«Я не прошу полицейских любить, но хотя бы их понимать»: бывший сотрудник МВД — о протесте на Шиесе

В лагере экоактивистов на Шиесе в минувшие выходные прошел форум «Свободные люди» с дискуссиями на темы участия активистов в выборах и о будущем протеста. Приезжали известные гости: член Общественной наблюдательной комиссии Москвы Марина Литвинович, директор «Открытой России» Андрей Пивоваров, либертарианец Михаил Светов. Хедлайнером был экс-мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман. Также в числе гостей был и основатель известного паблика «Омбудсмен полиции» Владимир Воронцов. Корреспондент 29.RU расспросила бывшего полицейского, который сейчас защищает права своих коллег по всей России, зачем он посетил Шиес и что думает по поводу противостояния полиции и народа.

«Если ты занимаешься протестной движухой, ты либо фрик, либо иноагент, либо маргинал»

— Владимир, расскажите, почему вы сюда приезжали?

— У меня как-то нет какой-то глобальной прямо цели. Я узнал о Шиесе, когда в паблике был размещен пост от полицейского из Архангельской области о том, что их заставляют разгонять здесь протестующих, а они этого делать не хотят. Паблик занимается тем, что защищает права полицейских. Изначально это было в форме просто ликбезов, потом стало такой широкой общественной площадкой для обсуждения. И сегодня он настолько силен как информационный ресурс, достиг такой величины, что его читает руководство центрального аппарата МВД. И, что касается каких-то внутренних проблем полицейских, достаточно просто написать в паблик, и проблемы действительно решаются.

— То есть у вас есть сила, влияние?

— Да, это такая уникальная вещь. И периодически мы затрагиваем еще и какие-то внешние моменты. Но это редко. Потому что у нас все-таки всё создавалось не для этого. Так вот, тема, которая тогда была прислана, про Шиес, — она смежная. Она касается как внешнего, то есть протестующих, так и внутреннего, то есть полицейских, которые не хотят их разгонять, но все равно идет принуждение и такая внутренняя кухня. Пост был размещен. И это вызвало такой большой отклик, даже здесь Виктор (Виктор Вишневецкий, экоактивист из Республики Коми. — Прим. ред.) сообщает, что после этой публикации сняли регионального начальника МВД (Сергея Волчкова, его перевели в Республику Марий Эл. — Прим. ред.). По крайней мере, так Виктор говорит. И сейчас вот мне предложили приехать сюда, осветить всё, что здесь происходит. К сожалению, у многих полицейских есть такой стереотип мышления, шаблон: если ты занимаешься какой-то любой протестной движухой, какая бы она ни была, то ты это делаешь не потому, что тебя это действительно беспокоит и ты не можешь найти каких-то альтернативных способов решения, а потому, что ты либо какой-то дурак, либо проплаченный кем-то иностранный агент, либо какой-то маргинал или фрик, что-то в этом духе.

— Как с этой точки зрения выглядят протестующие?

— Когда люди протестуют, выходят на улицы, создают какую-то огласку, я их как бывший полицейский и юрист, который представляет полицейских в судах, начал понимать, когда сам столкнулся с судебной системой. До этого я просто не знал, как это работает, я верил, что суд честный и неподкупный, но это не так. И люди, выходя на улицы, пытаются создать резонанс, отчего очень сильно подгорает у всяких пропагандистских сил типа Соловьева. И видно, что их прямо это бесит, как они негативно относятся. Они готовы все делать, чтобы люди не выходили, чтобы продолжалась игра в одни ворота. И вот я один раз осветил ситуацию с Шиесом, и она как-то забылась, потому что я не экоактивист, у меня вообще полно работы, я жутко загруженный человек, у меня куча командировок по всей стране. А тут говорят: есть возможность приехать и посмотреть.

«Представить, что какой-то полицейский показательно сорвет с себя погоны и скажет «я не хочу«… Это маловероятно»

— Как вы оцениваете то, что увидели?

— Даже вот за непродолжительное время, которое я находился здесь, я увидел просто нормальных людей, которых не устраивает то, что их хотят травить этими отходами. Я вижу охотников, рыболовов. То есть это такие нормальные русские мужики, которые хотят чего-то нормального. Чего я хотел бы по итогу? Я взял с собой оператора, он снимает фильм. Не знаю, как получится, потому что это будет первый такой видеоролик выездной, в походных условиях. Я хочу именно рассказать эту историю, потому что меня читают полицейские вообще всей страны, от Калининграда до Камчатки. Я хочу показать, что люди здесь нормальные, но у них есть проблемы. Наверное, это уже будет в форме моего монолога о том, что я пообщался с некоторыми полицейскими. К сожалению, я не могу осветить их данные, потому что их сразу уволят. Но местные полицейские выражают согласие с протестующими: «Мы тоже живем здесь», «Нам тоже этим дышать, нашим детям» и так далее. Опять же это нормально. Сочувствуют и сопереживают. И именно поэтому сначала их пытались прессовать, потому что в целом такая система МВД. Если ты простой полицейский, который подает в суд, чтобы взыскать деньги, допустим, за переработку, тебя тут же начинают прессовать, чтобы уволить, за что-то другое. То есть пока ты будешь судиться за переработку, тебя обвешают взысканиями за какие-то другие вещи.

— Получается, что вообще нельзя что-то против сказать?

— Да, вообще, по любому поводу. Даже вот по такой переработке, которая, может быть, 5 тысяч рублей составляет. Вот я очень люблю применять такую формулировку из фильма «Джанго Освобожденный»: «Что этот нигер себе позволяет?!» Они почти все так мыслят в отношении своих подчиненных. Соответственно, начинается прессинг. Поэтому представить, что какой-то полицейский показательно сорвет с себя погоны и скажет «я не хочу»… Это маловероятно. Можно вспомнить, как в Москве после летних протестов полицейский отказался быть потерпевшим по делу, уволился по-тихому. На контакт ни с кем не идет. Полицейские вообще люди непубличные. Они не любят, когда где-то их изображение мелькает, когда их снимают на видео. Скрытные люди. И мы не можем их за это обвинять. Моя задача здесь, которую я сам себе поставил, — это осветить, что здесь в действительности происходит, и попытаться, может быть, как-то погасить, понизить этот градус противостояния, что важно, не между протестующими и ЧОПом (потому что ЧОП — это прям просто бессовестные люди, которые здесь работают), а именно между протестующими и полицейскими. Я не прошу полицейских любить, но как-то хотя бы понимать, что они сопереживают, в некоторых моментах даже советуют активистам, как лучше поступить. Сами протестующие говорят, что такое бывает.

«Я пытаюсь быть проводником между полицией и протестующими»

— Часто я слышу мнение от протестующих о том, что полицейских «натаскивают» против них, чтобы не шли на контакт, что им проводят что-то вроде пятиминуток ненависти, где рассказывают, какие активисты плохие. Может ли быть такое в реальности?

— Я мало в это верю, что прямо обучают, потому что в эпоху гласности, ютьюба и смартфонов элементарно записать начальника тайно на диктофон. Это уплывет в Сеть, и однозначно такого начальника само УМВД сольет. Потому что это вызовет жутчайший резонанс, и они от него избавятся. Кроме того, хочется максимально толерантно эту ситуацию осветить. Вы говорите, что их натаскивают, натравливают. Я просто хочу быть объективным. Расскажу сегодняшнюю ситуацию. Мы идем к станции, и стоят ЧОПовцы с регистраторами. Действующее законодательство не содержит запрета на то, чтобы кто-то снимал кого-то на видеозапись. Можно снимать полицейских и ЧОПовцев на видео, можно снимать кого угодно в общественном месте. Один из протестующих начинает просто нападать на полицейских, выносить им мозг, крича: «Я требую, чтобы вы запретили им снимать меня на видео!» Сам полицейский — майор — меня узнал, хотя мы не общались, он меня видел в первый раз в жизни.

— Он подошел и сказал: «Ну, вы видите, Владимир Алексеевич, в каких условиях нам приходится работать». Я пошел с ними в пункт полиции и попытался эти углы сгладить. Я спросил у протестующего, знает ли он норму закона, которая запретила бы ЧОПовцу снимать его на видео. Он не знает. Ну потому, что ее не существует. И действия полицейского скованы законом. Он не может просто потому, что тебе хочется, запретить что-то, что законом не запрещено. И для чего кричать на него, натравливать, как-то провоцировать? Кто в итоге выиграет, если ты с ним поругаешься. И поводов-то для ругани нет. Протестующий со мной до конца не хотел соглашаться, но, по крайней мере, он перестал кричать и сказал, что постарается найти норму закона. И поскольку я пытаюсь быть проводником между полицией и протестующими, мне в одной хотя бы этой ситуации градус накала снизить удалось. Протестующий написал заявление, мы пожали руки и разошлись. Хотя бы в этом мой приезд уже не зря.

— Может ли полицейский отказаться от командировки на Шиес?

— Вообще он в любом случае обязан выполнять приказ, кроме того случая, когда приказ явно противоречит закону. Сам факт направления в командировку закону не противоречит. Если со спорным, но не противоречащим закону явно приказом полицейский не согласен, он сначала его обязан выполнить, а потом уже обжаловать.

«Если люди говорят, что просто не хотят, чтобы их травили, то в чем тут экстремизм?»

— Вы поработали в центре «Э» (центр по противодействию экстремизму, ЦПЭ. — Прим. ред.). Здесь были его сотрудники, которые ходят в гражданском и снимают активистов на камеру. Поэтому сейчас на дежурства некоторые протестующие ходят в балаклавах, чтобы их нельзя было узнать и потом задержать. Какая задача вообще у центра «Э»?

— Центр «Э» не означает только работу на протестах. Там внутри очень много направлений. Я работал, например, по направлению нацизма в тот момент, когда были убийства на этнической почве. Есть и те, кто действительно работают по массовым мероприятиям, это называется очень красиво. Никто же не скажет «подразделение по борьбе с либералами» или «по борьбе с протестующими». Отдел внутри ЦПЭ по этим моментам — это «отдел по обеспечению массовых мероприятий». И я, честно говоря, не знаю, каким нужно обладать перечнем моральных ценностей, чтобы там работать. Потому что то, что они делают, — это в чистом виде прямо палачи. Не знаю, по каким мотивам они туда идут. Может быть, просто не могут нигде прижиться или для них это бездумное исполнение работы, либо они получают от этого удовольствие. Честно, не знаю. Вообще роль ЦПЭ — противодействие экстремизму. Но если люди говорят, что просто не хотят, чтобы их травили, то в чем тут экстремизм? Однако так уж сложилось, традиции такие в системе МВД, что никто другой вот этой борьбой с инакомыслием заниматься не умеет. Даже преступления общеуголовной направленности (убийства, побои, хулиганство), которые сотрудники центра «Э» расследуют, это происходит только тогда, когда мотивом были какие-то идеологические соображения. Это отдел, где понимают в работе полиции мысли, отдел по борьбе с мыслепреступлениями, можно так выразиться. Роль их такая, потому что некому это больше доверить. Но это не отменяет того факта, что там действительно есть идейные палачи и люди с садистскими наклонностями.

— То есть они гораздо опаснее для протестующих нежели рядовые полицейские?

— Да, я считаю так. Если это человек со стажем, идейный, то он в некоторой степени, находясь здесь, на Шиесе, является куратором обычных сотрудников полиции. Они ему формально не подчинены, но в то же время и подчинены.

«Ситуация с Шиесом, безусловно, стоит на контроле на самом верху»

— Протестующие говорят часто, что здесь полиция охраняет охранников, а те охраняют частный бизнес. То есть в их глазах полиция фактически сращена сейчас с бизнес-структурой. На каком уровне принимается решение о том, что вот здесь, например, должна быть полиция и как она будет действовать? Это глава регионального МВД, прокуратура, центральный аппарат МВД — кто?

— Это хороший вопрос. Здесь надо понимать специфику и процедуру назначения на генеральские должности в системе МВД. И надо понимать разницу между генералом и генеральской должностью. Есть должности, по которым предусмотрено генеральное звание, но еще не факт, что человек станет генералом. И такие случаи были. Назначить на такую должность может только президент. Естественно, что для Владимира Владимировича Путина, который воюет в Сирии, спасает журавлей и погружается на дно в батискафе, фамилия регионального ментовского начальника вообще ничего не значит и ни с чем не ассоциируется. Но указ о назначении подписывает он. И снять начальника может только он. В этом у президента есть посредник — администрация президента, управление по внутренней политике. Там есть разные направления, которые они курируют, в том числе и силовой блок. Ситуация с Шиесом, безусловно, стоит на контроле на самом верху. Соответственно, генерал, назначенный оттуда, получает команды оттуда, от куратора. В некоторой степени, конечно, глава МВД России какую-то роль играет, но я бы не сказал, что главенствующую. Плюс надо взять в расчет бенефициаров этого мусорного бизнеса.

— Даже на самом обычном районном уровне, где нет никакой политики. Самая простая статистика для любого отдела полиции — направление уголовных дел в суд. То есть преступление раскрыть мало, нужно еще провести следствие так, чтобы дело ушло в суд с обвинительным заключением кого? Прокурора. Это огромный рычаг давления на МВД: хочу подпишу, хочу — не подпишу. Ну, если бенефициаром этого бизнеса является родственник генерального прокурора, то может идти тут речь о конфликте интересов?

— Если главу УМВД по Архангельской области у нас недавно поменяли (протест начался при Сергее Волчкове, затем его перевели в Республику Марий Эл, а сейчас региональным ведомством временно руководит его бывший первый заместитель Станислав Бауман), то это значит, что его работой были недовольны в администрации президента?

— Недовольны как? Что он не дожал или что в целом при нем стал возможен протест на Шиесе? Тут, понимаете, система МВД переживает такие времена, что практически на каждом уровне никто не вникает в реальные причины и условия произошедшего. Все просто топают ножкой и хотят, чтобы было красиво. И если ты не обеспечил, чтобы было красиво, — вряд ли там думают дожать не дожать — а просто вот чтобы было хорошо, и этого хорошо нет, то ты виноват и не справляешься. Не важно почему. И это почти на каждом этаже МВД, исключения из правила редки.

— По вашим ощущениям, чем ситуация на Шиесе может закончиться?

— И по моим ощущениям, и по ощущениям местных полицейских, с которыми я здесь общался сегодня, скорее всего, закончится тем, что протестующие победят. Полицейские говорят, что все это заглохло. И в условиях непростой политической ситуации в стране и в условиях того, что любая искра может откровенно разгореться до внушительного объема пламени, я думаю, что власть не пойдет на какие-то решительные меры против своих граждан. Хочу в это верить.