«Одно ужасно большое надгробие»: северодвинец побывал в разбитой школе Беслана — что тут напоминает о трагедии

3 сентября, в День памяти жертв Беслана и солидарности в борьбе с терроризмом, северодвинец Игорь Фролов рассказывает, как побывал в той самой школе, где в 2004 году погибли заложники, а также сотрудники спецслужб, которые пытались спасти детей и учителей. Тихий сегодня город хранит ужасную трагедию в своей истории, к которой прикоснулся наш земляк, — он показал, как сегодня выглядит школа, которая стала музеем скорби, и рассуждает о том, почему этот музей необходим.

Мы приехали в Беслан утром, наверное, часов в 9–11. Была очень пасмурная погода, людей вообще не очень было много, и город показался тихим и спокойным.

Я интересовался этой темой, много читал об этом, пожалуй, это одна из глобальных трагедий, которую просто нельзя, неправильно забывать. Вместе с нами в школу этим утром тоже заходили туристы, родители привели сюда своих детей. Может быть, кто-то из них пришел со службы из церкви, которая находится совсем рядом.

Самое жуткое — это звенящая тишина.

Так тихо, насколько это возможно: рядом ходил кот, — было слышно, как он мягкими лапами ступает. И когда в такой тишине видишь реальные следы от выстрелов, обрушения после взрывов, то, конечно, становится страшно.

Это прямо здесь происходило. Ад был прямо тут.

Почему нужен такой музей? И я бы на самом деле не назвал это место музеем.

Слово для этого места странное... Тут не просто смотрят — тут скорбят. А зачем это место нужно, по-моему, очевидно. Во-первых, оно нужно тем, кто потерял в теракте близких, это одно — ужасно большое — надгробие. И это, пожалуй, первостепенное. Во-вторых, это пусть ранящее, но знание. Такое нельзя забывать, нельзя повторять и допускать. И об этом тут узнают сегодня новые и новые поколения. Одно дело в интернете. А другое дело вот так — через личное прикосновение к горю. В-третьих, это история через факты. Чистая документалистика.

Переполняет чувство мрачной растерянности и непонимания, как это вообще могло произойти.

Ощущение огромной несправедливости и нетерпимости к пугающе холодной жестокости.