Архангельск 90-х. Взгляд редакции

Все чаще сегодня звучат мнения о том, что наша страна семимильными шагами возвращается в лихие 90-е. Поводом для таких мнений является и экономический кризис, доходящий до нищеты, и стремительный рост преступности и упаднические настроения в обществе. Все от мала до велика – от простого «дяди Васи» до олигархов Дерипаски и Прохорова, сравнивают нынешний период с 90-ми годами прошлого века. Так ли это? У редакции нашего сайта есть свои взгляд, а точнее взгляды, на тот период истории в Архангельске.

… Для меня 90-е начались не в 90 и даже не в 91 году. Да, те два года тоже были не сладкие, но наступивший 92-й, а затем, пожалуй, самые сложные – 93 и 94 просто-таки раздавили и наш город Архангельск и меня как одного из тысяч его жителей. Помню, как пустые полки в магазинах внезапно наполнились товарами доселе неизвестными. «Сникерсы» и «марсы», «Анкл Бенс» и спирт «Роял», «ножки Буша» и «резиновые» импортные сосиски. Но купить это все было крайне сложно, почти невозможно. «Ножки Буша» мы запекали в духовке с чесноком и кетчупом, еда была для того времени царской. А если запекать их в фольге, то вообще «шеф-блюдо», да еще и растительное масло тратить не нужно. Блины и оладьи делали без молока, на воде, с яичным порошком вместо яиц. Жарили на кусках сала или маргарине. Чай пили грузинский, который плохо заваривался, был бледным на цвет и совершенно невкусным. Но пили его много, по десять чашек в день, так как именно он хоть немного, но утолял голод. Вприкуску к нему брали хлеб, иногда с маргарином «Воимикс».

Все, что я рассказываю, для многих россиян и архангелогородцев не новость. Но мало кому приятно все это вспоминать. Вставали заводы, постепенно, но настойчиво. Зато стремительно менялась власть в городе, мы не успевали запоминать фамилии мэров. А героев мексиканских «Просто Марии» и «Дикой Розы» и американской «Санты-Барбары» не знал разве что котенок. Люди жили чужими жизнями, боясь вернуться в свою. Мои соседи выживали в 90-е не оригинальным способом – ловили рыбу (даже зимой) и ездили за грибами-ягодами. Другие торговали спиртом. А пили его нещадно, не жалея глоток. Смотреть трезвыми глазами на Архангельск 90-х было мучительно.

По городу еще ходили трамваи, но на полпути останавливались и ломались. Никогда не забуду, как лежал на обследовании в 4-й городской больнице за недостатком мест в коридоре и выходил к окну смотреть и слушать трамваи. Они дребезжали и бренчали, создавая иллюзию жизни. Словно бы пытаясь соединить оставшиеся в памяти благополучные советские 80-е и подступающие относительно сытые нулевые. В этом соединении трамвай и сломался, принес себя в жертву. И остался в моей памяти как один из символов 90-х. Как транспорт, на котором можно было ездить бесплатно.

Мы очень боялись нищеты и голода, а потому все время запасались. Летом варили варенья и крутили помидоры и огурцы, зимой все это медленно-медленно съедали. Хранили ваучеры и обесценивающиеся деньги в тайниках, боясь, что «завтра будет нечего есть». А еще начались задержки зарплат и пенсий. Люди спрашивали друг друга: ну, когда же дадут? Пусть немного, но чтобы было… А преступность – отдельная песня. Воровство картошки на огородах уже и воровством не считалось, а было средством выживания. Те, кто покруче, шли в бандиты или хотя бы охранники к коммерсантам. Да, многие потом легли на Жаровиху, но успели пожить по-человечески.

Спрашиваю себя сегодня: а было ли что-то хорошее в те годы? Безусловно. Мы становились выносливее и сильнее, меньше обращали внимания на мелочи и больше думали, читали, искали ответы в книгах. Открытием для меня стал Достоевский, читая его «Униженных и оскорбленных», запивая «лысым» чаем и заедая куском черного хлеба, думал, что «не мне одному плохо, бывало и похуже». Это не сильно утешало, но как-то укрепляло.

В 1995 году от голода, страха и неопределенности я покинул Архангельск и переехал в Пермскую область. Там экономическая ситуация была получше – вовремя платили зарплату, еще худо-бедно работало производство, можно было купить себе поесть и даже хватало на одежду. А мой родной Архангельск корчился в муках – к нищете и преступности добавились проблемы с энергетикой, за долги в домах отключали свет, газ и тепло. Статистика была неумолима – смертность превышает рождаемость, кладбища разрастались с бешеной скоростью, и могилки все были бедными, с куцыми памятниками.

Наверное, кому-то и неплохо жилось в 90-е, разного рода прохиндеяем, наварившимся на приватизации. Но большинство людей страдало и изнывало от беспросветного мрака. Не зря сейчас эти самые люди вздрагивают при воспоминании о 90-х. Не дай Бог, эти времена вернутся. А нынешнее положение дел в российской экономике все больше дает понять, что вернуться могут, да еще и похлеще...

Итак, незабываемые (во всех смыслах) 90-е… Несмотря на то, что в те годы я был школьником, помню их более чем отчетливо. А как же – они охватили практически весь мой десятилетний ученический цикл.

Что запало в архивные полки воспоминаний прежде всего? Пожалуй, всепоглощающая бедность. Нет, пожалуй, стоит выразиться покруче – нищета. Нищета пронизывающая, давящая, убивающая. Ее тяжкое дыхание ощущалось практически повсюду. За ничтожный срок Архангельск из главной всесоюзной лесопилки превратился в наглядное олицетворение российской разрухи и неустроенности. Что делать – особо мощным промышленным центром наш город никогда не значился, поэтому и последствия оказались куда более печальными, чем для иных областных столиц страны. Скажем, мой родной и любимый Нижний Новгород этап экономическо-политической ломки пережил относительно неплохо. Была ль в этом заслуга тогдашнего горьковского губернатора Немцова (светлая ему память), или положение спасло индустриальное наследие великой советской эпохи – не знаю. Но на долю поволжского мегаполиса тяжких испытаний выпало куда меньше, нежели Архангельску.

Людям перестали платить деньги. Начались бесконечные забастовки работников бюджетной сферы. Нам, беспечным шалопаям, особенно нравилось, когда бастовали учителя, ибо мы получали внеплановые кратковременные каникулы. Естественно, особо в бедственное положение педагогов мы, по причине малолетства, не вникали. Задумываться стали позднее, когда в подавляющее большинство семей пришла беда в виде задержек зарплат. Социальное расслоение расцвело и среди детей – пока одни донашивали залатанные, доставшиеся от старших братьев-сестер одежонки, другие хвастались дорогостоящими заграничными «прикидами». За пенсиями старики выстраивались в очередь к почтовым отделениям еще задолго до рассвета – так повышался шанс хоть что-то получить. Случалось, даже несли «ночную вахту», разжигая костры в холодную погоду.

Казалось, город вплотную приблизился к черте коммунального апокалипсиса, поскольку начала разваливаться инфраструктура. С особенным ужасом люди ждали зиму – перспектива заиндеветь в собственных квартирах никого не прельщала. С отоплением жилищ тогда был жуткий напряг. Многие шутили, что таким образом выводится новая морозостойкая порода граждан. Сужу не понаслышке, потому как случалось и самому ложиться в постель в теплой верхней одежде, укрывшись сверху двумя одеялами. А еще вырубали электричество – причем не на час-два, как сейчас, а на сутки. Или даже больше. Помнится, под занавес 1998 года из-за какой-то аварии наш дом несколько дней просидел без данного блага цивилизации.

Среди позитивных моментов архангельской жизни 1990-х стоит выделить две особенности – бесплатные таксофоны и такой же, по сути, дармовой проезд в общественном транспорте. Сейчас это представляется чем-то немыслимым и фантастическим, но оно действительно имело место. Особенно умиляла ситуация с таксофонами – никаких монет спускать не надо, а болтаешь сколько влезет. Домашние телефоны отошли на второй план: их владельцы специально спускались вниз (тогда аппараты висели на многих подъездах), чтобы сделать совершенно ненакладный для кошелька звонок. Знаю случай, как одна бабулька целенаправленно отказалась от квартирного переговорочного аппарата, посчитав его экономически невыгодным. Дескать, зачем он нужен, если на улице бесплатный есть. Казалось, так будет всегда. Но ничто не вечно под лучной – в году этак 98-м благоденствие прекратилось. Советские таксофоны стали в массовом порядке заменять на новые и более хитрые, с которых без специальной карточки (которую, конечно же, необходимо купить) уже не позвонишь.

С транспортом тоже повезло. При отсутствии денег выходила солидная экономия. Естественно, де-юре пассажиры автобусов-трамваев-троллейбусов (боже, у нас когда-то ездили трамваи и троллейбусы!) обязаны были оплачивать свой проезд, но де-факто мало кто исполнял сие требование. Салонных кондукторов в те времена не водилось (первые «путевые» продавцы билетов возникли, коли память не подводит, в 1996 году), а вероятность нарваться на суровый и беспощадный контроль зиждилась на нулевом уровне. Вот мы и катались по Архангельску туда-сюда, вдоль и поперек. Сейчас бы так.

И, конечно же, невозможно забыть «вхождение в рынок». Столица Поморья училась торговать – всем и всюду. Базары, базарчики и коммерческие ларьки возникали везде, где только можно. Продавали и покупали на каждом углу. Город напоминал один большой базар-балаган, пестрящий предпринимателями-челноками, бедняками, унылыми и забитыми жизнью обывателями, мошенниками-«лохотронщиками», караулящими очередную жертву... Возникало ощущение этакого пира во время чумы, где каждый день проживается, как последний. Такие вот они, «лихие 90-е», увиденные моими глазами.

Существовала в ту эпоху и еще одна отрада – свобода слова. Абсолютная и никем/ничем не ограничиваемая. Я ее еще застал, когда делал свои первые шаги (точнее, шажочки) в журналистике. Как раз в конце 90-х. В общем, малевать описываемое время однотонной краской вряд ли справедливо – там проглядывало и плохое, и хорошее. Наверное, поэтому ностальгия определенной части россиян по минувшему «лихолетью» не столь уж безосновательна...