«Это было четыре раза, когда он заходил в туалет»: отец заявил, что его сына насиловали в психбольнице

Косте 22 года. Он не единственный ребенок в семье Олега и Екатерины (имена героев публикации изменены по их просьбе, однако известны редакции), но ему — особое внимание. У Кости умеренная умственная отсталость (инвалидность 2-й группы). Этим летом он впервые попал в психиатрическую больницу для «коррекции поведения», а вернувшись домой, рассказал родителям жуткие вещи. Про то, как его обижали, не разрешали прогулки и — самое страшное — насиловали другие пациенты, попавшие в учреждение на освидетельствование как подозреваемые по различным делам. О сексуализированном насилии в стенах больничного учреждения, которое его администрация, впрочем, пока не признаёт и не опровергает, корреспонденту НГС Ксении Лысенко рассказали родители Кости.

Как парень попал в психбольницу и почему родители его забрали

Впервые в новосибирской психиатрической больнице № 3 Костя оказался этим летом после трагических обстоятельств, потрясших семью. Один за другим, как говорит папа парня, умерли близкие родственники. Из-за переживаний Костя — инвалид детства — стал нервным и возбудимым. Родители решили сходить к психиатру в диспансер, где Костя наблюдался, а там посоветовали его положить в стационар, чтобы «скорректировать поведение».

— Связь была очень редкая, потому что расписание такое странное: врач может говорить о пациентах только раз в неделю. Говорили, что он у них под наблюдением, поэтому связи никакой, только передачи. Спустя неделю разрешили звонок. Он рыдает: «Мне плохо, меня здесь обижают». Говорил, что по ногам бьют, пихают, — рассказывает Олег.

— А в этот момент в трубку смешки слышались. От пациентов, что ли, — добавляет его жена Екатерина.

Олег связался с врачом, но тот это опроверг и заявил, что такого в больнице быть не может. А также предостерег семью от того, чтобы забрать пациента: на лечение Кости отводился всего месяц, и за этот срок, по словам медика, нужно было вернуть его в нормальное состояние.

Через пару дней родители Олег и Екатерина впервые побывали на 15-минутном свидании с сыном. Несколько секунд этой встречи удалось снять папе Кости: на видео растерянный и заплаканный парень обнимается с мамой и просит забрать его домой. Видеозапись прерывается голосом врача: «Снимать нельзя».

— Он тормозной был какой-то, в глазах — ни мысли, ничего. Наверное, нейролептики. Возможно, это и правильно. А вот остальное мне всё не понравилось. Я вижу, что он в синяках, ходит, плачет. Врачи говорят, что это он домой просится, пристает, его приходится оттаскивать, вот на руках и синяки. Ну, мы плюнули на это дело и написали заявление, чтобы его забрать. Забрали его 14 июня, — продолжает Олег.

Поведение врачей семье тоже показалось странным. Они не рассказали ничего о состоянии парня, а со слов Олега, буквально всучили им памятку, привели сына и тут же ушли. Дома Костя был замкнутым и молчаливым, что довольно нехарактерно для него. А потом тихонько, по секрету рассказал всё маме:

— Вот он день молчал, говорил: «Я стесняюсь». Ну я и стала спрашивать, как да что.

— Ну вот так вот он прямым текстом и сказал. Это было четыре раза, когда он в туалет заходил. Я предполагаю, что три-четыре раза, потому что точно сосчитать он, наверное, не может. Два человека, которых он четко знает, подкрадывались сзади, сдергивали трусы, били по ногам, чтобы он встал на колени. А дальше он рассказывал о насилии, — говорит Олег. — А он у нас как ребенок. Он читает с трудом, в интернет не заходит. Интереса к этой сфере не проявлял никогда. У него даже физиологическое развитие отстает.

— Он всё приговаривал: «У меня попа болит», — говорит Екатерина. — Ну мы сразу пошли и написали заявление в полицию.

«Всем заправляли уголовники»

Мама Кости предполагает: насильники думали, что нашли легкую жертву, поскольку тот в силу своего состояния не сможет запомнить детали или указать на тех, кто совершал насильственные действия. Однако это не так:

— Он у нас не такой, чтобы вообще, — она стучит кулаком по деревянному столу.

У следователя семья провела три-четыре часа, а прямо оттуда поехала на опознание в больницу. Уговорить Костю переступить порог учреждения было проблематично — он плакал и опасался, что его снова закроют в палате. Но тех, кто его насиловал, он опознал. Ими, как рассказывает Олег, оказались двое подозреваемых в уголовных и административных делах:

— Они даже не удивились [что их опознали]. А там, ну зэки, натурально. Сразу начали отказываться: «Граждане, смотрите, оболгали». Ну очень плохая игра. Костя узнал их по лицам, вообще без всяких сомнений. Следователь начал расспрашивать главврача о том, кто они такие, ну а мы уши развесили. Один, значит, уже полгода там находится на освидетельствовании. Один подозреваемый по делу о нанесении тяжких телесных, а у другого вроде административное дело, не уголовник вроде как. Оба вменяемые, не психбольные.

Это больше всего и возмущает Екатерину и Олега. Они задаются вопросом о том, как стало возможным, чтобы пациенты с умственной отсталостью, не способные дать отпор, могли находиться в одном отделении с вменяемыми людьми, которые проходят освидетельствование.

После этого у Кости была судмедэкспертиза (направление на нее следователем есть в распоряжении редакции). Ее результаты семье неизвестны, однако детальных исследований в бюро не проводили, сославшись на отсутствие необходимого оборудования. Олег повел Костю в частный медицинский центр к проктологу, как порекомендовал ему следователь. В заключении врач указал: «Не исключено, что воспалительные изменения слизистой прямой кишки могут нести насильственный характер» (документ есть в распоряжении редакции).

— Санитарка говорила, что Костя в отделении приставал к врачам, плакал, просился домой, а вот его оттаскивали. Я спрашиваю: «А кто оттаскивал?»

— Сын говорил, что они сидят 60 человек в одной палате. Нам и медсёстры сказали так. Одна говорит: «Я вот здесь одна, на мне 60 человек». И при этом 4 палаты. И не мылись они там, представляете?! Я спрашиваю: «А как с мытьем?» Мне говорят: «Ну, у нас по вторникам». А это понедельник был, я говорю: «Ну значит, завтра поведете мыться?» Какой там! «Нет, у нас воды нет». И вот все две недели там он не мылся, — добавляет Олег.

За время нахождения в больнице Костя сбросил восемь килограммов. Он всё еще плохо спит и, по словам отца, «откисает» ото всей ситуации.

— Мы его забрали в 12 утра. А Костя говорит, что его сразу после завтрака эти двое увели в туалет. Видимо, у врачей планерка, никто не смотрит, а уголовники эти пользуются этим. Вот представляете, прямо перед нашим приходом, перед тем, как мы его забрали, [насиловали]?! — продолжает Олег.

В Следственном комитете корреспонденту НГС сообщили, что сейчас проводится проверка. Мы также направили запрос в Минздрав Новосибирской области о том, выявлялись ли случаи насилия в психбольнице № 3, сколько человек содержится в палатах и могут ли пациенты присматривать за другими пациентами.

— В настоящее время идет доследственная проверка. По предварительным результатам судебно-медицинской экспертизы, каких бы то ни было повреждений не выявлено. Администрация больницы проводит внутреннюю служебную проверку, — добавили в администрации психиатрической больницы № 3.

По словам адвоката Виданы Ширшовой, и в ее практике встречались ситуации, когда подозреваемые по делам находились в психиатрических больницах довольно долго — в течение периода следственных действий.

— Действительно, такое бывает. Даже полгода. Это исключительные случаи, но такое бывает. В зависимости от тяжести совершенного преступления, избранной меры пресечения по уголовному делу, а также степени и вида психиатрического заболевания подозреваемые или обвиняемые могут находиться в разных условиях, как в обычном стационаре, совместно с другими пациентами (например, привлеченными по административным делам и/или теми, кому просто необходима психиатрическая помощь), так и под усиленным контролем. Причем вплоть до нахождения в специализированных закрытых палатах. Поэтому практически в одном отделении могут оказаться пациенты, попавшие в медицинское учреждение, оказывающее психиатрическую помощь, по разным основаниям и контактировать друг с другом, — объясняет адвокат.

Она считает, что в данном деле, несмотря на дееспособность Кости, его состояние (умственная отсталость) может повлиять на квалификацию действий подозреваемых.

— Поскольку человек, возможно, находился в состоянии беспомощности. По преступлениям против половой неприкосновенности такое состояние часто признается беспомощным и усугубляет ситуацию для подозреваемых или обвиняемых. Если же выяснится, что и у тех мужчин тоже умственная отсталость, то здесь всё зависит от степени отсталости. Им, например, проводят экспертизу и указывают в выводах: «Легкая умственная отсталость. Что не мешало им осознавать противоправность действий и руководить ими». Подобная формулировка не позволит им избежать уголовной ответственности. По подобным категориям дел всё очень индивидуально, психиатрический статус участников судопроизводства устанавливается экспертизами, — считает адвокат.

Мы уже писали на 29.RU о немного других случаях насилия. Так, мы рассказывали истории северянок, которые пострадали от мужей-тиранов: женщины говорили про синяки и депрессию, психологические травмы детей и бездействие полиции. Позднее личным мнением по проблеме домашнего насилия поделился подполковник полиции из Архангельска Андрей Ореховский.

Руководитель некоммерческой общественной организации в Архангельске «Новый взгляд» Ольга Бобрецова, которая помогает пострадавшим от насилия в семье женщинам, в своей колонке на 29.RU высказывалась в пользу принятия закона о домашнем насилии. В 2019 году несколько православных активистов города устроили флешмоб против этого законопроекта. Одним из авторов проекта закона о семейно-бытовом насилии стала депутат Госдумы Оксана Пушкина, из-за этого ей поступали угрозы. Бывший сенатор Совета Федерации от Архангельской области, а сейчас адвокат Константин Добрынин защищал от них депутата, направляя жалобы министру внутренних дел страны.