Как пенсионеры судятся с властью: от них ждут ремонт гнилого дома-памятника в Архангельске

С виду кажется, что мрачный деревянный дом № 35 на Карла Маркса едва ли возможно реанимировать, — вот-вот, и рухнет. Жить в нем нереально: крыша давно обвалилась, стены гниют, покрыты грибком, хилое строение продолжает разрушаться. Бывшие жильцы, по большей части пенсионеры, уже несколько лет проводят в судах: инспекция по охране культурного наследия требует их за свой счет отремонтировать здание-памятник. Рассказываем про это противостояние, которое отнимает у архангелогородцев немало сил.

Как рассказали 29.RU в инспекции по охране объектов культурного наследия Архангельской области, здание находится в собственности физических лиц, которые по закону и должны проводить ремонт.

Одна из собственниц дома — Татьяна Горбунова. Ее мужу Олегу пришлось взяться за изучение законов: за судебные иски и обращения отвечает он. Татьяна получила квартиру примерно в 1980 году, а с Олегом познакомилась в 1986-м. По словам Олега, проблемы с домом начались еще в СССР — из-за строительства:

— Вы представляете, что такое вибрация? Это началось еще раньше. Я думаю, где-то до середины-конца 1970-х дом стоял в нормальном состоянии. Потом началось активное строительство. Во-первых, дом № 24 напротив построили. Жена говорит, чашки вылетали из серванта, когда сваи забивали. Все эти девятиэтажки большие строили, здание суда областного строили, там тоже долбили сваи.

Другой собственник здания, Владимир, получил долю по наследству в 2002 году. Он описал первое впечатление от новой недвижимости: всё поражено грибком и жить там нельзя. Владимир оценил степень износа здания в 79–80%. К тому моменту в доме еще жили люди, как раз супруги Горбуновы.

— Там туалет прямого падения в холодном предбаннике. Дрова, печное отопление, вода с колонки. Разве что своя территория более-менее огороженная, — рассказал Олег.

Еще одни собственники дома, Крупцовы, решили оформить землю под домом в собственность. Из 16 соток земли им выделили 1200 кв. м, — они получили 3/16. Это произошло 13 августа 1998-го. В тот же день в Архангельской области приняли постановление, по которому их дом стал считаться памятником архитектуры. Остальные жильцы приватизировали землю лишь в 2013-м — для этого пришлось пройти через суды. Примерно в тот же период на здании появилась табличка о том, что это архитектурный памятник. Жильцы удивились — как говорят, они об этом ничего не знали.

— В 2012 году ни с того ни с сего летом пошли к нам письма, что ваш дом является памятником, вы обязаны оплатить работы, восстановить памятник старины. Но в контексте того, какая у нас была борьба с властями на всех уровнях, мы обращались вплоть до Следственного комитета и так далее, мы это восприняли как то, что нас дополнительно прессуют. Мы за чистую монету не приняли тогда, — рассказал Олег.

Другой владалец дома Владимир тоже до судов не взаимодействовал с инспекцией.

— Инспекция не проводила никаких работ. Я в 2002 году принял дом в собственность, 3/16 доли, даже не будучи осведомлен о том, [что это памятник]. И владелец предыдущий об этом тоже не был осведомлен. Никаких документов с ними [инспекцией] не подписано. Ни с одним из наших. Соседи говорят, что инспекция даже внутри дома никогда не была, — рассказал собственник Владимир.

Первые проблемы начались примерно в 2009 году, когда по соседству начали строить четырехэтажку (Карла Маркса, 37. — Прим. ред.).

— Застройщик всё время бегал к нам, просил подписать какие-то документы. Там жульничество было чистой воды. Например, приходит он: «Распишитесь, пожалуйста». Смотрю, там прокладка кабеля через нашу территорию. И карандашом на чертеже написано, что если мы повредим ваш забор, то мы его восстановим. Карандашом! Я не расписался. Мы сразу поняли, что дело нечисто. Ему уже не доверяли, — рассказал Олег.

Также застройщик сломал забор здания и бросал на их территорию строительный мусор.

— Началось с того, что они сначала разобрали старый деревянный дом, который был не хуже, чем наш, и, я думаю, такой же старый. Отличие в том, что наш в собственности, а там муниципальный. Потом бульдозером сломали наш забор и на нашу территорию все остатки дома спихнули. А это был 2009 год. Я с 2009 по 2015 год из прокуратуры не вылезал. Мы писали жалобы, они творили что хотели. Нас оттуда выживали, и мы оформили землю в собственность, — рассказал Олег.

На Карла Маркса активно возводят новые дома, строительство продолжается до сих пор.

— С задней стороны дома опять сваи забивали. И на рейдовом осмотре [инспекции] 4 мая 2023 года нам предложили участвовать, пришел только я, — рассказал собственник Владимир. — Я задал вопрос: «Какие меры вы приняли, чтобы прекратить забивание свай?» У нас из-за этого еще одна часть стропил упала. Ответа не было. На следующем судебном заседании, когда я озвучил про забивание свай, инспектор сказал: «Мы не знаем, кто это здание строит». На следующем заседании паспорт объекта уже появился, но к этому моменту сваи они уже забили. И инспекция сказала: «Всё, они уже ничего не ломают». Инспекция, может, письмо написала, но действенных мер не было, как и при строительства дома № 37. Не остановили, никого не привлекли. Письмо написали, а оно и полгода может идти. Как с этим быть — трудно сказать.

ООО «Технострой» строило дом № 37 по соседству, но изначально участок выдали бизнесмену Илье Преображенскому. В 2012 году гендиректор фирмы Антон Середкин заплатил штраф в 10 тысяч рублей за нарушение правил содержания строительной площадки.

В 2013 году собственники дома-памятника через суд обязали застройщика «Технострой» убрать мусор с территории дома-памятника, восстановить забор, а мэрию — восстановить благоустройство. В иске сказано, что компания «Семь дней-1» без разрешения собственников и в отклонение от проекта проложила через их участок трубы, вырубив малинник, кустарники и деревья. Также собственники рассказали, что «Технострой» прислал им письмо с требованием убрать сарай и забор, находящийся на их участке, — застройщик ссылался на то, что Росреестр после проверки выявил, что граница участков проходит как раз через сарай.

В 2014 году Горбунова снова обратилась в суд с иском к судебным приставам: она полагала, что те бездействуют, так как «Технострой» поднял только часть забора и не убрал грунт, перемешанный со строительным мусором, а в отношении мэрии не возбуждали исполнительное производство. В суде выяснилось, что производство в отношении мэрии возбуждалось, но она игнорировала требования, за что ее оштрафовали на 30 тысяч рублей. Горбунова выиграла суд, и приставов обязали заново возбудить производство в отношении «Техностроя».

В 2015 году собственники здания обратились в суд с иском к Министерству имущества Архангельской области, мэрии Архангельска, следкому, УМВД и прокуратуре. Они заявили, что владеют 1200 кв. м из 1576 и требовали мэрию выкупить землю за 18,9 миллиона рублей. Собственники в суде пояснили, что подали заявление на признание дома аварийным. К остальным ответчикам требований не было, но собственники полагали, что из-за их бездействия они лишены возможности распоряжаться принадлежащим им имуществом. Требования не удовлетворили.

В 2022 году инспекция подала в суд на собственников с требованием немедленно отремонтировать дом и огородить разрушающееся здание. Впервые представителей инспекции по объектам культурного наследия собственники дома увидели только на судах.

— В начале 2023 года мы в первый раз увидели живого представителя инспекции по охране культурного наследия. В 1998 году наш дом был принят [на охрану], мы ни разу никого не видели живого. Письма с угрозами от них приходили, но никто с нами не разговаривал, ничего не осматривал. А тут живой представитель! Они подали на нас в суд, что они нам присылают письма, а мы ничего не делаем. Видимо, они выдергивают из 73-ФЗ только те статьи, которые им нравятся. Им нравится очень статья о том, что владельцы дома-памятника должны тратить свои деньги на его реставрацию и т. д. Но там есть много других статей, которые говорят, что должна быть защитная зона у дома, что в правах инспекции остановить любое строительство, которое вредит дому. Этого они ничего знать не хотят, они только знают одно, что мы владельцы, мы должны тратить деньги, — рассказал Олег.

Жильцы считают, что суды связаны с земельным участком — якобы власти хотят забрать его себе. В статье 54 ФЗ-73 сказано, что если собственник не пытается сохранить дом, то инспекция по охране может через суд изъять здание и участок и впоследствии выкупить или продать. Стоимость собственнику определяется соглашением, спор по цене можно разрешить в суде.

— В 2023 году нам отдали охранное обязательство. Они должны были отдать в 1998-м, а отдали в 2023-м. У нас есть техпаспорт на дом, который был сделан в 1992 году. Там за нашим домом числится 1600 с чем-то метров квадратных. Я говорил, что, когда Крупцовы оформляли, им в собственность отдали 1200. И 200 с чем-то в аренду. Но всего уже 1500. То есть куда-то еще делись метры. Когда дали охранные обязательства, там всего лишь 1200. То есть земля уменьшается и уменьшается. В ФЗ-73 написано, что землей за историческим памятником является вся земля, которая исторически доказана. У нас есть старинные документы 1905 года, где наш участок выглядит как прямоугольник. А сейчас наш участок напоминает изрезанную трапецию. Потому что по соседству построили детский сад и у нас землю отняли. Сейчас землю, хотя это памятник, отдали новым строителям, они на ней строят, — рассказал Олег.

Несмотря на то что дом — архитектурный памятник, найти историческую справку о нем в интернете очень сложно даже на уровне полного имени хозяина дома. Один из собственников дома Владимир искал упоминания здания в книгах архитектора Юрия Барашкова. Какую-то информацию удалось получить лишь из акта осмотра технического состояния объекта, который получили собственники. Из него следует, что дата постройки дома на табличке (1901) не совсем верна.

— Разрешение на постройку здания выдано отставному ефрейтору Степану Павловичу Корельскому в октябре 1901 года, но строительство дома начато в следующем строительном сезоне — в 1902 году. Предполагавшийся проектом широкий мезонин в три окна заменен небольшим мезонином со светелкой и балконом, на западном фасаде сделан прируб для парадного входа, — сказано в акте.

Со временем здание менялось. Изначально в нем была одна квартира с главным входом с западного фасада (стена ближе к реке), короткий г-образный коридор связывал жилые комнаты и кухню. Потом квартиру поделили на четыре части, к заднему, северному фасаду сделали пристройку, сделали еще три входа.

В акте сказано, что дом активно разрушается — летом 2022 года увеличилась площадь провалившейся крыши, дом продолжает заваливаться. Здание находится в аварийном состоянии. Практически все части дома гниют и поражены грибком. Внутри есть следы обугливания, одна из квартир горела. В 2015 году в здании обвалилась крыша.

— Консольно выдвинутая кровля над утраченным балконом на уличном фасаде грозит обрушением из-за полной утраты стоек-опор, что представляет опасность для жизни и здоровья горожан, — сказано в акте.

В апреле 2023 года директор департамента контроля и совершенствования государственного управления Архангельской области Ананьев написал письмо главе Архангельска Дмитрию Мореву. В нем Ананьев пишет, что 31 мая 2022 года администрацию Архангельска попросили оградить здание ради безопасности пешеходов, но через несколько дней красно-белая ленточка, которой оградили участок, порвалась. Спустя почти год правительство попросило установить более надежное ограждение.

Одна из проблем, с которыми столкнулись собственники, — невыстроенный диалог. О признании дома памятником они узнали случайно. Теперь они не знают, как отремонтировать дом.

— В конечном итоге, когда они повесили обременение на наш дом, мы не можем ни продать, ни сдать кому-то, потому что он разрушен. Строить мы тоже не можем, потому что могут только специальные организации. Ни я, ни Олег, у нас есть есть соседи — профессиональные строители домов из бруса, мы не имеем права что-то сделать под угрозой уголовного преследования. Поэтому я всё бросил, просто убрал мусор. У меня печь провалилась в подвал, потому что сгнило всё. Кирпичи убрал, так всё и оставил. Мы несколько раз задавали вопрос: «Обозначьте нам эти компании [которые могут отремонтировать дом], чтобы мы из них что-то выбрали». «Ищите». А как мы можем искать, если мы кого-то выберем, а они нам скажут: «Это нам неинтересно». Если бы обозначили 5–6 компаний, мы бы с ними поговорили, обозначили цену, сроки, вопрос бы решился. А так получается безвыходная ситуация, — рассказал Владимир

Сколько стоит проект реставрации — неизвестно.

— Изначально я слышал, что 1,8 миллиона стоит проект, потом 800 тысяч. Трудно на словах. Была бы бyмaгa, что мы предлагаем проектную организацию, такие-то люди участвуют, исторически подкованные, с образованием, цена столько-то. Мы бы рассуждали. А нам нечего обсуждать. Если мы подпишем, что согласны строить, а нам цену скажут: 3,2.

В инспекции тоже не назвали стоимость работ.

— Стоимость работ по реставрации определяется на основании сметы, составление которой осуществляется на возмездной основе. Обращаем внимание, что инспекция не наделена полномочиями по проведению научно-исследовательских (проектных) работ по сохранению объектов культурного наследия, включая сметные, — рассказали в инспекции.

В начале 00-х у жильцов еще были планы по восстановлению дома. Но после того, как они узнали, что дом является памятником, то сделать собственники ничего не могут.

— Мы с крышей разрушенной еще полгода там жили, — вспоминает 2015 год Олег. — Если бы тогда они к нам пришли и сказали: «Давайте восстанавливайте его», — обязали бы всех жильцов это сделать. Нам-то какая разница, всё равно надо было брать ипотеку либо на новую квартиру, либо на восстановление этого дома. Я бы согласился, и мне бы нравилось там больше жить, чем в современной клетухе. Но мэрия ничего нам не предложила, эти не появились товарищи из комитета по культуре. Все молчали, притихли, и всё. Мы полгода еще прожили там, печка топилась, крыша не протекала у нас. Мы взяли ипотеку и купили квартиру. И всё, дом был признан нежилым и так далее. Мы оттуда съехали, и вроде про нас забыли. Нам письма больше не приходили. Повестки в суд не пришли, узнал через Володю, — рассказал Олег.

По словам Олега, денег на какие-то работы по дому у их семьи нет.

— Когда дом признали памятников, мне было 35 лет. Сейчас мне 60, у меня только пенсия. Примерно миллионов 6 нужно, — предполагает Олег. — Даже если на всех поделить, такие деньги огромные. Как рассчитываться за них, я не представляю. Какое решение суд примет, мы с женой ничего делать не будем однозначно. Нет финансовой возможности. Если бы денег куры не клевали, давно бы отремонтировали. Мы только что расплатились, слава богу, до пенсии успели, ипотеку отдали. И то я на двух работах работал и ночью, и днем. Сейчас только если нам могут дать под залог другой недвижимости, но мы на это не пойдем, чтобы бомжами остаться на старости лет.

Один из собственников здания хочет обратиться в суд, чтобы с дома сняли статус памятника.

— Сейчас у нас из 1 квартиры владелец узнал на восьмом заседании об этом. Он будет подавать в суд, чтобы снять с него гриф культурной ценности. Потому что у него есть 3 месяца на обжалование, у нас уже нет. Когда мы в 2012 году узнали, надо было сразу в суд подавать. Мы не подали тогда, не придали этому значения. Если он признает дом не являющимся культурной ценностью, то мы его продадим как дом, находящийся на территории муниципальной земли. Землю мы оформили. Табличка появилась тогда, когда мы оформили землю под дом. Практически тем же днем. 15-го мы оформили, по суду разрешили пользоваться как собственностью, и тем же днем появилась табличка — будьте любезны сохранять и беречь. А сохранять нечего, потому что жить там нельзя, — Владимир.

Также у жильцов требуют огородить здание забором.

— Конструкция мезонина нависает над муниципальной территорией, — рассказал Владимир. — Они дорогу построили, сдвинув наш фундамент. Это нарушение целостности нашего дома, я так представляю, является нарушением. И нам надо, так как разрушается балкон, поставить забор. Как я на муниципальной земле могу поставить забор? Я не имею права. Если даже я возьму на себя ответственность, построю на муниципальной земле, мне могут предъявить штраф. Если я здесь строю забор на тротуаре, то пешеходы будут обходить по проезжей части, и, не дай бог, кого-нибудь собьет машина. А кто будет виноват? Кто строил забор.

Олег рассказал, что после всей этой ситуации перестал верить политикам и не ходит голосовать на выборы.

— В независимость суда не верю. Если один из оппонентов — государство, там про независимость можно забыть, — считает Олег.

Владимир, хоть и на пенсии, всё равно продолжает работать: он военный связист и вышел на работу, чтобы поддержать СВО.

— Я нанял юриста. Я не понимаю, как бороться с этим. Так как я был в горячих точках, со мной общались психологи. Я не хочу общаться с инспекторами, я общаюсь с юристами. Я для Родины всё делаю, никогда против ничего не говорил, а как тут быть, не знаю. Поэтому юрист с ними ведет беседы.