«Фоменко седеет», а «у нас — должен быть нимб»: Елена Ионайтис о том, что она услышала на Шиесе

Пару дней назад я вернулась со станции Шиес, где активисты из Архангельской области и Коми несут вахту. Одни комментаторы 29.RU называют их безумцами и бездельниками, другие — защитниками. Мне хотелось узнать, о чем они думают, что их тревожит. И они говорили. Про «экскаваторщика» Козлова, про Орлова с Фоменко, про свой страх, убеждения и мечты — сделать из Шиеса лаундж-зону среди леса.

Чем бы все ни закончилось, эти люди сейчас делают историю. Они против, они рискуют, и это их выбор. Когда я вернулась в Архангельск, в Яренске задержали сразу несколько активистов подряд. А еще изъяли фото- и видеотехнику, флешки. В комментариях сразу подоспела то ли новая волна троллей, то ли безнадежно пассивных скептиков. Интересная ситуация. Один — под арестом. Второй удивляется, как можно бесплатно оторвать зад от дивана, пойти в тёмный лес и главное — что этим изменишь? Оба могут оказаться соседями крупнейшей площадки для мусора, которая строится с нарушениями. По-тихому. Впопыхах.

Местные жители эмоционально обсуждали со мной стройку и планы властей, но в этом тексте не будет лозунговых фраз, как на митинге, — закон об оскорблении власти тут ни при чем, просто при мне никто ничего подобного из активистов в Урдоме и Шиесе не говорил.

Урдомчане открыли глаза — это не идея Орлова с Фоменко, но именно они несут здесь ответственность за чьи-то решения сверху — к ним и вопросы. Этот поселок одним из первых еще до всей истории с Шиесом выступал за раздельный сбор мусора и создал группу «Чистая Урдома». По злой иронии именно он оказался ближе всех к мишени москвичей. Некоторые урдомчане признались, что раньше голосовали за Путина, теперь чувствуют себя брошенными, но, несмотря на всю обиду, они архангельским чиновникам… сочувствуют.

— Видели, как осунулся Евгений Фоменко? Раньше такой круглощекий был, румяный, — как-то по-матерински даже говорит жительница Урдомы Светлана. — А теперь? Похудел сильно. Поседел. Такая работа здоровье не улучшит.

Седых волос прибавится и у тех, кто несёт ночами вахты. Всё, что я увидела на постах, сразу закинула в репортаж: быт активистов в лесу, разбитый в куски балок, возле которого произошло столкновение с рабочими, ночной прорыв через цепочку немых «черных человечков», которых на объекте, кстати, пугающе много. Они могут выйти из темноты, встать рядом с активистом и просто молчать. Что у них в голове, я всё же узнала. Один на один поговорила с главным чоповцем. При всех он был грубоват, а наедине — вежлив:

— Лен, ты пойми, что строительства глобального тут не ведется. Мы сейчас тут с тобой идем, но скоро эта территория станет по договору аренды контрольно-пропускной. Откуда мне знать, с какими намерениями сюда идут активисты? Я защищаюсь. Я, кстати, периодически езжу в Росгвардию, сообщаю, сколько тут было человек. Если бы мы делали что-то незаконное, нас бы убрали отсюда. Мы просто охраняем станцию — технику и рабочих.

— Но сами подумайте, даже если вы не в курсе истории, зачем просто так в лесу делать станцию?

— Это к Орлову. У Орлова спросите. Эти вопросы ему надо задавать.

— А вы не задаетесь этими вопросами? «Просто охраняем. Неважно что». Так?

— Люди зарабатывают деньги здесь, — сказал он и оценил потом быт рабочих на три звезды. — Когда народ приезжал осваивать Байкало-Амурскую магистраль, тоже скромно жили. Кто-то едет за туманом и за запахом тайги. Другим семью кормить надо — работы в регионах нет. Активисты даже продовольствие сюда не пропускают. Машины — я еще понимаю. Топливо. А еду? Обращаемся в полицию, но я понимаю, что они горят между двух огней. Активист приходит — покажите документы. А на каком основании? Пусть обращается в прокуратуру. Она пришлет сюда Росгвардию. Сделает проверку. Если что-то не так, мы на следующий день отсюда уедем с огромным штрафом. А так я вижу только людей, которые прокалывают колеса, прибегают сюда в масках — как на Украине, ходят тут пьяные. Избивают водителя «Скании» — к дереву не привязывали, но избили и связали — точно.

Чоповец просил не указывать имя — «дочь сидит в Сети, спрашивает, что происходит». Сам он тоже под чужим ником зарегистрирован в Сети — мониторит группы: «Соберу там материал. Приду в прокуратуру и скажу — смотрите, это я. Мы сами тоже снимаем видео, но никуда же не выкладываем». Разговор этот шёл под сирену. На ветру. Было солнечно. За цепочкой чоповцев меня ждали активисты и коллеги. После этого диалога я много общалась с активистами, все они утверждали, что «маски», пьянки и уж тем более история с избитым связанным Козловым — наглое враньё.

Дискредитировать народное движение просто. Это может сделать даже чей-то необдуманный импульсивный или умышленный комментарий в стиле — «Пусть Козлов скорее выходит из больницы, обеспечим ему тёплый приём». И люди, которые несут вахту, понимают это. Во всяком случае, так мне сказал активист из Сыктывкара:

— У нас в каком-то смысле должен быть нимб. Вести себя надо так, чтобы по закону претензий не было. Никаких пьянок — сухой закон. Никаких провокаций. В общении — быть корректным. Не нарушать административный и Уголовный кодексы. Не думаю, что рабочим или чоповцам много платят. Они с подозрениям смотрят на нас. Но обыскивать не имеют права. Ребята, я в лесу гуляю, оставьте меня в покое. А нет — я об этом сообщу. Есть среди них парни, которые хотят казаться крутыми, но когда подходишь ближе, да ещё и подмигнёшь, — что-то у них внутри ёкает. Видели такой плакат: «Не паникуйте — организуйтесь»? Поодиночке в Шиесе, и тем более ночью, точно бродить не стоит.

Днем в Шиесе просто напряженная обстановка, а ночью — прямо сказать, небезопасно. Информационная война, которую я как журналист чувствую остро уже с августа, — ничто в сравнении с реальными столкновениями людей здесь, в лесу без связи. Так вышло, что в ночь, когда активисты пробили стену чоповцев на станции, я оказалась между ними и охраной. Это такая живая метафора моего общения со всеми здесь — в Шиесе. Но я специально привожу комментарии двух сторон, чтобы вы побыли мной — человеком, впервые приехавшим на станцию.

— Когда всё это кончится, надо приехать сюда и раздавать награды активистам, — мечтает мой собеседник из Сыктывкара. — За оборону Шиеса. Петь песни под гитару у костра. И веселиться. А победе — быть. Если местные отсюда уйдут, то только в землю. Мотивация рабочих — деньги. Наша — любовь к родной земле. Поэтому им и страшно, они не знают, за что стоят, а мы — знаем. Чтобы спасти страну от мусора, надо немного — четыре ведра. Для пластика, стекла, бумаги и бытовых отходов. А то, что в Шиесе, — слишком дешевый способ. Экокатастрофа уже началась — с завозом техники. Своё надо «съедать» у себя в городе. Поэтому и надо вставать на бочку, чтобы пробуждать спящих. Когда отсюда всё уберут, площадка останется как память — на Шиесе из поездов будут выходить люди, чтобы выпить чаю на свежем чистом воздухе.