Важно знать всем родителям: как дети становятся жертвами насилия и как помочь, если это уже случилось

Недавно в регионе стало известно о нескольких преступлениях против детей. И это преступления сексуального характера. В Архангельске изнасиловали девочку, в Онеге разгорелся скандал вокруг взрослого мужчины и подростка, в Красноборске 15-летнего парня подозревают в насилии над мальчиками помладше. Такие новости многим родителям приносят тревогу, поэтому мы поговорили с уполномоченным по правам ребенка при губернаторе Архангельской области Еленой Молчановой. Обсуждали не конкретные случаи, а постарались развенчать популярные мифы по теме и вспомнили то, что важно знать всем, у кого есть дети.

— На фоне последних событий можно ли сказать, что случаи сексуального насилия над детьми участились? Или дело в том, что сейчас информация просто распространяется быстрее, больше резонанс?

— Процент таких преступлений в принципе большой. И даже если это один или два случая, это уже трагедия. Сейчас люди действительно чаще узнают о таких преступлениях, потому что они активно обсуждаются. Про это пишут в СМИ, у каждого ведомства есть свои ресурсы в интернете, люди обсуждают это на личных страницах в соцсетях. Эти истории на слуху, мы о них больше знаем, больше говорим.

— Давайте сразу развеем мифы. Некоторые думают, что жертвами сексуальных преступлений становятся только дети из неблагополучных семей.

— Нет, это совершенно не так. Есть много случаев, когда беда приходит в благополучные семьи. Тут нужно пояснить, что любое неблагополучие или благополучие относительны. На первый взгляд, всё может быть хорошо — семья не состоит ни на каких учетах, но мы не можем знать, какие у членов этой семьи мысли, какие боли, какие отношения с родными. Но то, что беда может случиться с любым ребенком из любой, даже из любящей и понимающей семьи, — это 100%.

— Второй миф: жертва может быть сама виновата в том, что случилось, может как-то спровоцировать насильника. На самом деле может ли ребенок быть ответственным за то, что с ним произошло?

— Я не специалист по психологии людей, которые совершают преступления, поэтому мне сложно прокомментировать, может ли что-то их спровоцировать. Но ребенок не может нести ответственность за это. Ребенок — это от 0 до 18 лет. Понятно, что подросток 17 лет и девочка или мальчик 7 лет совершенно по-разному оценивают ситуацию и свои действия. Но зачастую трагедия происходит с абсолютно невинными детьми по независящим от них обстоятельствам.

— Некоторые думают, что если быть «хорошим родителем», любить и правильно воспитывать своего ребенка, то он никогда не станет жертвой сексуального насилия...

— В понятие «любовь» можно вкладывать разные смыслы. Я всегда говорю, что нужно выстраивать доверительные отношения с ребенком, учить его правилам безопасности.

Недавно я читала статью: люди провели эксперимент, подходили к незнакомым детям на улице и предлагали отойти куда-то. И пишут, что большинство детей запросто соглашались пойти с чужими дядями и тетями. Это говорит о том, что с детьми на эту тему серьезно никто не разговаривал. Всё это происходило не у нас, в каком-то южном регионе. Но я всё равно была очень удивлена и обеспокоена. Получается, дети не понимают, что нельзя никуда ходить с незнакомцами.

Пару лет назад в Вологде был случай: девочка уехала в Подмосковье с незнакомым мужчиной. Оказалось, он вел с ней переписку от имени девочки-подростка и написал, мол, приезжай ко мне в гости, сегодня к тебе приедет дядя, он тебя отвезет. И ведь девочка ушла из дома, села к этому дяде в машину и ничего не сказала родителям!

Если ребенок знает правила безопасности, тогда он, конечно, более защищен. Но никто не может быть полностью застрахован. Ведь один условный злой дядя может культурно пригласить, как в том случае в Вологде, а другой может поступить совсем иначе…

— Если ребенок пострадал от насилия, как это выяснить? Ведь он может прийти домой и не рассказать ничего маме. Мама видит, что что-то не так, а ребенок не говорит.

— Это очень сложно. Было несколько историй, когда ко мне приходили родители, дети которых отказывались идти в школу и никак это не комментировали. Явных следов насилия на теле ребенка нет, просто ребенок перестал общаться, перестал ходить в школу — причем раньше никаких проблем с учебой не было. Никто ничего не может спросить, ребенок не идет на контакт. Если девочка или мальчик знают, что родители могут наказать или как-то осудить, то они будут молчать.

Нужно всю жизнь ребенка с ним проживать, разговаривать. Тогда он сам расскажет. Это может произойти не сразу, он может рассказать не всё. Но хотя бы что-то потихонечку получится узнать и уже можно будет привлечь специалиста, чтобы дальше работать с проблемой.

— Как родитель может поддержать своего ребенка, если что-то плохое уже случилось?

— В первую очередь надо принять его со всей этой болью. Не надо осуждать, не надо искать виноватых. Нужно сказать: «Я люблю тебя, несмотря ни на что. Ты мой ребенок, и я сделаю всё, чтобы тебе стало лучше». Ребенок должен чувствовать это каждой клеточкой своего тела.

Когда мы начинаем ругать ребенка, восклицать: «Да я тебе сколько раз говорила не ходить туда!?» — это только усугубляет проблему.

Когда боль отпустит, станет полегче, нужно всё равно обязательно поговорить о вопросах безопасности.

Всё-таки и с точки зрения закона, и с точки зрения здравого смысла, главное воспитание ребенку дает семья. Опять же, мы все разные смыслы вкладываем в слово «семья». Для меня семья — это тихая гавань, место, где меня всегда ждут и примут: есть с кем порадоваться, есть с кем поплакать. Так вот, у ребенка должна быть тихая гавань. В семье он должен чувствовать себя в безопасности.

Но родители тоже не всесильны. Например, я общаюсь с подростками из воспитательной колонии, и далеко не всегда эти ребята росли в неблагополучных семьях. Начинаешь спрашивать: «Отца нет, мама всегда на работе, детей в семье трое». Понятно, что детей надо кормить, мама работает с раннего утра и до позднего вечера. Это жизнь.

Ко мне приходит очень много семей, которые понимают, что у них проблемы, но они не знают, куда им обратиться. У многих нет средств, чтобы ходить к психологу, а записаться к психологу в государственную службу бывает проблематично.

— Психологическую помощь всё-таки можно получить бесплатно?

— Да, у нас есть хорошие специалисты, и к ним можно попасть на прием бесплатно — например, в региональном центре «Надежда». Но зачастую они не могут быстро реагировать на каждую просьбу. На это просто не хватает ресурсов. Многие родители мне говорят, что записались, а прием будет только через месяц. Еще есть муниципальный центр «Леда» в Архангельске, там тоже очень грамотные специалисты, в Северодвинске сильные психологи в муниципальном центре. В районах с этим сложнее. Обычно там только школьный психолог, и он не всегда может помочь. Но я напоминаю, что есть телефон доверия. Там работают высококвалифицированные специалисты, можно обратиться анонимно, и это тоже совершенно бесплатно.

— После пережитого ребенку нужно вернуться в школу, где наверняка уже пошли какие-то слухи. Что делать в такой ситуации, как подготовиться?

— Это тоже сложно. И классы разные, и дети разные. Как правило, многое зависит от мудрости классного руководителя: от того, как проведена беседа с детьми. Есть разные формы обучения. Возможно, в некоторых случаях есть смысл на время перейти на дистанционное обучение — тут нужно смотреть по ситуации.

Самое главное — поддержка родителей. Они должны установить контакт с администрацией школы, классным руководителем, школьным психологом, если он есть. Родителям нужно убедиться, что ребенок в классе будет в безопасности, — вот как можно подготовиться. Если родитель чувствует, что что-то не так, то можно обратиться в органы управления образованием, есть много разных институтов, в том числе институт уполномоченного по правам ребенка.

— А сам ребенок может обратиться за помощью?

— Конечно. Тот же телефон доверия изначально создавался для подростков. Это уже позже стали работать и с родителями. Бывает такое, что маме и папе не скажешь, и в школе не с кем поговорить. Дети имеют право обратиться к уполномоченному по правам ребенка. Все контакты есть на сайте. Хоть письменно, хоть позвонить. Обычно по обращениям от детей я стараюсь приезжать к ним лично.

— Может ли ребенок обратиться анонимно?

— Может. Хоть и в федеральном законе «О порядке рассмотрения обращений граждан» сказано, что если личность заявителя нельзя установить, то отвечать необязательно. Но в нашем областном законе «Об уполномоченном по правам ребенка» говорится, что обращения от детей принимаются любые.

— Может, есть еще что-то, о чем важно было бы сказать в нашей беседе? О чем было бы важно знать родителям?

— Меня тревожит, что многие взрослые не хотят, чтобы их дети общались с психологами. Об этом говорят исследования. Я и сама часто встречала такие случаи в наших школах. Чтобы проводить любые психологические тесты с детьми, школе нужно получить разрешение родителей. И я лично видела отказы.

Родители руководствуются поговоркой «Сор из избы не выносят». Но это неправильно. Поступая так, взрослые руководствуются явно какими-то своими интересами, а не интересами ребенка. Ведь ничего плохого в психологическом тестировании нет. Если у ребенка выявят какие-то проблемы — хорошо, что мы вовремя о них узнаем. И главное, что дети-то готовы обращаться к психологам, но они часто не знают как или не имеют возможности это сделать. А родители знают, куда можно обратиться, но не хотят. Эта тенденция есть, и она очень беспокоит.