Генпрокуратура России напомнила о госизмене в связи с событиями на Украине — что это значит

Генеральная прокуратура России выдала 27 февраля предупреждение — национальный Уголовный кодекс предусматривает до 20 лет лишения свободы за помощь «иностранному государству, международной либо иностранной организации или их представителям в деятельности, направленной против безопасности РФ». Это предупреждение в сообщении надзорного ведомства увязано с тем, что «Вооруженными силами Российской Федерации проводится специальная операция по защите ДНР и ЛНР».

«Фонтанка» попыталась понять границы дозволенного в условиях новой реальности. Евгений Смирнов, адвокат Ленинградской областной коллегии адвокатов, эксперт по преступлениям, связанным с госизменой и шпионажем, пояснил, что сама конкретика норм, на которые ссылается ведомство Игоря Краснова, засекречена, а правоприменительной практики до сих пор не накоплено.

— Евгений Евгеньевич, как вы понимаете, о чем нас предупреждает Генеральная прокуратура РФ, когда говорит следующее: «оказание финансовой, материально-технической, консультационной или иной помощи иностранному государству, международной либо иностранной организации или их представителям в деятельности, направленной против безопасности Российской Федерации, содержит признаки состава преступления, предусмотренного статьей 275 Уголовного кодекса Российской Федерации (государственная измена)»?

— Это изменения, которые были внесены в статью о государственной измене в конце 2012 года. Это могут быть, по сути, любые действия, направленные на помощь любой организации или стране против безопасности РФ. В этом перечне в том числе и финансирование, которое уже оказали тысячи россиян после начала военных действий благотворительным организациям.

— Есть понятные примеры в практике, которые укладываются в формулировки Генпрокуратуры?

— По этим изменениям в законе до настоящего времени не было ни одного уголовного дела. Такого в практике в нашей стране еще не было.

— Власти Украины ранее призвали жертвовать на оборону страны. Перевод по этим реквизитам — опасно?

— Это укладывается в эту норму. Финансовая помощь может быть расценена как госизмена.

— Что в этой ситуации могут предпринять граждане РФ, которые уже это сделали, чтобы себя обезопасить?

— Хороший вопрос. Но по сути предпринять что-то сложно, кроме того, что уехать из России. Но надо отметить важное: как показывает практика последних 5–6 лет, Федеральная служба безопасности, а именно ей подследственны эти дела, со скрипом переваривает 15–20 уголовных дел в год. Я не знаю, как в нынешних реалиях будет работать следствие ФСБ, но пока мне представляется, что они не смогут привлечь даже один процент людей к таким делам о пожертвованиях.

— Вы намекаете на какие-то показательные дела? Если они вообще будут.

— Скорее всего, да. Потому что ресурсов вести такие дела в нашей стране нет.

— Могут ли акции за мир быть расценены как госизмена?

— За это не может быть ответственности по ст. 275 УК РФ, поскольку нет никакой непосредственной помощи иностранцам. Право высказывать открыто свою точку зрения на действия нашей власти еще не подвели под статью о государственной измене.

— Является ли проблемой перевод украинским НКО, которые занимаются оказанием гуманитарной помощи сегодня на Украине?

— Надо внимательно смотреть, на какие цели жертвуют НКО. Потому что оказание помощи пострадавшим, гуманитарная помощь, поставка продуктов не могут быть расценены как угроза безопасности Российской Федерации. А вот если НКО занимается поставкой средств защиты украинской армии, техники, финансирует добровольцев, — это уже может быть расценено как оказание помощи против безопасности РФ.

— Является ли проблемой регулярный денежный перевод родне в Киев, другие города Украины после 24 февраля, когда РФ начала военную спецоперацию в этой стране?

— Сложно ответить на этот вопрос. Формально это не попадает под действия УК, однако если родственники служат в Вооруженных силах Украины, то это может расцениваться как измена.

— Является ли флажок Украины на аватарке в соцсетях проблемой в этом смысле?

— Если подходить буквально к толкованию этой нормы, то такие знаки никаким образом не помогают какой-либо деятельности против безопасности РФ.

— Если я, гражданин Российской Федерации, журналист звоню в Киев и спрашиваю местных жителей о ситуации в городе — это госизмена?

— Нет, здесь можно подвести только под шпионаж. Но он касается сведений, составляющих гостайну РФ. Информация о том, что происходит в Киеве, не составляет гостайну в России.

— А если я спрашиваю о том, как действуют во время спецоперации войска Российской Федерации, — это госизмена?

— Не вся деятельность российских войск засекречена. Однако если вы узнаете какую-либо секретную информацию, например о действительном наименовании воинской части, об их передвижениях, о потерях на Украине, — это может составлять гостайну, и вы можете быть обвинены в госизмене. Правда, надо еще понимать, с какими целями собирается эта информация.

— Я эту информацию услышал без цели. Говорил с родней. Запомнил. И эта информация осталась со мной, без передачи дальше. Это не проблема?

— Это также можно подвести под статью 283.1 — незаконный сбор сведений, составляющих государственную тайну.

— Я позвонил по телефону и сказал: «Мыкола, чего у тебя там?» И он мне рассказывает, чего у него там. Потом я написал об этом в соцсетях. Я преступник, которому светит 20 лет?

— Нет. Скорее, эти действия будут квалифицированы по статье 283.1 — «Незаконное получение сведений, составляющих государственную тайну, сопряженное с их распространением». Это часть 2 статьи — наказывается лишением свободы на срок от трех до восьми лет. И такие дела, хоть и единичные, но в практике были, когда за звонки знакомым в вооруженных силах граждан привлекали за сбор сведений, составляющих государственную тайну.

— Если я спрашиваю о том, какое количество военнослужащих РФ погибло или ранено в ходе противодействия спецоперации, — госизмена?

— В 2015 году были внесены изменения в перечень сведений, отнесенных к государственной тайне. Указ президента № 273. Он засекретил потери вооруженных сил и специальных служб в ходе проведения специальных операций.

— То есть если я, узнав о том, что кто-то погиб, сообщаю об этом, допустим, родственникам погибшего, а это слышит и фиксирует третье лицо, я преступник?

— Здесь тоже непонятно. У нас законодательство о государственной тайне и законодательство, которое предусматривает ответственность за сбор гостайны, крайне размыто. Непонятно, что детально засекречивает указ президента. Перечни сведений, подлежащих засекречиванию, сами по себе секретны. До сих пор мы не можем понять, являются ли такой информацией сведения об одном убитом или всё-таки тайну составляют какие-то статистические данные о количестве погибших в конкретной воинской части в ходе проведения специальных операций. На этот вопрос ввиду секретности нашего законодательства ответить невозможно. Мы пытались оспорить этот указ в Верховном суде. Нам было отказано. На вопрос, который мы сейчас обсуждаем, нам ни представители Генпрокуратуры, ни представители Администрации президента России в суде ответить не смогли.

— Если мне, журналисту или эксперту и т.п., звонит иностранный журналист или эксперт и спрашивает мое мнение, я чем рискую?

— У нас есть дело Ивана Сафронова. Журналист, который занимался темами, связанными с Министерством обороны. Это очень известное дело. Иван до сих пор находится в СИЗО (с июля 2020 года по обвинению в госизмене. — Прим. ред.). Фактически его привлекают к ответственности за разговоры с его коллегами.

— Я звоню брату в Херсон и говорю ему, что его брат из условного Пскова сейчас находится на окраинах Херсона в составе войск РФ, что он может ему помахать рукой в окно. Является ли это госизменой?

— Опять же. Ввиду того, что мы с вами не знаем, что именно у нас является государственной тайной, мы не можем точно утверждать, является ли это действие государственной изменой или не является. Но, конечно же, будут вопросы о том, как вы узнали эту информацию. И далее вопросы, которые будут важны для квалификации, чем занимается ваш брат, кому он может передать эту информацию.

— Доказательство в вышеописанных случаях — это что? Переписка, биллинг, что-то еще?

— В принципе, в этих делах в качестве доказательства используются любые данные, которые подтверждают факт передачи каких-либо сведений. СМС-сообщения, переписка в мессенджере, прослушка телефонных разговоров, показания свидетелей, которые были рядом, записи с видеокамер в кафе. Всё это бывает доказательствами.

— Является ли само предупреждение Генпрокуратуры законным в условиях, когда де-юре в России не введен особый режим? Насколько мы понимаем, после 24 февраля в России не вводился ни режим военного времени, ни режим чрезвычайной ситуации на уровне всей страны.

— Текст предупреждения от Генпрокуратуры на 90 % состоит из цитат из Уголовного кодекса РФ. Цитировать наш кодекс, естественно, законно. Важно понимать, что эта норма действует не только с 24 февраля 2022 года. Она действует с конца 2012 года. Эта норма применяется вне зависимости от того, введено ли в стране военное положение или какой-то другой специальный режим.

Кстати, в феврале в Архангельской области арестовали жителя Плесецкого района Рамиза Намазова, которого подозревают в государственной измене. Об этом Лефортовский суд Москвы просила ФСБ. В чём именно обвиняют мужчину, до сих пор неизвестно: часть документов по этому делу засекречена.