В глубинке умирают тихо: как пенсионерка из Онежского района осталась один на один с онкологией

В глухой деревушке Пянтино Онежского района осталось три жителя. Одна из них — одинокая пенсионерка Анна Ивановна. Она тихо умирает: рак пищевода, четвёртая стадия. Врача здесь нет. От других благ оторваны речкой — по Онеге сейчас и не пройти, и лодку не пустить. Бабушка уже не может есть, с трудом передвигается, принимает обезболивающие, но сил на улыбку еще хватает — была очень рада нашему звонку. За все годы никто ни разу не направил ее к областным специалистам. Последнее предложение со стороны Минздрава — койка для смертников в ближайшей больнице.

Три дома на всю деревню

В деревушке Пянтино всего семь домов. Какие не пустуют, ясно, когда три жителя топят свои печи. Домик Анны Ивановны перестал подавать признаки жизни — на днях ей стало так плохо, что не смогла встать с постели. Помочь поспешил давний друг ее сына Валерий, житель соседнего поселения Анциферовский бор. Сын у Анны Ивановны умер, а друг его не пропал и теперь иногда помогает старушке в быту.

— Дозвониться до нее не смог,— говорит по телефону Валерий. — Решил дойти. Оказалось, телефон совсем у нее разрядился. Когда пришел, она лежала. Затопил печь, принес дров, воды. Сидим теперь, греемся.

Продукты есть. Только Анна Ивановна жалуется — «зря еду перевожу, все, что съем, выходит сразу — тошнит». На свой риск Валерий прошел к старушке по замерзающей реке. Чем смог, помог. И она снова осталась одна.

— Я не одна. Кот у меня есть — такой пушистый, вы бы видели! Рыжик. Умный очень. Мышей и крыс ловит, — говорит нам по телефону Анна Ивановна. — А пёс Бойка к соседу убежал.

Умирать поедет туда, где работала

Бабушка говорит, что в субботу обещал приехать племянник, единственный родственник из Мирного. Вот бы река замерзла... Тогда он ее по льду на санках перевезет в Чекуевскую участковую больницу Онежского района. Когда-то она и сама там работала, а теперь займет койку для одиноких неизлечимых пациентов.

— Я была сестрой-хозяйкой, а потом стала в Чекуевской больнице завхозом, — вспоминает Анна Ивановна. — Восемь лет отработала там и на пенсию пошла. Совсем другие порядки были при мне. Больным надо хорошо питаться. Помню, женщина со мной работала одна. Пришла на кухню с ведрами: собралась с работы домой снести еды для поросят. Я сказала — нет отходов. Она возмутилась — почему? Я ответила: «Потому что вкусно готовят, все съедают». Так правда было. А сейчас? В этих же коридорах, где я трудилась, меня на обеды последнюю звали. Ела холодное. До слез было обидно. Я тут работала. Я почетный донор...

Слышу, что Анна Ивановна со слабостью смеется в трубку. Это она вспомнила, что как-то раз те вёдра для отходов все же наполнили остатками обедов — та работница больницы обрадовалась, потащила их домой.

— Ох, и тяжелые были! Оказалось, накидали в ведра ей мусора, а сверху еды остатки, — кто так напакостил, не знаю, но больше вёдер она не приносила.

Родилась во время войны в Сталинграде

Я спросила, обследовалась ли Анна Ивановна в Архангельске. Сложных пациентов из глубинки местные врачи должны направлять в областной центр.

— Мне никто не предлагал, — говорит она. — Ни в Анциферовском бору (ближайшее крупное поселение, где находится больница. — Прим. ред.), ни в Онеге мне направление не давали. Врачи говорили: «Анна Ивановна, мы не можем понять, что с вами, кровь хорошая, давление в норме, температуры нет». Здоровая! Только худющая... Потом уже мне диагноз поставили — рак пищевода. В нашей деревне все померли, нас трое осталось. К доктору быстро не попадешь.

Больше сорока лет живет в Пянтино Анна Ивановна, хотя сама родилась в Сталинграде в 1942 году. Потом судьба покидала ее по разным местам, и осела она в Онежском районе.

— Я помню послевоенное время, — говорит Анна Ивановна. — Жили в деревне Озёрки Орловской области. Всю ее немец сжег. А потом меня брат в Плесецк забрал, я там замуж вышла. В Пянтино привез меня муж — тут жили его родители. Это дом его матери.

«Лечить уже поздно, но уход нужен»

Племянник Сергей подтвердил нам, что приедет. И хотел бы чаще бывать, но живет в другом районе, да и сам уже пенсионер — не тот возраст, чтобы легко подорваться. Еще и с переправой сложно. Сейчас до Пянтино не добраться.

— Долгое время с ней жил мой двоюродный брат, — говорит Сергей. — Умер от пневмонии. Скорая и в те времена не торопилась. «Как к вам добраться? Через реку? У-у-у...» Такое вот отношение. Когда плохо совсем ему стало, в Онегу доставили, но уже поздно было. Я думал забрать тётю к себе, но живу в однушке с женой — оба пенсионеры, с внуками нянчимся. Иногда приезжаю, помогаю, к докторам ездим. Два месяца назад повез в Онегу. Там и сказали, что рак пищевода. Честно говоря, нас с равнодушием встретили. Я ее сам по этажам на коляске возил. Просил, чтобы в больницу ее взяли, — столько обследований надо было сделать! Не приняли. Пришлось искать, где ночевать. А ноги у нее не ходят — снял домик, чтобы подниматься по этажам не пришлось. Может, лечить ее и поздно, но уход нужен, боли усиливаются — без уколов никак.

Сергей говорит, что в Чекуевской больнице пообещали дать «койку-социалку». Теперь ждут, когда лед замерзнет, чтобы доставить туда бабушку. Я спрашиваю у Анны Ивановны, есть ли у нее или Сергея фотографии, которые я могла бы поставить к тексту.

— Откуда? Кто нас тут будет фотографировать? Кому мы тут нужны? Хотя. Есть портрет — с профсоюзного билета. И еще одна есть, но я вам ее не могу отдать. Берегу. Вдруг в землю захочу — она для этого и отложена. Она тоже маленькая, надо увеличить, а денег все нет.

— На еду вам пенсии хватает?

— Ем я мало из-за болезни. Мне обувка нужна, а купить не на что. Честно говоря, я тут одичала. Большое вам спасибо, что позвонили!

Сразу после телефонного разговора с Анной Ивановной мы обратились в администрацию областной клинической больницы, где нам сказали, что пациентке в ее положении требуется паллиативная помощь, которую должны организовать в больнице города Онеги — то есть в деревню Пянтино не отправят вертолет архангельской санавиации. Максимум, что могут предложить пенсионерке с онкологией, — социальную койку в Чекуевской больнице, которая за рекой, и сейчас переправиться туда нереально.

На одной из пресс-конференций губернатор говорил: «Если нужно будет в глубинку отправить вертолет, когда человеку плохо, значит, будем отправлять». Для таких случаев, как у Анны Ивановны, вертолет не окажется волшебным: спасать поздно. В Пянтино некому вызывать санавиацию — одинокие старики в мобильниках едва разбираются, а интернет — это для них просто слово. Добраться даже по твердому льду до больницы могут не все — Анна Ивановна еле ходит, два ее соседа тоже старенькие. Оказать оперативно медпомощь тут некому, может, поэтому болезни выявляются поздно, лечатся с трудом или уже не лечатся. Наша собеседница из крошечной деревни за Онегой сама выбирает надгробное фото, но сохраняет оптимизм и ждет, чтобы речка скорее замерзла.