«Гордон вел себя нервно»: архангелогородец рассказал, как снимался в ток-шоу на Первом канале

В марте этого года архангелогородец Андрей Галашев, известный по съемкам в массовке на федеральных каналах, стал участником ток-шоу «Мужское/Женское». В нем он рассказал, что ему не дают оформить опеку над племянником Никитой, который находится в детдоме Вельского района. Об этом процессе ранее он уже рассказывал 29.RU. Съемки программы, куда он обратился за помощью, Андрею в итоге не понравились. В своей колонке он рассказал, что, по его мнению, пошло не так, и поведал, как устроена «кухня» Первого канала.

— Я смотрел «Мужское/Женское» и раньше и даже участвовал там в массовке как зритель. Ведущие в ней как-то сказали, что благодаря органам опеки и существует их программа. И я написал туда еще полгода назад, подумал, что нам могут помочь вернуть племянника в семью и поставить опеку на место. Я не рассчитывал, что там будут платить деньги, я думал только о племяннике и том, как его спасти из детдома.

Статья 29.RU стала решающей в том, что нас пригласили на съемки. Они решили мне помочь в данном вопросе. Мне написала редактор программы в WhatsApp, у нас была с ней долгая переписка в течение месяца. Ее зацепил тот факт, что у людей есть жилье, мать имеет высшее образование, но ребенок находится в детдоме. Она была удивлена, почему так произошло. Попросила предоставить всю информацию, документы и договорилась о съемках.

7 марта к нам приехали оператор и корреспондент, чтобы снять нас с мамой в квартире. На следующий день мы договорились, что я с ними еду в детский дом на такси, но вышло так, что они поехали туда сами, без меня. Еще они съездили в Моржегоры, сняли дом, из-за которого все началось, поговорили с соседями. А затем нам сказали, что мы едем в аэропорт, чтобы уже лететь на съемки в Москву. Меня что удивило: у меня маме 80 лет, и на самолете она, наверное, никогда и не летала. А тут она ради внука выдержала самолет, не испугалась. Сказала: «Ради внука ничего не боюсь, хоть в космос».

К сервису никаких претензий нет. Все оплачивает Первый канал: перелет, гостиницу на три дня, проезд на такси. У них все это уже отработано для гостей передачи. Нас оперативно заселили в гостиницу, в прекрасный двухместный номер. Там сразу же выдали талоны на питание. При этом ты не мог куда-то уйти пешком: все-таки у них свой график на телевидении, видимо, снимается сразу несколько передач, поэтому важно, чтобы все присутствовали.

Съемка выпуска проходила на киностудии Горького — там еще снимается «Ералаш» и программа «Прямой эфир». Все очень строго, по пропускам, просто так туда не попадешь. У каждого из нас была своя гримерка, с сестрой Валентиной — матерью Никиты, я виделся до начала съемок, но мы ничего не обсуждали.

Эта программа — шоу в какой-то степени. Им нужна агония! Им нужны душераздирающие факты, чтобы в студии накалялись и кипели страсти! Но при подготовке к программе ты к такому повороту не готовишься. Все происходит уже на самой передаче: задаются провокационные вопросы, чтобы тебя ввести в ступор, вызывают людей, которых ты не ожидаешь увидеть. Я думал, что на телевидении мне помогут с племянником, а во время съемок все это повернули достаточно смехотворно: нет бы дяде устроиться на нормальную работу и навещать племянника почаще, а он решил попасть в телевизор. Был такой сарказм у них, насмешка.

У меня был сценарий, где было расписано, что я должен говорить в начале программы. А перед самой съемкой редактор сказала: «Ой, что-то не в духе сегодня ведущая, может все не так пойти». Я говорю: «Как это, я уже наготове, как не так может пойти?» Она говорит: «Ну, она может спросить то, что вы не ожидаете».

Барановскую я увидел только уже в студии на диване. Что ей там шепчут в наушник — я не знаю, но у них ведь есть люди, которым нужно разжечь пламя страсти, чтобы было интересно и захватывающе. Естественно, когда ты на протяжении месяца общаешься с редактором, когда она с тобой во всем согласна, ты к такому не готов. Барановская, например, меня спрашивала: «Сколько у вас было женщин?», «Как вы с ними обходились?» Стала допрашивать о всей личной жизни. Но этот момент потом не показали.

Снимали всё два с половиной часа. Валентина три раза выходила из студии, плакала. Она поняла, что в ее сторону не повернется помощь. Я думал, что она уже не вернется, но, видимо, с ней за кулисами поговорили, и она снова пришла.

Ведущие тоже уходили иногда с площадки. Гордон вел себя нервно, говорил: «Ой, я думаю, это моя последняя программа. Я уже не знаю, что мне дальше говорить». Он меня останавливал пару раз, когда у меня эмоции били через край. Я говорю, а он вдруг как закричит: «Андрей, молчать!!!» Прямо в студии назвал меня хитрым мужиком — говорил, что я у мамы проживаю и хочу взять ребенка, чтобы за него нам платили пособие. У нас там была перепалка с ним, но этого не показали в итоге.

Мать у меня с середины съемки ушла со студии. Она стала с Гордоном спорить по поводу дома в Моржегорах. Он сказал: «А дом-то большой, мы бы туда с Юлей летом съездили. Классный дом, но он у вас официально не оформлен». А маму это зацепило, она не поняла игры. Она стала возмущаться: «Нет, дом наш, у нас договор есть!» И он ей сказал: «Всё, вы либо молчите, либо уйдете сейчас».

А когда стали в студию вызывать гостей, я понял, что программа будет не для того, чтобы нам помочь, а все пошло по их сценарию. Мы выглядели как марионетки. Я думал, что нам будут помогать, а все получилось наоборот. Сам хотел уйти еще до конца съемок, но потом подумал: я уйду — значит, я не борюсь за племянника. Скажут: ушел — значит, сдался. Поэтому и остался, слушал всю эту подноготную.

Мама в итоге осталась недовольной программой. Она даже отказывалась от денег за съемки. Валентина всю передачу проплакала. Она хотела на программу написать заявление в органы, говорила, что будет все оспаривать, но я ее отговорил.

Но, как ни странно, итоговый выпуск, который показали по телевизору, мне в принципе понравился. В него не вошли несколько моментов на интимные темы, обсуждение которых мне не понравилось в студии. Редакторы все-таки убрали много негатива и грязи.