен и плакал искренне, как может плакать настоящий актер. Спустя 10 лет он плакал уже от беспомощности. От того, что никогда больше не выйдет на сцену. От того, что мучают сильные боли. От того, что рядом нет близкого человека – сына, которому он передал частицу своего таланта. Ведь Мигдалович-младший даже получил титул «Лучшего Деда Мороза России». Но у Деда Мороза, как оказалось, судьба может совсем не походить на сказку.

Когда рождается ребенок, ему все рады, ведь жизнь для него обещает прекрасные горизонты познания. Родители верят в то, что ребенок – это дар и бессмертие. Но никто не застрахован от одинокой старости и забвения. А это уже пострашнее высокопарных шекспировских трагедий.