«Так было — ты одна на два корпуса»: как молодые врачи начали работу в Архангельске с «красной» зоны

Архангельской областной больнице одной из первых пришлось отвечать на вызов, который региону бросила пандемия. Перепрофилироваться в ковидный госпиталь пришлось в самые короткие сроки, а врачи экстренно привыкали к новым уровням нагрузки. Совсем молодые специалисты — Ксения Бровкова и Александра Голубева — пришли на работу в Центр инфекционных болезней в мае, когда силы медиков уже были на исходе. Мы спросили, почему они изначально поступили в СГМУ.

Ксения Бровкова: Когда мне было пять лет, я смотрела сериал «Скорая помощь» вместе с родителями и мечтала стать врачом: принимала роды у всех, у меня был специальный набор доктора. В школе желание это поутихло: не знала, кем хочу стать. В старших классах у нас была очень хорошая учительница по биологии, и я в целом биологию хорошо знала. Встал вопрос, куда пойти учиться, и мама сказала: «Ты такая хорошая, внимательная, тебе стоит идти во врачи». Я подумала, почему бы и нет — профессия интересная. Пошла на педиатрию, потому что очень люблю работать с детьми. Во время учебы энтузиазма стало меньше, когда встретились с реалиями профессии, но забываешь обо всех трудностях, когда видишь счастливые лица пациентов.

На старших курсах инфекционные болезни меня увлекли: видишь столько сыпей, лихорадок. Я захотела пойти в инфекционисты, но совместить это с работой с детьми. В ординатуре я большую часть времени работала именно в детском отделении Центра инфекционных болезней, но коронавирус немного планы поменял: дети сейчас лечатся в детской областной, а здесь — взрослые. Но в какой-то мере взрослые тоже как дети, особенно когда болеют. Думаю, бактерии и вирусы всегда будут эволюционировать, значит, инфекционисты будут в ходу, хотя иногда про них и забывают.

Александра Голубева: У меня мама — врач-педиатр: она работает на участке. С детства видела, как она работает: у нее большая любовь к детям, к профессии, несмотря на нелегкий труд. Я тоже решила пойти по этому пути, но училась я на «Лечебном деле». Я выпустилась врачом-терапевтом: могла бы работать в поликлинике. Но я пошла в ординатуру по инфекционным болезням: в студенческие годы познакомилась с этой кафедрой, с преподавателями, писала научные работы. Это интересная профессия: даже сейчас встретились с коронавирусом, и не знаешь иногда, чего от него ожидать.

Ксения: С начала эпидемии коронавирусной инфекции студентов-ординаторов отпустили домой: мы занимались теоретической частью, дистанционно обучались. Заведующая Центром инфекционных болезней мне написала: сказала, что врачи тут уже отработали больше месяца, и это очень тяжелая работа, требовалась, скажем так, помощь со стороны ординаторов. Она сказала: «Если хотите, то есть возможность поработать». Я сразу всем девочкам передала, и у нас, в принципе, захотели все: хотели на это вживую посмотреть, поучиться на практике, в экстренных обстоятельствах себя проявить, но и помочь врачам. Согласились все, даже учебу дистанционную прошли все, но оказалось, выделили две ставки. У кого-то из девочек маленькие дети, одна еще в колледже работала, поэтому выбрали нас.

Ксения: У меня был страх подвести коллег: думалось, что-то не так сделаешь, заразишь врачей, ошибку допустишь — пациент может погибнуть. Что могу заразиться сама, могут быть тяжелые последствия — вообще в голове такого не было.

Александра: В начале, может, был какой-то страх, потому что начинаешь общаться с пациентами напрямую, но мы все в средствах индивидуальной защиты были. Сейчас уже не страшно: если что, у нас тут коллеги, которые всегда всё подскажут. Мы же врачами-стажерами пришли: я до сих пор врач-стажер (госэкзамены Александра будет сдавать следующим летом — Прим. ред.), Ксюша — уже врач-инфекционист.

Ксения: Нас изначально взяли перекрывать дежурства: это были вечерние и ночные смены. Потом постепенно стали ставить на суточные. Получалось в среднем 8–11 смен. В будни это вечерние смены — с 16 до 9, в выходные суточные — с 9 до 9 утра. Было, конечно, тяжеловато, потому что смены ставили через день: то есть ты отдежурил, пришел домой, отоспался, а с утра снова нужно идти на работу. Бывало, ставили по 3–4 смены, потому что врачам тоже надо было отдыхать. Вот я сейчас на себе почувствовала, что работать в отделении и дежурить — это очень большая нагрузка. В ночные смены тяжеловато: больных привозят в 2–3 часа ночи, ты уже не совсем со свежей головой, а должен принять, осмотреть, что-то решить.

Александра: Сложнее нам разобраться иногда в маршрутизации. Если раньше пневмонии лечили в разных больницах, там были отделения, то сейчас все пневмонии лечат у нас тут — в Центре инфекционных болезней. Пациент с каким-то обострившимся хроническим заболеванием и присоединившейся пневмонией должен лечиться здесь. Мы его не можем отпустить домой, так как у нас ковидное отделение: стараемся ему помочь, найти место чистое. Такие вот организационные проблемы бывают.

Ксения: На первых порах было очень страшно, когда идешь на обход и видишь там человека, который задыхается, ему тяжело. Даешь ему кислород, а у него все равно одышка, низкие показатели. Я до сих пор помню: было второе или третье дежурство, я пришла ночью на очередной обход. Женщине было очень плохо: пытаюсь помочь, даю кислород, лекарства, поворачиваю на живот. Я, наверное, каждые 40 минут к ней бегала — всё проверяла. В итоге уже с реаниматологами посмотрели, перевели в реанимацию. Но это вот самый большой стресс, когда человеку плохо, ты пытаешься ему помочь, а ему не становится лучше. Со временем только привыкаешь: может, опыта больше становится, с холодной головой начинаешь подходить.

Ксения: В начале это был стресс для них. Родители, бабушки очень переживали, звонили каждый день: узнавали, как здоровье, как дела. Я сама первое время боялась заразить их: ни к кому не ездила первые месяца полтора. Потом уже поняли, что защита работает: мазки сдаем постоянно, они все отрицательные. Родственники стали поспокойнее, потому что, когда отработал тут такое время, не заболел, значит, все неплохо. Сейчас волнение остается, но в большей степени из-за того, что в таком режиме работать тяжело. Муж поддерживает (муж Ксении тоже выпускник СГМУ — Прим. ред.), обсуждали, что, если бы он был другой специальности, ему было бы не понять. Он никогда не ругается, понимает, что дежурства, иногда нужно и после них задержаться: передать смену, что-то обсудить надо, если кому-то плохо, остаться на несколько часов. Он сам в таких условиях поработал: у нас отделение пульмонологии было открыто на базе Центра инфекционных болезней — в мае-июле. Там требовались ординаторы, он работал как раз в отделении и дежурил. Тоже вкусил все радости жизни и работы в коронавирусе.

Ксения: Раньше мы сдавали мазки раз в неделю, сейчас раз в две недели, и больше упор на антитела делается — кровь сдаем. Если кто-то чувствует недомогание, повышение температуры — тут экстренно сдают. Периодически сдаем, конечно, чтобы не заразить никого, — пока всё отрицательно было.

Ксения: Молодые люди болеют бессимптомно или с минимальными проявлениями, их редко госпитализируют. Люди 40–50 лет частенько болеют очень тяжело. Основной фактор тяжелых проявлений, помимо хронических заболеваний, — это избыточный вес. Это мы призываем к здоровому образу жизни! На самом деле, люди склонные к полноте, тяжело болеют независимо от возраста. Иногда бывает, что ничего больше нет, кроме излишнего веса, а человек с трудом выходит из этих состояний.

Александра: Довольно часто это встречается. Иногда людей просто нужно выслушать. У нас на это вроде и нет времени, но ты понимаешь, что человеку важно выговориться, услышать совет. Лежат, например, бабушки возрастные: ты их по головке погладишь, покормишь, водичку дашь попить, потому что тяжело им.

Ксения: Людям пожилым особенно тяжело переносить — без семьи, без привычного окружения они находятся. Но бывает и так: у людей, которые узнают, что у них коронавирус, начинаются панические атаки. Им не хватает воздуха, тяжело дышать. Их привозят по скорой: они без температуры, без дыхательной недостаточности, но при этом паника. С ними тоже надо говорить: сказать, что в данный момент все хорошо: вы не температурите, у вас кислорода в крови достаточно. Они потом домой уже спокойные уезжают лечиться.

Ксения: В мае было все достаточно просто: в вечернее время приезжали скорые, в ночное — одна-две машины. Была возможность отдохнуть хотя бы. Потом настал тяжелый июнь. Еще не открылись дополнительные отделения, а поток больных резко увеличивался. Мы приходили в 16 часов на смену, и, бывало, до трех ночи ты вообще не встаешь — принимаешь больных. После идешь на обход, чтобы тяжелых больных посмотреть, убедиться, что с ними все около дела. С утра сдаешь смену и идешь домой еле-еле. Когда открылись отделения по городу, стало снова попроще. С середины августа поток стал снова увеличиваться.

Александра: Сейчас поток идет, потому что отделения другие стали закрываться, а у нас уже нагрузки больше стало.

Ксения: У нас, мне кажется, еще первая волна и не закончилась. Такого спада, чтобы сказать, что она закончилась, не было. С учетом наших погодных условий заболеваемость ещё повысится. Наверное, с октября-ноября станет тяжелее, потому что присоединится грипп, другие респираторные заболевания. Все медицинские работники готовятся к тому, что с ноября начнется снова потяжелее.

Ксения: В таких погодных условиях, как сейчас, работать неплохо. Единственное, и об этом все говорят, очки запотевают, когда заходишь к больным. Наверное, это самая большая проблема. В июле, помню, суточное дежурство, когда практически не было возможности снять с себя этот костюм. На следующий день чувствовала, что голова тяжелая. 24 часа в респираторе, в костюме, в котором потеешь и не знаешь, куда деться, — да, тяжело. У меня, наверное, один раз так было: ты одна — на два корпуса. Один врач на приемном покое принимал, а я ходила: тут больных посмотришь, там кому-то плохо становится — бежишь. Не было времени раздеться и отдохнуть — может, буквально полчаса. Сейчас пообвыклись, да и прохладнее стало.

Александра: Когда было жарко в июле, действительно в них находиться проблематично: в палатах очень жарко, не все проветривают. Ты зайдешь, пару человек буквально посмотришь, а у тебя спина уже мокрая.

Ксения: Оба этапа экзамена я сдавала после смены: возможно, на адреналине как-то. Мне было спокойнее: из-за работы я меньше думала об экзаменах. Со смены пришла, села, ответила дистанционно — наверное, без коронавируса это был бы более нервный момент.

Александра: У нас в мае была дистанционная учеба: выполняли задания на кафедре. Но там понимали, что мы тут работаем, сильно нас не загружали.

Ксения: Я занималась танцами — зумбой. Подруга работает в Доме молодежи: я там периодически тренировки проводила. Была возможность между дежурствами отдохнуть. Сейчас я вышла в отделение: здесь сидишь с утра до вечера, приходишь домой, перекусишь и ложишься. Стараешься фильм посмотреть, книжку почитать, но вырубает на ходу.

Александра: У меня дежурства на неделе ночные, в выходные сутки бывают, поэтому сейчас между сменами в спортзал хожу — на пилатес. Умственная и физическая нагрузка должны как-то друг другу соответствовать. На работе все равно сидишь всё, иногда поесть некогда, а так хоть потянешься.

Ксения: Для меня было очень большое погружение в терапию. Я со взрослыми пациентами работала мало, и первое время было тяжело. Муж окончил ординатуру по терапии, и я ему чуть ли не в любое время звонила, спрашивала, правильно ли назначила лечение. Сейчас уже сама много чего знаю. Ещё большой опыт появился работы с врачами разных специальностей: с ними постоянно созванивались. Консультируют кардиологи, неврологи, торакальные хирурги, обычные хирурги, эндокринологи, гематологи — очень много людей с гематологическими проблемами лежали. Никто ни разу не отказался помочь. Заводишь какие-то связи — врачи уже твой номер записывают. Несмотря на всю тяжесть, стоит поблагодарить за этот опыт: не знаю, как еще мы бы смогли за столь короткий период повидать многое.

Здесь я к работе привыкла, но если когда-нибудь вернут детей в этот корпус — я буду счастлива. Хочется хотя бы комбинировать работу с ними и со взрослыми. Дети такие классные, даже когда болеют, заряжают своей энергией: с обхода идешь более окрыленный. Здесь с коронавирусом бывает тяжеловато — людям нелегко психологически. Хотя заметила, что в последнее время люди то ли привыкли к коронавирусу, то ли за лето отдохнули: как-то мужественнее это переносят.

Александра: У меня этот год учебный ещё, а потом в июне госэкзамены и аттестация. Я в «инфекциях» остаюсь, но не в Архангельске — поеду работать в Череповец. Там тоже есть инфекционное отделение. Я вообще родом из Республики Коми, а муж у меня — как раз из Вологодской области. Он тоже врач — участковым терапевтом сейчас работает, а через год уедем с ним.