Такая работа — птиц считать: зачем москвичи каждую зиму приезжают в поморскую деревню

Этой зимой я побывала на зимнем учете птиц в Устьянском районе Архангельской области. Вместе со мной туда приехали четверо москвичей и москвичек и одна петербурженка. Мы жили в деревенском доме, спали на раскладушках и печи и каждый день уходили в лес, иногда на 7 часов. Всё для того, чтобы посчитать птиц. Кто этим занимается, зачем и почему бесплатно — эти вопросы я задала участникам поездки.

Тарасовская — деревня в Устьянском районе Архангельской области. Зимой большая часть домов здесь пустует. Вокруг молодой лес на месте бывшего поля, река, а дальше — тайга.

Добраться до Тарасовской непросто. От Москвы — 18 часов на поезде, от станции — 25 километров на такси, которое не вызвать через приложение: нужно заранее договариваться с местными, которые позвонят водителю. Машина везет до моста, от него — пешком по деревне.

У моста нас встречают Зоя и Ная с санками. Зоя — теперь уже местная жительница. В Тарасовской она руководит проектом «Живая деревня». Это экопоселение в несколько домов. Куры, козы, домашний сыр, небольшой огород. Сюда приезжают те, кому хочется узнать, каково это — вести деревенское хозяйство. Ная приехала как волонтер из Санкт-Петербурга. Она готовила еду, ухаживала за козами, помогала поддерживать порядок в общем доме, где мы ели. А еще в Тарасовскую приезжают орнитологи и волонтеры. Зимой они считают птиц.

Я в этот раз единственная архангелогородка. Екатерина Сергеевна Преображенская — инициатор учетов птиц — москвичка. Вместе с ней еще четверо: Кирилл — в обычной жизни переводчик, Варя — студентка МГУ, Арина — сотрудница научной библиотеки, Женя — психолог. Все из Москвы. Местных желающих, из Архангельской области, кроме меня, не нашлось.

Мы заселяемся в дом, где обычно живет еще одна «местная» женщина (из Санкт-Петербурга) — в дни нашего пребывания она в отъезде. Две комнаты, печка, четыре раскладушки. Холодно. Но не настолько, как год назад: тогда я впервые побывала здесь на учете, так мы познакомились с Ариной и Екатериной Сергеевной. Тогда температура опустилась до -30 градусов, и сколько бы ни топили печи, согреться было невозможно.

Волонтеры, приехавшие раньше, уже успели позавтракать и ушли на первый маршрут. В группе обычно по два учетчика. Во-первых, ради безопасности. Во-вторых, среди приехавших есть как опытные учетчики — Екатерина Сергеевна, Арина и Кирилл, так и те, кто только учится, — это я и Варя, Женя различает птиц лучше нас. Арина и Екатерина Сергеевна хорошо знают маршруты вокруг деревни и могут ориентироваться без навигатора: каждый год учетчики ходят примерно одними и теми же путями. Во время учета нужно записывать встреченных птиц, в этом тоже помогает второй человек. Вдвоем легче услышать звуки, издаваемые птицами: если пропустит один, то второй может услышать. И нескучно, в конце концов.

Приезжают обычно на 3–4 дня. Поэтому сразу после поезда в день приезда волонтеры идут на учеты. Мы с Екатериной Сергеевной выдвигаемся последними: я приехала из Архангельска позже. С собой — термос с горячим чаем, перекус, бинокль, теплые варежки, непромокаемая одежда, навигатор, чтобы после возвращения знать, сколько километров вы прошли.

Система учета довольно простая. Мы выходим за пределы деревни и открываем учет: записываем время его начала. Отмечаем биотоп (тип ландшафта), они меняются от молодого леса на месте полей до смешанного, когда закачивается поле и начинаются деревья постарше. Каждую встреченную птицу нужно определить по виду или по голосу и записать. Плюс к этому указываем зону обнаружения. Их четыре: I — близко (до 25 метров от учетчика), II — недалеко (до 100 метров), III — далеко (до 300 метров) и IV — очень далеко (более 300 метров). Иногда птица остается неопределенной, тогда в блокнот записывается «неопределенный писк» или «дятел неопр.»

В Устьянский район учетчики программы Parus приезжают уже 8 лет. Это важная точка для мониторинга: для оценки численности птиц нужно охватить всю территорию Европейской России, в том числе среднюю тайгу.

— В средней тайге Европейской России самое тухлое место: ни людей, ни заповедников, ни ООПТ, ближайший — Кенозерский нацпарк. С другой стороны Печоро-Илычский заповедник, между ними «дикое поле», — объясняет Екатерина Сергеевна Преображенская.

Для учетчиков зимой самое важное — найти место, где можно остановиться. Желательно, чтобы оно стало постоянным для многолетних учетов. Проезд волонтеры оплачивают самостоятельно, покупают еду, иногда оплачивают и проживание. Ездить из Москвы по всей России, конечно, не получается.

Екатерина Сергеевна говорит, что таких «москвичей», готовых собраться и поехать, очень мало.

— Идеально, когда есть местные жители, которые готовы вести учеты. Каждые пару недель проходить разные маршруты, учитывать птиц, отправлять данные. Это ненапряжно, полезно, интересно. Другой вариант есть: учителя с детьми проводят учеты в форме экскурсий.

Перед этой поездкой среди архангелогородцев тоже кинули клич, но желающих не нашлось. Ехать на поезде из Архангельска до Киземы — станции, от которой дальше везут на машине, — почти 16 часов. Времени у работающих людей нет. Другая проблема — обыкновенная незаинтересованность. Людей просто некому собрать.

Раньше волонтеров набирали из числа юннатов. При Дарвиновском музее в Москве существует биокружок ВООП (Всероссийское общество охраны природы. — Прим. ред.), в котором сначала состояла, а потом и вела занятия Екатерина Сергеевна.

— Там была компания ребят, которая интересовалась, в частности, птицами. Мы всё время ездили в леса, заповедники и там занимались изучением поведения синичьих стай, а потом стали проводить учеты. Кружковцы тогда часто бывали в заповедниках, в экспедициях лаборантами, исследователями. Зимой мы птичек считали.

По словам Екатерины Сергеевны, собрать людей для поездки в лес было несложно.

— Мы много ездили. Никому это не казалось странным. Интернета не было, телефонов мобильных не было. Списывались с заповедниками, искали базы. Были в Сольвычегодске, в Каргополе. Людей было побольше на периферии, в деревнях.

Сейчас программа перешла от юннатов на волонтеров.

Добровольцев в поездки, помимо тех, кого Екатерина Сергеевна зовет лично, ищут через клуб «Идем лесом». Это сообщество любителей птиц и природы вообще. Там публикуют анонсы экскурсий и лекций, в основном тех, что проходят в Москве, делятся интересной информацией о природе и природоохранной деятельности и пишут о будущих поездках на учеты. Так в Тарасовскую попала Женя.

— Мы хотели его создать именно для того, чтобы искать людей для таких научных волонтерских проектов и учить их, готовить их, — рассказывает Екатерина Сергеевна. — Чтобы что-то делать, нужно уметь. Мы готовы водить, учить, что-то рассказывать без оплаты при условии, что они будут участвовать в волонтерских делах.

Следующий год для программы юбилейный.

— Вообще, что дальше будет с программой, не знаю, — делится Екатерина Сергеевна. — Сейчас 39-й год, я готова вести ее до 40 лет, но каждая поездка — это битва и подвиг. В Себежский парк раньше ходили поезда регулярно, сейчас — раз в неделю, как туда добираться? Билетов нет. Всё это не помогает нам.

Первый учетный день в этой поездке для меня был коротким: мы поздно вышли и успели заблудиться. Навигатор показывал дорогу там, где ее не было. Зато птиц явно больше, чем в прошлый раз. Тогда, в -30 градусов, мы ходили около часа в тишине, пока не наткнулись на первых пухляков. В этот раз первыми дали о себе знать большие пестрые дятлы.

После каждого учета данные заносятся в таблицу. На их основе рассчитываются тренды: как меняется численность зимующих птиц. Данные многолетнего мониторинга показывают, что из 15 массовых видов численность снизилась почти у половины, у остальных — стабильно. Роста, по словам Екатерины Сергеевны, нет ни у кого.

— Количество зимующих птиц в лесах Европейской России уменьшилось на четверть, — объясняет она. — В первую очередь за счет видов — обитателей хвойных лесов. Мы связываем это с деградацией тайги. Потому что тайгу «съели». Второе — изменение климата. Зима становится мягкой, оттепели — для птиц это неблагоприятно. Там, где неустойчивый зимний сезон, мало птиц зимует. Такая картина наблюдается. И всем пофигу.

Но «пофигу», конечно, не всем. Кирилл интересовался дикой природой с детства, но, как говорит, возможности углубить знания долгое время не было.

— Параллельно с интересом к дикой природе у меня было беспокойство о том, как природу и ландшафты уничтожают, как из-за людей природа беднеет — и в отношении разнообразия видов, и эстетически, — рассказывает он, пока мы отдыхаем на привале. — Волновала проблема весенних палов — поджогов травы. Это в Москве повсеместно, в том числе в моем районе, где были луга, тростниковые заросли, и я видел, как каждую весну всё сгорает. Значит, птиц и насекомых, которые могли бы там жить, если бы не пожары, там не будет. Я сам в школе таким забавлялся, но потом понял, что это плохо сочетается с моей любовью к природе.

Кирилл пытался обращаться в местные инстанции, которые могли бы контролировать и наказывать нарушителей, но тех, кто занимался бы этим, не нашел.

— Мне сказали: «Нет, мы этим не занимаемся, не наша сфера, создавайте добровольные пожарные отряды». Я стал искать такие отряды и нашел дружину охраны природы биологического факультета МГУ.

Дружина тушит пожары в Подмосковье. Их зона ответственности — заказник «Журавлиная родина» и его окрестности. Осенью дружинники участвуют в учете журавлей. Так Кирилл заинтересовался птицами. А такой интерес рано или поздно приводит к знакомству с Екатериной Сергеевной.

— В 2016 году я встретил в заказнике одного уже весьма опытного натуралиста. Мы разговорились о разных возможностях волонтерства в орнитологической области. От него я узнал про орнитологические станции, где птиц кольцуют, и о программе Parus, которой руководит Екатерина Сергеевна. В декабре 2016 года я узнал про ближайший выезд, и мы вместе с Екатериной Сергеевной и добровольцами поехали в Калужскую область, в национальный парк «Угра». Уже после этого я езжу почти каждый год в несколько мест.

В Архангельской области Кирилл впервые. Мы записываем интервью, а вокруг летают и поют пухляки. Их латинское название — Parus montanus, программа названа в честь этой птицы. Кирилл учился определять птиц сам, говорит, что можно начать с обычных прогулок с биноклем, определителем и записью голосов.

— Это всё происходит не сразу. В 2016 году в парке «Угра» я не знал ни про пухляка, ни про московку — названия только. До поездки я слушал записи голосов, делал памятку, на что это похоже. Опытному учетчику задавал вопросы на маршрутах, он объяснял. Потом уже сам смог вести учеты в конце зимы, определять птиц. Это нужно делать не урывками, обучаться, как везде, с регулярностью. И здорово найти единомышленников.

С поиском единомышленников есть трудности. Кирилл рассказывает, что людей, готовых обучаться и углублять опыт, не так много. На это указывает и Екатерина Сергеевна:

— Нам бы хотелось людей побольше, с одной стороны. С другой стороны, когда людей становится много, начинается профанация, можно сделать большую компанию, но качество данных оказывается ниже плинтуса, это перестает быть научным проектом. Я такого не хочу.

Кирилл ощущается тем энтузиастом, благодаря которому программа продолжает жить. Он хорошо знает птиц, с ним легко учиться. Но и ему на учетах нужны помощники. Оказалось, что я лучше различаю высокие звуки, пусть и не могу сразу понять, кто их издает. Мы останавливаемся, когда я слышу то, что называю «писком», и мы не двигаемся с места, пока не увидим птицу. Кирилл подзывает пернатых голосом, и некоторые откликаются, особенно пухляки. Рядом с ними — корольки, и пока мы считали, сколько их именно, смогли заметить пищуху.

Стук дятла обычно хорошо слышен издалека. Самый распространенный — большой пестрый, но, перефразируя классиков, дятлы не то, чем кажутся. Стук мы услышали с тропинки, он исходил откуда-то из леса. Пришлось пробираться через кусты и валежник и долго стоять в снегу, чтобы в конце концов понять, что на старом сухом дереве сидел малый дятел. Кирилл объясняет: всё дело в деталях окраски. Я разницы заметить не смогла. Но всё приходит с опытом.

Зимний учет птиц — проект научный, но далеко не все учетчики и волонтеры — люди из науки. В один из дней на маршруте Арина рассказывала мне, с кем познакомилась за время поездок: врач, журналистка, фармацевт, учитель, бизнесмен, инженер-технолог, астроном. Сама Арина по образованию историк, а работает в научной библиотеке и в Центре охраны дикой природы.

Птицами Арина заинтересовалась после поездки на Куршскую косу в 2006 году. Она приехала туда как туристка вместе с мужем и друзьями и посетила экскурсию на станции кольцевания птиц.

— Гуляли по поселку и видим: посреди дороги как будто сетка натянута. В ней бьется птичка. Как же, надо ее выпутать! Попробовала — не выпутывается, жалко птичку. Взяли ножницы, отрезали кусок сетки. Идет научный сотрудник, а мы ему дырку сделали в сетке — страшное дело: залатать ее — большая проблема. Но я запомнила глаза этой зарянки, так жалобно смотрела.

С Ариной мы познакомились на прошлом учете здесь же. В Архангельскую область она не собиралась, но Екатерина Сергеевна уговорила: людей не хватало.

— Меня она долго манила, а мне не нравилось, что долго ехать. Обычно ночь в поезде, а тут больше. Но выманила, звонила, говорила, что некому ехать. Три года назад приехала сюда впервые. Приперли лыжи, а снега не было почти.

Зимние учеты иногда проводят на лыжах. В прошлом году нас предупредили об этом заранее. Я взяла с собой беговые, когда нужны были охотничьи. Но у детей Зои были подходящие, и мы с Ариной прошли маршрут на лыжах просто ради интереса: снега было не очень много, но мне хотелось понять, как это.

Свой первый подобный учет Арина хорошо помнит.

— Был в какой-то момент и первый выезд с лыжами. Сложно было представить себе, как учитывать птиц, смотря в бинокль, держа палки и еще в блокнот записывая. Но, поскольку птиц зимой немного, совмещать это вполне удается. Все новогодние выезды в Костромскую область у нас лыжные, там много снега. И сосняки без дорог. Такой кайф! Идешь на лыжах по чистому сосняку и видишь глухаря! Или сначала видишь помет глухаря под сосной, а потом поднимаешь голову и замечаешь саму птицу.

К учетам Арина пришла, как и многие, через Екатерину Сергеевну.

— Я работала в Центре охраны дикой природы вместе с коллегой-биологом, которая уже ездила на учеты с Екатериной Сергеевной. И она мне рассказывала, что они едут в заповедник и там будут встречать Новый год заодно. Сначала казалось для городского жителя как-то диковато. А потом в Москве стала усиливаться вакханалия пиротехники, всё подводило к тому, что уехать-то неплохо. Меня пригласили, я решила попробовать. С тех пор не понимаю, зачем оставаться на Новый год в городе.

Различать птиц тоже приходилось на опыте вместе с орнитологами и юннатами, которые вели учеты. Птиц Арина любила всегда: рассказывает, что всю жизнь в семье жили попугаи. От домашних перешла к лесным.

Кажется, что на учетах человеческие связи — самое важное. После первой зимней поездки я подписалась на телеграм-канал клуба «Идем лесом», где увидела предложение поехать на биостанцию в Костромскую область в мае вместе с Екатериной Сергеевной и другими добровольцами. Там мы не считали птиц, а проверяли дуплянки. В один из дней вместе с другим волонтером мне удалось прогуляться по окрестностям, пока остальные копали борщевик. Екатерина Сергеевна, кажется, заметила во мне большой интерес и уже лично пригласила в Тарасовскую.

Варя узнала про учеты от Кирилла: они вместе были в дружине. Сама она — геоэколог в Арктической зоне, учится в магистратуре МГУ. Занимается тундровыми ландшафтами и влиянием на них различных разработок, изучает влияние добычи лития на саамское оленеводство на Кольском полуострове. Еще Варя работает в лаборатории по изучению микропластика. Сама она из Минска.

— В науке я самоучка, многое исследовала самостоятельно. Бакалавриат у меня гуманитарный. Я только второй год на географическом факультете. До этого я работала в экологии, изучала неравный доступ людей к чистой окружающей среде.

С Варей мы много говорили о науке. Судя по тому, что волонтеры ездят на учеты за свой счет, а собрать людей бывает трудно, эта сфера деятельности не самая престижная.

— Если судить по субъективному взгляду на отношение общества к ученым, то, мне кажется, проблема есть в статусе ученого сейчас. В советское время ученый был каким-то крутым человеком, про них фильмы снимали. Сейчас тоже выходят, но, мне кажется, дети в школах не мечтают стать учеными. Думаю, это проблема. Важно доносить, что быть ученым круто.

Екатерина Сергеевна с Варей согласна. Она по образованию биолог-охотовед. Работала в Институте проблем экологии и эволюции, параллельно училась во Всесоюзном сельскохозяйственном институте заочного образования. Вела биологический кружок. Формально программу Parus координирует Союз охраны птиц России, но по факту всем занимается Екатерина Сергеевна.

Я спросила у Екатерины Сергеевны, почему она остается, продолжает.

— А что мне еще делать? Это то, чем я занимаюсь, мне интересно, мне кажется, что это нужно. Есть такие люди, которые делают что-то, что, с их точки зрения, идет на благо Отечеству, вне зависимости от того, платят за это или штрафуют. Наука — дело моей жизни, я его продолжаю. И пока у меня получается. А что вы мне еще предложите? Туризм неинтересен, дети и внуки уже выросли, выращивать помидоры я не люблю, хотя выращиваю иногда.

Варя говорит, что наука для нее — это свобода. При этом, по ее рассказам, из-за грантовой системы молодому ученому сложно самостоятельно вести исследования, нужно вписаться в уже существующую команду. Грант позволяет вести работу, но не зарабатывать.

— Преподаватель говорил, что гранты выделяются на технику для исследования, но на жизнь и личные расходы деньги не закладываются. Базово студенту невозможно жить на стипендию, это уже проблема. Приходится работать параллельно. Хотя есть повышенные стипендии, но это конкурс, его надо выиграть. Есть оплачиваемые практики, но раньше они оплачивались лучше.

И несмотря на это, Варя продолжает участвовать в поездках и исследованиях, за которые не платят, например как эта.

— Для меня это повод уехать куда-нибудь из Москвы. Ты находишься с прекрасными людьми, это полезные связи. Я птиц люблю. Мегаэкспертом я становиться не хочу. Но я понимаю, что важно поддерживать проект, нужны люди, которые будут помогать, даже со скромными знаниями. И полезно знать, кто там летает, что он делает, зачем это делает. И просто прикольно.

Так зачем в итоге считать птиц? Есть объективная картина: например, леса вырубают, птиц становится меньше, из-за этого увеличивается число насекомых, которые могут навредить урожаю. Значит, птиц надо сохранять, чтобы сохранить экосистемы и еду. Но Кирилл говорит, что повлиять на ситуацию сейчас никак не получится:

— Такая у нас сейчас реальность: люди, которые находятся у власти, и федеральной, и региональной, как правило, в сохранении природы, экосистем, редких видов не заинтересованы. Но исследования нужны с заделом на будущее.

Мониторинг полезен, если на него обратить внимание. Варя рассказывает, что в природоохране такие данные нужны для заказников и других особо охраняемых природных территорий. Мониторинги в других сферах, например информация о таянии ледников, помогают прогнозировать катастрофические явления и обеспечить безопасность людей. Или если дело касается бизнеса, например горнолыжного курорта в Хибинах, где наблюдают за лавинами.

Судя по всему, снижение численности птиц в России пока не коснулось ни безопасности людей, ни бизнеса. Связи не настолько очевидны, как при сходе снега на курорте. Но энтузиасты, такие как Кирилл, Арина, Варя или Екатерина Сергеевна, продолжают заниматься тем, что, кажется, никому не выгодно. Потому что есть такие люди, которые делают что-то, идущее на благо Отечеству, неважно, платят за это или штрафуют. Даже если Отечество этого блага не замечает.