«Дома-старики умирают в боли и страдании»: архангелогородка считает, что «деревяшки» не спасти

Архангельск меняется достаточно стремительно, пускай порой мы этого не замечаем. Но стоит оглянуться, например, на 10 лет назад, и сразу видно, как много изменилось за эти годы. На месте старых домов появляются новые. Возводят новые арт-объекты. При этом старые памятники архитектуры гниют и ветшают — то дом Гринфельда сгорит, то эркер дома Брагина вот-вот обвалится. Туманна судьба и особняка Калинина, где еще живут люди. Но что произойдет, когда эти памятники исчезнут? Вспомним ли мы их через пять, десять лет? Что нужно сохранять, чтобы не лишиться собственной культуры? Об этом задумалась архангелогородка Марина Мохнаткина.

Я приглашаю вас в дискуссию. Мы все очень много пишем про то, что деревянный город уходит, сказочная провинциальность улетучивается, и мы никак не можем ее сберечь. Всё смертно, друзья. Архангельск напоминает мне дом престарелых, где каждый вековой домик — одинокий старик, сданный на попечение государства, но он при этом умирает один в боли и страдании. И носится одна медсестра на всё отделение, пытаясь всех спасти, а ее одну не хватает на всю сотню. Но я впервые хочу сказать кое-что другое.

К размышлениям сподвиг совершенно комичный комментарий главного художника города, который велел поставить деревянных муравьев посреди нового сквера молодежи. Он на полном серьезе сказал, что ну нормально муравьи стоят, я дискуссию спровоцировал, приходите, поговорим. Сбежавшие муравьи из Кенозерья, наверное, сами чувствуют себя полными идиотами посреди этого изящного неонового бала. Но да бог с ними. Раньше такое объяснение было действительно возможно, но мир изменился.

Была огромная эпоха реализма, когда, видя мозолистые, морщинистые руки старика с картины передвижников, мы вдруг вспоминали о социальном неравенстве и тяжелом труде. Мы любовались поверхностью картины, а за картиной видели «что хотел сказать автор». Мы как будто копали в глубину. Мы трогали сероватые бревна, а за их поверхностью видели наших бабушек и чувствовали трескучее тепло семьи, даже если их уже давно нет с нами, и память делала нас лучше.

Но вдруг всё изменилось. Сейчас человек выныривает из глубины себя, а вот на поверхность он уже вытаскивает смыслы. То есть он копает наоборот: из недр земли на воздух. Например? Новые скульптуры «Тайболы» в Архангельске. Это (могу ошибаться, я не эксперт) наивная деревянная скульптура, где черты лица очень условны. Каждый из нас найдет в ней свой смысл. Извлечет изнутри что-то свое и транслирует на поверхность скульптуры. А я это к чему?

Давайте дружно признаем, что нам не спасти деревянный Архангельск. У нас нет медицинского образования, и каждый не может быть медсестрой и медбратом. Это правда. Век, когда нужна поверхность дома, чтобы помнить о важных вещах, тоже уходит. Но немощных, с каждым годом увядающих стариков хочется тянуть до последнего, просто чтобы выиграть время на подумать: что же каждый из них для нас значил, и как эти смыслы можно воплотить, чтобы окончательно не утратить.

Есть у меня любимая дверь на Поморской, я с ней за руку здороваюсь почти каждый раз, как прохожу. Если на месте старого и разваливающегося дома появится новый, но именно с этой дверью и какими-то еще элементами, которые действительно что-то значат, то для меня всё, что нес с собой этот дом, останется живо. Нам нужно начать осмыслять. Прямо сейчас.

Знаете, что случится, если мы будем продолжать выть по старикам и ничего не делать? Мы исчезнем как культура. Представьте, что случится, если разрушится дом с моей любимой дверью? Правильно, построят новый. Новый без этой двери, как будто там был пустырь. Я буду горевать, но лет через пять забуду. Забуду не только дверь, но и бабушку с шаньгами. Нужно каким-то образом выделить ключевые детали города, какие-то ключевые символы, без которых мы не сможем дальше.

Что нужно спасти, чтобы самим уцелеть? Как это спасти и во что облечь?

Это как с нелепыми в этом контексте муравьями или таким же нелепым куском дома в Европарке. Я боюсь, что если мы не осмыслим, то обоснуют всё что угодно, ведь стерта память. Но я пока не знаю, что делать. У меня нет ответа на свой же вопрос. Поэтому я и приглашаю нас всех подумать.

Нашему городу сильно не хватает нашей любви.