«Все, что есть у меня сейчас, — благодаря Архангельску»: Денис Стельмах — о творчестве и поиске себя

Впервые написав композицию в подарок подруге, молодой пианист и композитор из Архангельска Денис Стельмах вряд ли задумывался о том, что когда-нибудь захочет посвятить музыке свою жизнь. Тем не менее результатом семилетней карьеры стали четыре альбома, концерты в городах России и Прибалтики и создание саундтреков для различных проектов. Жанр выбрал необычный — саундтреки. Инструмент универсальный — фортепиано. Сам композитор признается, что пишет музыку для таких же романтиков, которые любят мечтать в одиночестве.

— Ты предпочитаешь относить свою музыку к саундтрекам, а не к неоклассике. В чем видишь отличия жанров?

— Вообще, саундтреки имеют лишь одно направление — музыкальное сопровождение под видеоряд. Если ты не пишешь музыку к чему-то конкретному, тогда твой жанр не может относиться к саундтреку. Но лично я называю так, потому что, в отличие от неоклассики, которая строится по каким-то правилам построения композиции и гармонии, саундтреки не подлежат каким-то канонам. Мелодия вообще может состоять из одной ноты. Главное — передать эмоцию, а как именно — уже не важно. В неоклассике присутствует слово «классика», поэтому уйти от шаблонов трудно. Это убивает простор для творчества. Особенно, если хочешь делать что-то минималистичное. Мы сейчас занимаемся творчеством в такое время, когда одного определения нашего жанра музыки еще не придумали. Найти новое звучание легче, чем дать правильное название.

— В предыдущих интервью ты говорил, что пишешь музыку исключительно в Архангельске. Атмосфера города способствует. Что-то изменилось с тех пор?

— На самом деле, ничего не меняется. Я уже шестой год в Питере, и этот город так и не вдохновляет меня до сих пор. Для меня пребывание в чужом городе должно создавать взаимообмен энергией. Видимо, существует какой-то психологический барьер. Когда приезжаю на малую родину весной или летом, сразу чувствую приток вдохновения. Каждый закоулок ассоциируется с теплыми воспоминаниями, поэтому в Архангельске мне очень комфортно. Но стоит разделять коммерческие заказы и творчество. Если нужно написать что-то по работе, естественно, не полетишь для этого домой. С каждым годом нарабатываешь навык, который потом применяешь. Музыка не рождается в голове, она возникает перед инструментом. В основном я сажусь за фортепиано, когда чем-то впечатлен: пытаюсь анализировать текущее состояние, перебираю ноты, нахожу подходящий мотив и играю его часами. Впоследствии это становится демкой, и главной задачей остается практически с математическим расчетом превратить ее в цельную композицию.

— А какую музыку ты слушаешь?

— Сейчас в основном слушаю эмбиент. Все началось с группы Hammock. По сути, это такая музыка, где семь минут может тянуться пара аккордов или протяжные звуки, которые зачастую не уходят в развитие, а просто звучат разными переливами. Я с детства люблю погружаться в свои мысли, а такая музыка способствует этому состоянию. При том, что моим любимым жанром сейчас является эмбиент, я могу назвать себя меломаном. У меня есть любимые рок-группы, исполнители рэпа или поп-музыки. Я считаю, что музыкант не должен ограничивать себя одним жанром. В любой музыке можно почерпнуть что-то для своих композиций: услышать какую-то интересную гармонию, смену аккордов или ритм, которые вдохновят на создание новой музыки. У музыкантов, лишенных предрассудков, больше возможностей для вдохновения.

— Как в творчестве избежать плагиата?

— Главное, понимать, что есть прямой плагиат или реворк и цитирование. Прямой плагиат — когда чужой кусок вставляется в свое произведение. А есть моменты, когда произведение вдохновляет сделать что-то похожее, но в своем стиле. Например, в моем последнем альбоме есть произведение Rainy Days. Оно не мое, я решил сделать реворк композиции Фабрицио Патерлини. Я взял один конкретный кусок, переиграл, пустил по кругу и добавил эффект, чтобы каждые пять секунд звук нарастал. Чем дольше слушаешь, тем мрачнее становится мелодия. Мне нравится строить произведение на одном аккорде. В этой простоте есть определенная сложность — как сделать так, чтобы слушатель не потерял интерес. Оно получилось в моем фирменном стиле. Когда люди слушают мою композицию и оригинал, не всегда находят сходство. Получился, скажем так, легальный плагиат, даже, скорее всего, — цитирование.

Мы сейчас живем во время, когда плагиатят все, что только могут. Защита интеллектуальной собственности — большая проблема. Наша музыкальная культура целиком состоит из заимствования продуктов Запада, когда сама находится в застое. За рубежом создают музыкальные алгоритмы, которые найдут отклик у публики. Те, кто выпускают свои первые альбомы, основываясь на новизне и «свежести» исполнения, чаще всего не выходят дальше тысячи подписчиков. Цель благородная, но «выстрелить» сложно.

— Есть композиторы, которыми ты восхищаешься?

— Один из моих самых любимых композиторов — Густаво Сантаолалья. Он написал саундтреки к фильмам «Горбатая гора», «Вавилон» и игре The Last of Us. В своих произведениях он сам играет на всех инструментах. Он не знает нот и правил композиции, а основывается лишь на эмоциях и ощущениях. Еще, конечно, стоит отметить Ханса Циммера за умение создавать особую атмосферу саундтреком. Вообще есть такое правило в написании саундтрека: он считается идеальным, когда его не замечают. Значит, он идеально попал в настроение.

— Есть определенный стереотип, как должен выглядеть исполнитель классической музыки. Ты стараешься как-то ему следовать или, наоборот, изменять представление о «классическом» музыканте?

— Важно разделять понятия исполнителя и композитора классической музыки. Пианист должен быть виртуозом, чтобы суметь играть произведения различной сложности. Для этого он учится и тренируется всю свою жизнь. А композитор может не обладать такими навыками, играть что-то простое, но брать новизной и результатами собственного труда. Классическая музыка относится к искусству. Это высокая культура. А у нас, неоклассиков, все более приземленно, молодежно и изменчиво. Наши миры не пересекаются.

— Как меняется Архангельск за время твоей жизни в Питере. Что чувствуешь, когда возвращаешься?

— Каждый раз, когда я возвращаюсь в Архангельск, он все больше напоминает город-призрак. Недавно проезжал по городу и подумал: «Боже, что стало с "Искрой"...» Разбитые окна, какая-то аренда... В центре города становится больше полуразвалившихся деревяшек, от этого становится очень грустно. Понимаю, что город теряет то лицо, за которое я его люблю. С возрастом инфантильное восприятие притупляется и становится труднее пускаться в ностальгию — я все больше отдаляюсь от города. К тому же все мои друзья уехали и живут в Питере или Москве, поэтому поводов возвращаться все меньше.

— Волнуют ли тебя проблемы региона?

— Да, я слежу, но немного, потому что сердце кровью обливается за родной город. Это морально убивает. Вообще, я не смотрю новости, стараюсь ограничивать себя от негатива и быть максимально аполитичным. Я знаю, что в основном не могу изменить ситуацию, а настроение испортится.

— Твой предыдущий концерт в Архангельске прошел в стенах Поморской филармонии в необычном формате: полной темноте и в сопровождении светового шоу. Как тебе такой опыт выступлений?

— В Поморской филармонии превосходный рояль. Очень многое в выступлении зависит от инструмента, когда сам кайфуешь от звучания и собственной музыки. Очень круто, что [директор Поморской филармонии] Василий Ларионов пытается обогатить культурную жизнь Архангельска и старается поддерживать местных музыкантов. Он по максимуму вкладывается в создание концерта, поэтому с энтузиазмом одобрил мою идею эмбиент-концерта в темноте. Все два выступления были максимально приятными, я получил сильный отклик публики.

— За 7 лет твоего музыкального пути наверняка уже сформировалась аудитория, которая следит за твоим творчеством. Твой фанат — кто он?

— Для восприятия моей музыки нужен определенный эмоциональный жизненный багаж. Есть и несовершеннолетние подростки, но большая часть аудитории — люди в возрасте 20–35 лет. В музыке они видят отражение своей жизни. Творческая душа к концу определенного этапа жизни может быть максимально разбитой и одинокой. Но это душа, которая постоянно кричит творчеством. После концертов подходят люди и говорят, что музыка помогла им справиться с расставанием, болезнью или утратой. В такие моменты понимаешь, что твой крик отражается в криках других людей и помогает справиться с переживаниями.

— Что, по-твоему, делать музыканту в Архангельске: оставаться или уезжать? Какие творческие перспективы есть у музыкантов в городе?

— Я не хочу показаться принципиальным, но считаю так: не важно, где ты находишься, чтобы развиваться в творчестве. Основная причина переезда многих музыкантов — смена обстановки и выход из зоны комфорта. Знакомым, публике, да и самому человеку кажется, что жизнь в одном городе равно стоянию на месте. Поэтому нужен переезд, чтобы что-то поменять в жизни. При всей любви к городу уезжаешь туда, где есть большая творческая прослойка. Конечно, классно, что в Питере и Москве есть музыкальные тусовки, куда не так трудно попасть. Удобнее быть рядом в момент, когда тебя позовут на выступление. Но в тоже время местоположение не сильно влияет на развитие творчества. Участвовать в концертах и конкурсах можно из любой точки мира. Главное — делать качественную музыку, которую так или иначе люди замечают, где бы ты ни жил.

— При каких обстоятельствах ты бы вернулся жить в Архангельск?

— Сейчас я заканчиваю магистратуру. Работать по профессии не планирую, это мешает творческим планам. По сути, в Питере меня ничего не держит, но у меня есть друзья, которые уже стали второй семьей. Я не знаю точно, как сложится дальнейшая судьба, но все, что есть у меня сейчас — благодаря Архангельску. Когда на афишах пишут «композитор из Санкт-Петербурга», я всегда прошу изменить город. В Питере каждый второй прославляет репутацию города. Уж лучше я буду восхвалять небольшой провинциальный Архангельск.