Отвадить от ютьюба: как я пытался увлечь ребёнка чтением

В редакции наших челябинских коллег 74.RU недавно зашла речь про чтение. Сначала, конечно же, каждый ударился в воспоминания, кто как подсел. Затем выяснилось, что в нас, молодых родителях, живёт страх, что дети-то пойдут по кривой дорожке ютьюба. Журналист Артём Краснов, воспитывающий сына-школьника, задумался, как привить ему любовь к чтению.

— Когда мне было лет пятнадцать, отец как-то психанул и воскликнул: «Ты мало читаешь!» Он схватил с полки «Трёх товарищей» Ремарка, вручил мне, и это стало переломным моментом. Книга мне в самом деле понравилась и зародила интерес к чтению. Побочным эффектом, правда, стал интерес к употреблению крепких напитков, которые Ремарк описывал с присущим ему мастерством (странно, что я не увлёкся хромыми проститутками). И вот теперь я сам родитель и размышляю над теми же вопросами: «Как сделать ребёнка читающим? И надо ли?»

Прежде чем судить детей, давайте признаем, что книги играют всё меньшую роль в нашей жизни. Если у нас появился праздный интерес ко львам, мы читаем не Майн Рида, а смотрим крутое видео. Если хотим развеяться — включаем сериал, который вряд ли хуже бульварного чтива. Отождествлять начитанность и образованность (духовность) можно лишь с массой оговорок.

Это мнение разделяет детский писатель и мать четверых детей Ульяна Бисерова:

— Нужно отбросить назидательный тон и все советские установки: мол, книга сделает вас культурным человеком, — говорит она. — За рецептом борща мы идём на YouТube, за информацией — в википедию. А дети сегодня загружены по маковку в школе, у репетиторов, в секциях, на курсах английского. И если оставшиеся пару часов они хотят потратить на смешные видео, а не чтение занудного романа, нужно ли их винить в бездуховности?

И всё же интуитивно мы чувствуем, что открыть ребёнку радость чтения неплохо. Зачем? Я вполне представляю будущее, жители которого больны дислексией особого рода: они способны прочитать текст, но не воспринимают художественных образов — только протокольную конкретику: кто, куда и зачем. А набоковская фраза: «... она хорошо смеялась, словно тихо переливалась через край» — воспринимается ими буквально, будто героиня «сжижилась» от смеха, но сделала это негромко — децибел на тридцать.

Гуманитарными зомби такого рода будет легко манипулировать, как минимум, потому что их мир ограничится корпоративными продуктами: сериалами, соцсетями, играми, виртуальной реальностью. Вы знали, например, что в мире растёт число людей, которые верят в плоскую Землю? На YouТube есть несколько жутко убедительных передач на эту тему.

Книги тоже бывают «ложными», но в основном их создают одиночки для других одиночек, и, пройдя сито времени, художественные тексты имеют наибольший иммунитет к заблуждениям века.

Моему сыну около десяти лет, но я продолжаю читать ему вслух.

— Многими воспринимается это как повинность на время, пока ребёнок не начнёт читать самостоятельно, — говорит филолог и литературный редактор Надежда Сухова. — Но в дореволюционной России, например, это было одним из видов досуга, и вовсе не потому, что не было телевизора или компьютера. Художественные произведения объединяют людей в переживаниях. Раньше так читали целыми семьями.

Книги мы с сыном выбираем по предварительному сговору: я предлагаю, он одобряет или не одобряет. Если книга кажется скучной — мы бросаем на полпути: так было с «Мумий Троллем» и «Волшебником Изумрудного города». Обе книги очень нравились мне в детстве, но сына не зацепили. Зато «Муфта, Полботинка и Моховая борода» зашла обоим.

— Не обесценивайте вкусы ребенка, критикуя книги, которые ему нравятся, и навязывая те, что нравились в детстве вам, — советует Ульяна. — Не создавайте атмосферу экзамена, заставляя ребенка пересказывать сюжет или делать «нравственные выводы» из книг. И никогда не принуждайте обязательно дочитывать нелюбимую книгу — это всё равно что пихать в него остывшую манную кашу.

Люди с педагогическим прищуром возразят, что, мол, книга должна развивать и учить, а не ввергать в пучину греха, как мои опыты с Ремарком. Это верно, но всему своё время. Например, мой детский интерес к чтению полностью исчез в школе из-за депрессивных русских классиков, которые нагоняли жути и тем самым как будто множили её в моей жизни.

Ответ не должен идти раньше вопроса. Дети не всегда озабочены проблемой маленьких людей в обществе — может быть, их больше интересует, как обустроить личную жизнь и нужно ли переживать из-за побрякушек богатого одноклассника. Я не говорю, что книги должны быть восхитительно пусты, как песни Бон Джови, но хотя бы созвучны ребёнку. А то от созерцания Мейеровой стены вместе с умирающим от чахотки Ипполитом я и сам становился слегка зеленоватым.

— Школьная программа не менялась десятки лет, — рассуждает Надежда Сухова. — Дети изучают литературу, написанную двести лет назад. Она, конечно, прививает вкус и несёт воспитательный момент, но реалии, которые ребёнок видит в тех произведениях, ему малопонятны.

На это наслаивается общий дефицит времени: когда смартфон требует внимания, как новорождённый, даже чтение этого двухстраничного поста требует от вас невероятной самоотдачи.

— Слушайте, если стоит задача победить футбольную команду из соседнего двора или добиться внимания первой красавицы в классе, ребёнку будет не до книги, — говорит Надежда. — Так же, как и взрослому, которого вот-вот уволят с работы.

Чтение лучше вплетать в образ жизни ребёнка без карательных перегибов. Если у ребёнка появятся любимые книги — любые — разовьётся его способность погружаться в текст, что, по нынешним временам, уже достижение.

— Чтение — это ведь увлекательнейшее занятие, кинотеатр в собственной голове, возможность прожить тысячу жизней, — рассуждает Ульяна Бисерова. — Это удовольствие, а не наказание. И дети должны воспринимать его именно так.

Неплохо, кстати, если чтение временами перерастает в диалог, ведь любая книга — это не окаменевшая груда букв, а нечто живое и спорное.

— Детям поначалу трудно высказывать свои мысли и чувства, поэтому мы должны научить их этому, — говорит Надежда Сухова. — Всегда выражайте своё мнение о прочитанном, только делайте это ненавязчиво. «Меня прямо воротит от этого Драко Малфоя! Противный тип...» — с таких фраз можно начинать чтение. Или «Как они лихо разобрались со стражниками башни! Я прям зауважал Фродо».

Нынешние дети живут среди экранов, с которых льется жиденькое пюре энтертеймента, не требующее от их мозга жевательных усилий. Иногда, предлагая книгу, я напарываюсь на фразу сына: «Я уже мультик видел». И я не настаиваю, иначе у него сложится впечатление, будто книги пишут по мультфильмам.

Ульяна вообще смотрит на перспективу сделать ребёнка читающим с известным скепсисом:

— Как сказала литературный критик Галина Юзефович, пытаться заинтересовать ребенка чтением сегодня — всё равно что разводить костер в дождь. Не то чтобы совсем невозможно, но довольно трудно.

И тем более нелепы попытки взывать к совести ребёнка и силком заставлять читать чуждые ему книги.

— Забудьте восклицания из серии: «Никак не могу усадить его за чтение!» или «За лето всего одну книгу прочитал!», — считает Надежда Сухова. — Осуждение вызывает чувство вины, и ребёнок начинает ненавидеть чтение, потому что из развлечения оно превращается в обязанность.

Принуждение действительно не работает. В детстве меня заставили осилить «Белый клык» Джека Лондона. Книга показалась мне мрачной и расплывчатой. Из всего текста в голове застряла единственная фраза: «Мясо было вкусное, а Белый клык голоден». Не знаю, чему она меня научила. Мясо действительно бывает вкусным. Тут Джек Лондон был весьма прозорлив.

Вероятно, нам предстоит протащить книги в жизнь ребёнка чуть ли не контрабандой, что подразумевает гибкость подхода: может быть, сначала он увлечётся чем-то легковесным, чтобы постепенно повышать градус, как делаю я с той ремарковской поры.

Возможно, мой подход не сработает. Но пока сын не против чтения, я буду продолжать.

— Кита жалко, так что сами виноваты, — заключил он, когда мы прочитали сцену гибели команды «Пилигрима» в «Пятнадцатилетнем капитане»: лодку потопил кит, защищавший китёнка.

И я согласен. Китобои получили по щам заслуженно.