«Здесь так спокойно, нигде ничего не взрывается»: вернувшийся из зоны СВО врач — о работе и жизни в Донбассе

В конце октября в Донбасс отправилась группа врачей из Поморья, но, как выяснилось, это не первые доктора, согласившиеся поехать в зону специальной военной операции. В Челябинск уже вернулись семь медработников, которые оказывали помощь мирному населению — жителям Волновахского района. Среди добровольцев был заведующий амбулаторией поселка Кременкуль Александр Кругляков. Он поделился с 74.RU своими впечатлениями о командировке и нынешней жизни на территориях, где пока не умолкают взрывы.

— Насколько я знаю, первая группа наших медиков уехала еще в августе. Тогда на пятиминутке главный врач нам объявил, что если у кого-то есть желание поехать в Донецкую Народную Республику, можно написать заявление. Изначально ехать я не собирался, меня на это подвиг коллега, с которым мы вместе дежурили. Он, можно сказать, соблазнил, говорит: «Я поеду, у меня там целая группа». Не знаю, что перевесило — может, деньги, может, патриотизм, может, еще что-то… Я тогда первый раз задумался. Но никому из родственников не сказал, и на работе тоже.

22 сентября, это был четверг, мне позвонил замминистра, говорит: «Ну что, Александр Александрович, вы едете? Вылет — в субботу». Я удивился: почему так мало времени? На раздумья его практически нет, а там опасно, непонятно. Накануне еще как раз объявили мобилизацию. Он успокоил, что мы будем оказывать медицинскую помощь местному населению, не военным, потому что очень много врачей в связи с военными действиями уехали: кто-то по политическим соображениям — на Украину, кто-то — в Россию, остались единицы врачей, медицинская помощь там сейчас на очень низком уровне. Плюс туда отправлена гуманитарная помощь — довольно большой перечень медицинских препаратов, которые необходимо выдавать нуждающимся. При этом не было понимания, какое там есть оборудование, какая обстановка, нам сказали: «Приедете и нам всё расскажете».

Ключевой вопрос, после которого я согласился: «Могу ли я в любой момент вернуться?» Он сказал: «Да, если почувствуешь какую-то опасность или какая-то семейная ситуация, можешь в любой момент поехать обратно».

Нас добавили в чат с врачами, которые были там. Я почитал и понял, что некоторые хотят остаться, думаю: если бы там были ежедневные обстрелы, было бы слишком опасно, у них бы не было такого желания. С четверга на пятницу у меня как раз было дежурство, поговорил с коллегами, у нас начмед Павел Рудольфович Юстус — бывший военный, и в реанимации тоже есть ребята, которые были в горячих точках. Все сказали: однозначно надо ехать.

Утром в пятницу я приехал оформлять документы. С нами ехали два фельдшера из области Александр Ефимов и Алексей Попов (потом мы были в одной бригаде), врач-кардиолог Юрий Рекунов и девушка-фельдшер с нашей скорой, два водителя — всего семь человек. Мы заключили трудовой договор с центром медицины катастроф на 30 дней с возможностью продления и купили билеты.

У нас был довольно долгий путь: самолетом через Минеральные Воды, потом до Ростова-на-Дону и через Донецк в Докучаевск.

Семье о поездке на территорию Донецка я говорить не стал. Сказать, что еду непосредственно в зону боевых действий, я не мог, потому что это была бы паника, истерика. В связи с тем что началась мобилизация, многих не пустили жёны, мамы, родственники. Я просто сказал, что поехал на работу от министерства в Ростов, по срокам — недели на две. Сказал, что будем принимать поступающих из Донецка. Конечно, когда жена потом узнала, там был тихий ужас.

В Донецке нас встретил Михаил, он сам из Челябинска, но сейчас курирует там многие вопросы. Что меня удивило в Донецке — очень чистый, аккуратный город, даже и не скажешь, что там какие-то военные действия ведутся. Как объяснил Михаил, там как только прилетает, например, на дорогу, тут же всё вырезают и заделывают, как будто ничего и не было. В дом прилетело, если это возможно восстановить, делают моментально. В здание администрации ДНР чуть ли не каждый день прилетают снаряды, если посмотреть, оно всё раздолблено, но его моментально восстанавливают. Мы около него сфотографировались, а через два часа в него был прилет. В городе ходит транспорт, хорошие дороги, разметка, освещение, только людей почти нет.

Уже ночью Михаил привез нас в Докучаевск, где мы дислоцировались. Дело в том, что Волноваха вся раздолблена, взорвана, разбита, располагаться негде. В Докучаевске безопаснее. Там мы жили вместе с владимирскими, для них это подшефный город, который они восстанавливают.

Разместились в больнице. Там были пациенты, но мы аккуратно, тихонечко, ходили на полусогнутых, чтобы никому не мешать. Условия там хорошие, нас кормили едой, которой кормят в больнице, но не запрещали готовить — на кухне были две конфорки, микроволновка, магазины рядом, продукты купить не проблема. Местные медсёстры нас очень хорошо встретили, брали наше белье на стирку, периодически подкармливали домашней пищей.

Связь с родными — только через телеграм. Нам сразу сказали: «Вотсап и вайбер убирайте, геолокацию отключайте — вас могут отследить, и наводчики могут сработать по этим мессенджерам или геолокации». Российских операторов сотовой связи там нет, есть только связь «Феникс», которая работает через раз. Звонили по очереди, потому что если один разговаривает, второму подключиться уже очень проблематично.

А еще смущал постоянный, круглосуточный грохот. Вначале я пытался себя обмануть, что это салюты. Мы когда приехали, вдалеке были вспышки и грохот, как от салюта, но когда этот грохот был где-то поблизости, было тревожно. Местные уже научились отличать: это прилет, а это от нас, это наши работают. У нас медсестра была Аннушка, она говорит: «Наши ребята — молодцы, ПВО опять сработало». То есть когда к нам летит снаряд, они его налету сбивают. Я удивлялся, как она понимает, ПВО это или «Град», или что-то еще.

В зоне нашей ответственности были поселки Волновахи, их там очень много, и везде карьеры, где раньше работали люди. Сейчас те, кто там остался, в основном сидят без работы, живут на пособия, продают то, что вырастили в огороде.

Мы ездили по всему району — в деревни Златоустовка, Новотроицкое, Ровнополь, Николаевка, Хлебодаровка и другие. Самое дальнее поселение — 90 километров, самое ближнее — около 35. У нас было три машины скорой помощи, одна машина легковая и передвижной ФАП. Каждое утро мы собирались в 8 утра, садились и ехали в поселок, где вели прием. Был составлен график, и в назначенный день медсестры, которые остались в поселках, приглашали жителей на осмотр.

Первый наш выезд был в фельдшерско-акушерский пункт Хлебодаровки. Первая машина пошла — это бригада, которая на второй срок осталась, они там уже как свои, а мы за ними. Я смотрю, они так бодро едут вперед, а вдоль дороги разбитые машины, техника. Жутковато сначала было. И нас сразу предупредили: если захотите в туалет, никуда не ходите, могут быть мины, то есть очень много так называемых лепестков, поэтому с трассы лучше не сходить.

В Хлебодаровке оказался неплохой ФАП, они говорят: «Мы сохранили его, как могли». Говорят, в феврале у них там располагались украинские войска, из здания украли кардиографы, компьютеры, вытащили всё, что можно, но это всё равно было одно из самых приличных медицинских учреждений.

В первые дни на приемы приходили по 30 с лишним человек. Люди шли с удовольствием, потому что до этого у них медицина вся платная была, врачей они многих по полгода не видели, некоторые даже не помнят, какие препараты принимали. Были пациенты, которые приходили с давлением 200, у них у многих нет даже тонометров, потому что кто-то эвакуировался, у кого-то дом взорвали, и возможности купить нет. Очень многие шли с гипертонией, остеохондрозом, дисциркуляторной энцефалопатией (хронической недостаточностью мозгового кровообращения. — Прим. ред.), и процентов 80 жаловались на плохой сон, просили: «Мне что-то от нервов». Кто-то с реальной клиникой неврастении приходил — народ напуган, люди устали, военные действия всем уже надоели, им хочется покоя.

Для них было очень необычно, что мы приехали, что кто-то им помогает, кому-то они нужны. Благодарили, даже пытались дать нам деньги, потому что они к этому привыкли. У нас был большой список гуманитарных препаратов, мы их раздавали по назначениям.

Весь месяц мы ездили по этим поселкам. В среднем за день госпитализировали трех-четырех пациентов: были и подозрения на инфаркт, и острый холецистит, с аппендицитом бабушку одну отправили. Когда приезжали второй-третий раз, народу уже было меньше, но видно было, что люди, которым назначали лечение, ходят на процедуры, принимают лекарства. Кто-то приходил повторно проконтролировать давление, спросить, правильно ли они пьют таблетки.

Очень большая территория оказалась в Златоустовке, пациенты стекались из небольших поселений: кто-то на машине приезжал, кого-то родственники приводили, мы всех принимали, работали всегда до последнего пациента, но всё-таки старались управиться до 14 часов, потому что с 16:00 — комендантский час, начинаются более активные боевые действия, а нам еще нужно было вернуться в больницу.

4-го числа был прилет на территорию Докучаевска, у нас было массовое поступление военнослужащих — 17 человек. Все они были контрактники, ни одного мобилизованного мы там не видели. После этой ночи мы поняли, насколько всё серьезно. Там работали травматологи и хирурги из Владимира, но они просто не успевали оказать всем помощь. Где-то в час ночи они прибежали за нами и мы все, не раздумывая, пошли помогать. Водители носили раненых на рентген, мы помогали в операционной. Именно там пришло понимание, что мы все делаем одно дело.

Спать под взрывы я так и не научился, это невозможно. Где-то днем спали, где-то ночью урывками. Наши водители, они прошли чеченскую войну, они как-то спокойнее относились, мы, гражданские, нет.

Мы старались не выходить за территорию больницы, исключительно до магазина за продуктами и до почты, чтобы подключить местные сим-карты. Однажды иду, слышу резко приближающийся сзади громкий свист. Я тут же на землю. Голову поднимаю, идут дети, бабульки, смотрят на меня, хихикают. Оказывается, это «сушка» (истребитель. — Прим. ред.) над самой головой пролетела. Для местных это уже настолько привычно, они даже не оборачиваются. Я, когда домой приехал, так оценил тишину — здесь так спокойно, нигде ничего не взрывается, это дорогого стоит.

Поеду ли туда еще? Пока надо отдохнуть, собраться с мыслями. У нас в бригаде был девиз: «Кто, если не мы?!» Конечно, это очень тяжело, это не для каждого человека. Хорошо, что у меня в бригаде были фельдшеры скорой помощи, они — ребята просто со стальными нервами. Если бы не спецоперация, я, может быть, даже рассмотрел вариант перебраться туда, там очень мягкий климат, в октябре все зелено, тепло, каждое утро я ел свежие грецкие орехи, которые там кругом растут. Но пока обстановка слишком серьезная.

Напомним, в конце октября стало известно, что врачи Челябинской областной детской больницы отправятся в Донбасс. Делегацию возглавила главный врач Галина Киреева, в составе группы так же поехал главный детский хирург региона Николай Ростовцев.