«Архитектору должны были поставить двойку»: художник Флоренский оценил внешний вид Архангельска

В Архангельске в рамках Большого Пасхального фестиваля и фестиваля «Транзит» открылась выставка петербуржца Александра Флоренского — того самого художника, который с друзьями создал арт-группу «Митьки» и чьи наивные картины и рисунки известны не только в России, но и по всему миру. В нашем городе он прожил больше двух недель — всё это время он рисовал местные суда на Северной Двине. Как раз эти 12 работ и стали экспонатами на верфи Товарищества поморского судостроения. Нам удалось расспросить Александра, на что живет художник, как он оценивает внешний вид Архангельска и почему ему больше нравятся корабли, чем наша архитектура.

«Как называть такие дома? Путинки?»

За полмесяца Александр Флоренский увидел Архангельск разным: уходящим деревянным, типичным советским и современным. Художнику ближе к душе именно исчезающий стиль города, на смену ветхим домикам приходят новостройки, которые гостю нашего города совсем не понравились.

— Конечно, большевики город убили, — считает он. — Существуют фотографии старого Архангельска — против правды не попрешь. А вторые, кто убил Архангельск, это как раз не фашисты, как можно было бы подумать, хотя те, наверное, тоже поработали. Вторые — это, конечно, капиталисты. Потому что то, что происходит сейчас — это тоже преступление: например, то, что происходит с деревянными домами. Я видел в интернете фотографию Архангельска 1958 года и сегодняшнюю, [снятую с той же точки]. В 58-м году уже всё хорошее сломали, но всё равно это выглядит красиво по сравнению с сегодняшней фотографией. Потому что сегодня площадь Ленина, к сожалению, критики не выдерживает. Архитектору должны были поставить двойку на первом курсе за проекты этих домов, где находится музей [изобразительных искусств], про памятник Ленину я уж не говорю.

Гордиться, по мнению художника, можно было тем Архангельском, который был до 1917 года с его церквями, улицами и деревянными домами. Их и сейчас можно увидеть, например, свернув с Воскресенской улицы.

— Их еще не успели сломать, но скоро сломают, потому что они никому не нужны. Даже тем, кто в них живет. В отличие от Швеции, Норвегии и Финляндии, где всё это тщательно сохраняется и на это выделяют дотации, — говорит Александр. — На шведском острове Готланд людям, имеющим такой старый дом, государство подбрасывает деньги на его ремонт и сохранение. И не дай бог, в них вставят пластиковые рамы! А здесь происходит беспредел, который весело начали большевики, ломая всё подряд. Из красивого города с удивительной набережной сделали обычный советский город с хрущевками и брежневками. А теперь — не знаю даже, как такие новые дома называть. «Путинки»?

«Что Воронеж, что Архангельск»

Художник считает, что в Архангельске до сих пор есть места, которые сохранили свою историческую красоту. Правда их немного — например, Соловецкое подворье, а вот на знаменитой Чумбаровке, по его словам, уже чувствуется, что это копии старинных домов, а не оригиналы.

— Уже до того дошло, что и сталинский дом воспринимается антикварным, — объясняет Флоренский. — Но «сталинки» строили хотя бы люди, которые имели понятия об архитектуре и зачатки профессионализма. А те, кто проектирует торговые центры сегодня… Я вот три месяца прожил в Москве, всю зиму практически, и насмотрелся на них. Такое строят — руки пообрывать надо! Их не должны в ассенизаторы принять, но им доверяют, и они строят огромные дома в столице огромного государства. Это всё наглое воровское пиление денег. Все, у кого есть хоть капля здравого смысла и вкуса, это понимают. А те, кто радуется, что сломали некрасивый покосившийся деревянный дом и построили новенький торговый центр из силикатного кирпича, — ну значит, это недалекий человек. Торговые центры, возможно, тоже нужны, но им можно найти место подальше от центра города, который мог бы сохранить свою самобытность и отличаться от других городов. А так — что Воронеж, что Архангельск.

«Рисовать я всячески отлыниваю»

Плавсредства на картинах Флоренского — это не пластиковые прогулочные яхты, которые он не любит, а настоящие рабочие суда Архангельска. Он говорит, что дизайн у них всегда хороший, независимо от того, строили их в Германии, Испании или в России.

— Люди которые ими занимаются, знают свое дело. Невозможно представить себе некрасивый буксир. Я, нарисовав каждый кораблик, лез в интернет, узнавал его название, как он правильно называется — буксир-толкач или простой буксир и год постройки заодно. Я не всегда пишу это на рисунках, но смотрю, мне это интересно. Иногда выясняется, что они относятся к 70-м годам, а иногда — более старинные. Всё это живое, интересное.

С директором верфи Евгением Шкарубой художник знаком давно, но много лет у них не было общих дел. Всё изменило письмо-приглашение выставить прямо на верфи картины и рисунки на морскую тему. Вначале Александр думал привезти работы кораблей из Батуми, но потом решил сделать новые прямо в Архангельске.

— Я всегда стараюсь найти способ заставить сделать себя новое, — делится он. — На самом деле человек я ленивый и рисовать не очень люблю. Я люблю результат: когда смотрю, сколько я всего нарисовал и кое-что есть и хорошее, мне приятно. Но рисовать я всячески отлыниваю. А дедлайн не позволяет этого. В данном случае он появился автоматически. Заранее было рассчитано: 12 картин, мне нужно на них примерно две недели. Появляется дедлайн: прилетел 8 апреля, а 25-го уже всё должно висеть.

Работы Александра Флоренского повисят до 13 апреля, до следующей выставки, — кстати, это будут работы его дочери Екатерины. Свои же он планирует увезти в Петербург, если их не купят:

— Одну картину я оставлю Шкарубе, Морской музей интересуется парой рисунков, кто-то еще спрашивал. Вот, например, художественному музею было сообщено, что у меня здесь выставка, но людей из него я здесь не увидел. А, например, 30 лет назад у нас была огромная выставка группы «Митьки» в художественном музее, и у них тогда горели глаза, у нас покупали работы — и у меня в том числе. А теперь, видимо, или другие люди там работают, или глаза потухли со временем.

«Краски дорогие, сволочи!»

Флоренский говорит, что универсальной цены на рисунки и картины у него нет. Всё зависит от контекста — кто и почему покупает, сколько могут предложить и так далее.

— Были бы горящие глаза! А когда их нет — чего о ценах говорить? — рассуждает он. — Я ничего другого не умею, поэтому живу на то, что продаю. Есть художники, которые зарабатывают на жизнь чем-нибудь другим, а есть те, кто зарабатывает своим трудом — мне как-то это удается. Но у нас в семье три художника: я, жена моя и дочь. Доход утраивается, а если бы один был, то, может быть, невозможно было бы прокормиться всем. А троим удается, к среднему классу можно себя отнести. Яхты и Багамские острова нам недоступны, а путешествовать или съесть колбасы — это мы можем. На краски хватает, хотя они дорогие, сволочи!

По словам Александра, в его жизни были разные времена — был период, когда у него совсем ничего не покупали, но было и когда это происходило часто. Сейчас же у художника средний спрос: то купят, то не купят. Но специально он никогда никому свои работы не предлагает.

— Как говорил Булгаков: «Никогда ничего не просите. Сами придут и сами всё дадут», — цитирует он. — Я считаю, что так и нужно действовать. Поэтому и о выставках не прошу никого. Вот здесь предложили — делаю. Локация тут хорошая, я не думаю, что я когда-то еще сделаю вставку на верфи, потому что это редкость. На судоверфи строят корабли, им не до выставок.