Дизайнер из северной глубинки изображает деревенский быт на тканях — ее работы ценят в стране и в мире

Агния Шаньгина — дизайнер с высшим образованием. Девушка вручную шьет платья с северным колоритом, которые пользуются популярностью у столичных модниц. Сама художница при этом сторонится городской суеты. Тихо живет в маленьком селе Архангельской области. В свободное время Агния занимается лоскутной вышивкой и создает настоящие произведения искусства. Ее работы пропитаны Севером. Его реалиями, историей и болями. Пообщались с Агнией и выяснили, почему ее не привлекают перспективы больших городов, как она относится к растущей популярности «северных» брендов и что хочет выразить своим творчеством.

Мы встретились с героиней нашего материала в Архангельске, куда она приехала с выставкой «Возьми мои песни, рассыпь в ледяном краю». На вышитых из выцветших лоскутков картинах — рассказы о родной деревне, традициях и родственниках.

Основная фишка произведений Агнии — материалы. Девушка использует не просто ткань, а части старинной одежды. Часть полотен — это платки со своей историей.

— Я такие работы не шью на новых тканях. В основном это старые платки, которые мне передали односельчане. Говорят: «Ты шьешь, значит, перешьешь». Они не любят просто выкидывать вещи. Те, что получше, я храню, а те, которые нужно выкидывать, мне жалко, и я их перешиваю.

По словам Агнии, деревенские люди знали цену труду и бережно относились даже к самым простым вещам. Художница отражает эту черту в своих работах.

— Я передаю народное отношение к материалу, когда ты сам вырастил, сам его вычесал, выбелил, спрял, соткал, покрасил, вышил. В деревнях знают, сколько труда нужно, чтобы получить метр этого полотна. И ценят его по-другому. И даже если вещи советские или современные, люди всё равно относились к материалу с уважением. А чем он хуже того, что сделан своими руками?

Моду на ответственное потребление сейчас активно продвигают в городах, а в деревнях, по словам художницы, это было и раньше. И дело не только в экономии и экологичности, но еще и в текстуре самих вещей.

— Цвета в таких тканях интереснее, чем в новых. Они могут быть вылинявшими, где-то потертыми, с заплаточками, с дырочками. Всё это истории о бабушках, которые эти платки зашивали, заштопывали. Я, когда собираю какую-нибудь картинку, знаю историю каждого лоскутка. Там кусочек платья бабушки, там рубаха папина.

Силу воспоминаний о прошлом, о детстве особенно ощущаешь, глядя на портреты, которые вышила художница. Вот, например, работа «Дедушка Боря». Смотришь на нее, и кажется, что ткань запомнила повадки, привычки и даже запах своего владельца.

— Это портрет дедушки на куртке. Он ее долго носил, там видно заплатки. Выкидывать ее было жалко, и я решила что-то из нее сделать, вышить портрет.

По той же схеме сделана работа «Моя бабушка Ольга Александровна».

— Стала шить бабушкин портрет и решила найти ее вещи. Но ее давно уже нет, и вещей очень мало осталось. Нашла обрезки ее платья, и как раз оно было с воротником, поэтому я прям туда его и использовала.

А это портрет старшей сестры — оранжевый лоскуток остался от платья, которое она когда-то носила:

Несмотря на то, что художница говорит о создании работ просто и без лишних эмоций, чувствуется, что портреты значат для нее многое. В этой скромности прослеживается деревенская простота. Даже манеру своей вышивки Агния в шутку называет «допотопным швом».

— Есть такое стихотворение Хуана Хельмана, его еще Норштейн читает: «Пишу я стихи размером каким-нибудь допотопным»… Ну а я вышиваю швом «вперед иголку», всем известный шов, и что может быть допотопнее?

Такие портреты с историей у художницы даже пытаются заказывать, но она вежливо отказывается. Не продает Агния и готовые работы. Говорит, что жалко их от себя отрывать.

Сейчас девушка зарабатывает на жизнь пошивом платьев. Они пользуются популярностью у москвичей, были и клиенты за рубежом.

— В основном платья заказывают из Москвы, конечно. В Архангельске реже — три я для местных сшила. Раньше еще из-за рубежа заказывали. Была русская женщина из Парижа, она там уже давно живет, я ей отправляла платье и рубаху. Но сейчас с заказами из-за границы сложнее по понятным причинам.

О том, почему запрос на северный колорит идет из столицы, художница отвечает честно:

— Мне кажется, просто у них возможностей больше. Хотя покупают обычные люди, не сказать, что какие-то там миллионеры. В Архангельске, может быть, не такой большой спрос на это, а для сельских жителей это дороговато всё-таки.

Сама художница за возможностями больших городов не гонится. Она родилась в тихом селе Черевково, в Красноборском районе. После учебы в Сыктывкаре Агния успела поработать преподавателем в художественных школах Северодвинска и Красноборска. Жизнь даже в небольшом райцентре ей не понравилась.

— Я поняла, что мне не нравится жить в городе. Особенно в большом. Питер и Москву даже не рассматривала. Ну а что там делать? Там таких, как мы, очень много.

— Не чувствую, что там я горы сверну и что-то сделаю… Там нужно работать где-то весь день, два часа тратить на дорогу, сидеть где-то, где мне не нравится. В домах куча соседей: там шумят, там сверлят, там топают. Поэтому я решила вернуться в родное село.

Сейчас Агния живет в родном селе Черевково и радуется деревенской жизни.

— Вот ты в деревне открыл дверь, и ты уже на улице. Соседей нет, дом свой, огород тоже. Вышел летом, а у тебя и укроп, и лук. Даже в магазин не надо ходить. Всё свое, и всё близко. Может быть, кому-то это покажется скучным и неинтересным, но мне всего хватает. Тем более всегда есть возможность выехать куда-то. Никто же не держит.

Дизайнер добавила, что многие блага цивилизации уже добрались и до деревень, поэтому жить там стало комфортнее.

— Быт, конечно, сложнее, чем в городе, но проще, чем был раньше. В детстве мы ходили на колодец, но сейчас вода у нас уже из крана бежит. Скота у нас никакого нет, поэтому в 7 утра вставать не надо.

К сожалению, говорит Агния, деревенский быт вытесняет не только прогресс, но и время. Старинные дома разваливаются, а села вымирают.

— Когда ты живешь среди старинных домов, привыкаешь к ним. Не замечаешь. А они вообще-то стоят тут сто лет! Какие-то еще в хорошем состоянии сохранились, но мы их теряем стремительно. Они падают, гниют, горят… Они не нужны, их пилят на дрова. Потому что в них жить не так комфортно, дорого. Да и некому жить в принципе. Легче построить новый дом.

Из размышлений о прошлом, которое постепенно исчезает, получилась целая серия полотен. В них художница запечатлела северные деревянные дома. Разваливающиеся, но еще хранящие в себе историю.

— Всё это изображения реальных домов. Первый дом сгорел. Его уже нет. Бросили окурок в траву, и он моментально вспыхнул. Потом я и другие дома решила вышить. Они простые. Не памятники. На них нет табличек, но они стояли 100–120 лет и тоже уходят. Даже самый простой этот дом, который без росписи, без резьбы, он уже воспринимается как дом-музей. Такого сейчас уже никто не построит. И такие дома нужно ценить и сохранить как-то. Но как? Вопрос.

— И очень жалко, что уходит этот образ этой деревни, всё это зодчество, то, чем мы все гордимся. [Говорят]: «Вот это наши дома северные, только у нас такие, они там уникальные, дома, церкви». А ведь за этими домами, которые уже не нужны, за этим образом деревни сейчас многие туристы на Север и едут. А сколько они еще простоят? Непонятно. Может быть, лет десять-двадцать.

Север действительно привлекает многих туристов своей идентичностью, даже звезды вместо пляжного отдыха, бывало, выбирали наш холодный регион. По словам художницы, возрастающая популярность родного края ее немного пугает.

— Я чувствую интерес к Северу, к Архангельской области. Но не сказать, что мне он нравится. Мне ревностно немножко. Хочется сказать, оставьте наше нам. Вроде и классно, что к нам приезжают московские дизайнеры, художники. Круто, что это модно — интересоваться Севером. Хорошо, что хоть как-то сохраняют нашу культуру. Но очень жаль, что при этом на более глубинном уровне это не поддерживается, что нет последователей. Наши мотивы, например, росписи, используют во многих произведениях для массовой аудитории.

— Но очень-очень мало тех, кто пишет эти росписи в Мезени или Пермогорье, или в Уфтюге, или в Ракулке. То есть жалко, что нет продолжения, что всё вывозится, но саму традицию поддерживают лишь единицы.

Художница действительно переживает за сохранение культуры родного края. Она Севером буквально живет, а не просто вдохновляется. При этом, говорит Агния, в наших краях действительно есть что беречь.

— У нас много чего сохранилось, по сравнению с другими местами. Очень много народной культуры, тех же росписей, костюмов, промыслов и архитектуры. Это всё, конечно, есть и в музеях столичных, но в реальности всё это гораздо интереснее смотрится. В естественной среде обитания. В моем детстве такого интереса не было. Нам казалось, дыра дырой, как бы по-доброму. Ну кто поедет в нашу деревню? Зачем? А сейчас все едут. Едут толпами.

Напомним, что в Архангельской области сохранились народные росписи, которые дизайнеры используют в современной одежде. Так, архангелогородка Ирина Вартанян создает удобные и красивые платья, свитшоты и костюмы с душой Русского Севера. Каждая вещь из натурального трикотажа украшена вышивкой по мотивам мезенской росписи.

А другая северянка сохраняет вкусовое наследие Поморья и даже Архангельский музей козули. Пряничная фея поделилась рецептом северного пряника.