«Ушел как настоящий моряк»: мысли дочери погибшего при крушении «Онеги» спустя год после трагедии

Ровно год назад — 28 декабря 2020 года — ранним утром недалеко от Новой Земли в Баренцевом море затонуло рыболовецкое судно «Онега». На борту были 19 человек, выжили двое. Среди погибших оказался житель Архангельска — второй механик Владимир Фурса. 29.RU удалось связаться с его дочерью Юлией. В рубрике «Личное мнение» она вспоминает об отце, а также рассказывает о том, как он оказался в экипаже «Онеги», что говорил о состоянии судна и какие версии случившегося озвучивают родственникам погибших в этой катастрофе.

Папа с детства мечтал быть моряком. Работал у нас в Николаеве (Владимир Фурса родом с Украины. — Прим. ред.) на Черноморском судостроительном заводе.

В начале 90-х он и еще пара его коллег уехали в Архангельск — работать в Архангельском траловом флоте. Отец ходил на больших судах, таких как ПСТ «Новоазовск». Рейсы были по полгода, после возвращался домой на Украину.

Когда в 2009-м умерла моя мама, папа остался жить в Архангельске. Он женился во второй раз. Часто приезжал с женой сюда, на Украину, звал меня в гости в Архангельск, но мы так и не нашли времени, чтобы приехать.

Папа был очень добрым и открытым человеком, очень любил свою семью. Мы с ним были очень близки, часто общались по телефону. Он много рассказывал про работу и судно, скидывал фотографии рабочего места.

Папе не нравилось это судно, он говорил, что это корыто и его пора пустить на булавки. На судне были проблемы с главным двигателем и насосами, которые постоянно останавливались.

Последний раз папа вышел на связь 14 декабря: они стояли в Норвегии, заправлялись топливом. Потом они пошли на промысел в район Новой Земли.

В момент затопления мой папа находился на рабочем месте, в машинном отделении. По моим данным, сигнала общей тревоги по кораблю не передавали, для нас всех осталось загадкой, почему его не было. Многие люди спали, потому что всё началось после трех часов ночи. Спастись могли многие, но, увы… Выжило только два человека. Я не верю им и тому, что они рассказывают: считаю, что они многое не договаривают, что происходило в те минуты на корабле.

Нам рассказывают разные версии происходящего. После трагедии со мной никто не связался — я сама нашла родных погибших. Заика А. А. (имеется в виду директор кооператива «Рыболовецкий колхоз им. М. И. Калинина». — Прим. ред.) обещал помочь родственникам из других областей и стран (например, повар на «Онеге» был с Украины, где остались его жена и дочь) с приездом и расселением, когда пройдет полгода и будет заказан пароход, который доставит родных к приблизительному месту затопления, чтобы они смогли попрощаться и возложить цветы и венки. Но сделано так ничего и не было.

На сегодняшний день в Мурманске родные погибших борются за установку памятника, но безрезультатно. Единственное, на что согласилось руководство города, как я знаю, после реконструкции маяка, где находится мемориал «Курска», установить доску с именами погибших моряков на «Онеге».

Сейчас мы продолжаем общаться с женой отца Тамарой и другими женами и родственниками членов экипажа.

Что же касается следствия. По просьбе Следственного комитета было установлено точное местонахождение и положение судна. Далее был спущен подводный телеуправляемый аппарат, который смог осмотреть судно, несколько раз проплыть вокруг него, рядом с ним, зафиксировать положение люков и дверей. Всё это заснято на видеокамеру. Внутрь помещений аппарат заплыть не может — из-за своих больших размеров и большого количества барьеров и преград.

Одна из версий затопления — сильное обледенение. «Онега» должна была быть в укрытии возле берега, а не на промысле. Вышло иначе. Но я знаю, что экипаж делал всё, чтобы предотвратить трагедию. Мой отец погиб как настоящий моряк, и я горжусь им — он не бросил своих коллег и был с ними до конца.