Репортаж из цыганского табора. Как живут современные ромалы — почему не гадают и не кочуют, но детей сватают с пеленок

В Пермском районе уже несколько лет живут три больших цыганских табора. Семьи выбрали три находящиеся по соседству деревни, купили там участки и построили дома. Журналисты 59.RU съездили в гости в один из таборов и узнали, как сами цыгане оценивают оседлую жизнь, как их дети учатся в местных школах, почему здесь популярны браки в 15 лет, что такое цыганский суд и как зарабатывают цыганские семьи.

«Нас тут 12 семей»

В деревне цыганские дома сильно отличаются от других. Они очень простые, построены из прессованных деревянных панелей, все стоят близко друг к другу. В каждом дворе — кучи металлолома. У одной из таких куч, склонившись, перебирает проволоку старая цыганка. Выходят цыганские девушки в длинных ярких юбках и платках на голове.

Нас встречают настороженно, но уже через несколько минут говорят, что интервью нам надо брать у «знахарки», и ведут в один из дощатых домов.

Внутри топится печь. Нашего фотографа буквально за мгновение окружают маленькие дети.

«Знахаркой» нам представили цыганку Марию. Это крупная женщина с черными длинными косами на висках (такие прически — у всех замужних цыганок), в синем длинном платье и ярком розовом платке на голове. Мария открещивается: «Не-е-ет! Нет! Какая я знахарка? Я обычная бабушка».

В той деревне, куда мы приехали, табор состоит из 12 семей, в каждой семье — по 10 человек. У 55-летней Марии пять детей (три дочери и двое сыновей) и уже 15 внуков. Ее предки — из Молдавии, где Мария никогда не была, а родители переехали в Пермь из Ростова.

— Наши прадеды везде кочевали, а мы уже нет, 50 лет на одном месте сидим, — говорит цыганка. — Живем в Перми. Видишь, как живем? Свои дома построили здесь, сами построили. Купили землю, документы у нас в порядке. Здесь мы живем уже три года. Мы сами это место выбрали, понравилось. Тихое, нормальное место. Мы уже редко переезжаем табором. Выкупаем участки, строим нормальные дома, проводим воду и газ. Сейчас трудно кочевать.

Во дворе дома Марии стоят катушки с медными проводами, какой-то крупный металлолом и очень много промышленных вентиляторов.

— Мужики работают, — коротко объясняет Мария. — Устраиваются разнорабочими или на стройку, еще металл сдают. Собирают, сортируют, сдают. Берут чуть-чуть подешевле, продают подороже. Вот и заработок. С работой вообще по-разному. Бывает, что находят подработку, бывает, что и нет.

Женщины занимаются домашним хозяйством. А вот гадать в город из их табора никто не ходит, говорит Мария.

— Наши женщины раньше гадали, а сейчас уже не гадают. Из-за коронавируса не ходим, — говорит Мария. — Последний год пережили трудно. Сидели дома и никуда не выходили, боимся эту заразу.

Из-за коронавируса в том году в школу — сельскую, где обычно учатся — не ходили и дети. Дистанционно тоже не обучались, сами занимались дома.

— В этом году пойдут и учебную программу догонят, — уверены наши собеседники.

«Сватаем с младенчества»

Отвечая на вопрос, во сколько лет она вышла замуж, Мария делает паузу и говорит: «В 18 лет». Улыбается.

— У нас по-разному выходят замуж. В 15 или 16 лет девчат наших замуж выдаем, — рассказывает Мария. — Но в 12 лет — нет! Она же еще маленькая. Это раньше было, что замуж выдавали очень рано. Ну, может, бывает один раз в 12 лет сосватать. Я не помню...

К беседе о насущном присоединяется старшая невестка Марии. Цыганки рассказывают о девичьем приданом, бойко перечисляют: нужно юбки собирать, подушки, одеяла, сережки, кольца. А жених за невесту дает монеты.

— Приходит отец жениха к семье понравившейся девушки. Важно, чтобы она понравилась отцу и матери жениха, тогда и сватают. Жених еще это не знает, — говорит Мария. — Свадьбу организует отец жениха. А после невестка переезжает в дом своего мужа.

За невесту положено отдать калым — это 10–12 золотых монет.

— Обязательно золотом! Можно давать их и брать невесту. Девочка не может отказаться, — говорит Мария. — Мать и отец ее решают, она ничего не знает. Если у жениха хорошая семья — почему нет? Они же зла своей дочке не желают.

— А любовь?

— Какая любовь? Вместе посидят, будут знакомиться. Слюбится.

Пока мы общаемся, Мария курит одну за другой тонкие сигаретки. В беседе участвуют все члены семьи. Все шумно общаются между собой на родном языке, громко смеются, дети кружат рядом.

Детей цыгане очень любят. Здесь простая философия: чем больше родится детей, тем лучше. Рожают девушки нередко с 16 лет. А сосватать девочку могут даже с момента рождения. Сватают двухмесячных девочек, рассказывает Мария, через 15 лет играют свадьбу.

Замужним девочкам нельзя сидеть в соцсетях и в интернете.

— Вдруг влюбится в кого-то. Пусть занимается хозяйством. А то соблазны велики, — рассуждает Мария. — Она должна заниматься кухней. Куда ей?

Замечаем, что у всех девушек в комнате в руках мобильные телефоны. На слова цыганки они тоже улыбаются.

— Ну есть у них телефон, пусть там музыку слушают. Мальчикам можно всё, потому что они по телефону ищут работу, сделки, находят товар. Они кормильцы, — продолжает Мария.

Разводы у цыган бывают, но редко. Для этого собирают цыганский суд.

— Собираются цыгане, в основном мужчины, и могут вызвать даже из другого табора, — рассказывает Мария. — Чаще всего суд собирают, например, когда невестку берешь, а она не хочет тут жить или ее не принимают в семье, и дело идет к разводу. Тогда решают, что делать. Спрашивают мнение отца и свекра. В обычный суд мы не пойдем, только цыганский суд решает. Если скажет: «Держи ее» — будем держать. Переубедим.

«Наши женщины дома сидят»

Цыганские дети ходят в Баш-Култаевскую школу. Отсюда это семь километров. Цыганки жалуются, что до их деревни нет школьного автобуса.

— Когда есть время, возим детей на машине, а бывает, что нет лишних машин, ребенок в школу не идет. Летом мы хотим собраться и попросить автобус, — говорит Мария. — Мы хотим, чтобы наши дети учились, были грамотными.

Часто цыганские девочки учатся всего 6–7 классов — после свадьбы они занимаются домашними делами. Среди цыганок много молодых бабушек — в таборе бабушкой можно стать раньше 30 лет, а прабабушкой — всего в 50.

Раньше табор жил в Перми, в микрорайоне Чапаевском.

— Там в школе понимали, что у нас девочка в 15 лет уже замуж выходит, — рассказывает Мария. — Ладно мужикам учиться надо, дальше им работать. А девочкам зачем это? Вот мальчики до конца учатся. После свадьбы молодых обеспечивают отец и мать, пока они не повзрослеют. В каждой семье по 3–4 мужчины, все вместе зарабатывают. Так легче. Пособия на детей получаем как многодетные семьи. Девочки наши документы получают. Мы граждане России.

— Девочкам не обидно дома сидеть после шести классов школы?

— Как? Они же дома хозяйством занимаются! Полы моют, стирают, убирают, готовят.

— О вузе тоже нет речи?

— Нет. Зачем это? Я же говорю, наши женщины дома сидят.

— А мальчики могут поступить и получить высшее образование?

— Нет, мужчина работает. Как в таборе принято, он так и делает. Вот сейчас у меня в доме остались только мои сыновья, дочери выданы замуж и уехали к мужьям.

Спрашиваем двух молодых цыган, хотят ли они в вуз. Оба смеются. Им 15 и 17 лет, оба уже женаты.

Самое страшное наказание цыганского суда — изгнание из табора.

— Вот на русской женится — выгонят из табора, — говорит Мария. — И никакой другой табор его не примет. Должен жить отдельно, без табора.

— Цыганское проклятие — самое страшное?

— И такое бывает, да. Для нас главное — сохранить наш род, нашу кровь, — говорит Мария. — Цыганку только за цыгана выдавать замуж. Дети у нас послушные. И женим их рано. Это наши традиции. Что плохого в том, что в 20 лет есть своя семья, свои дети, свой дом?

Около цыганских домов нет огородов, всё покупают в магазинах. Скот тоже не держат или держат редко. Мария год назад «вырастила трех кабанов, но это тяжело».

— Воду получаем из скважины, сами пробурили. Электричество легально, у всех у нас счетчики стоят. Вот газа пока только нет, — перечисляет Мария.

По словам цыган, еще одна проблема — это состояние деревенской дороги. Когда начинаются дожди, там не проедешь.

Золотая мебель

Во дворе дома видим молодых цыган. Мужчины и женщины нам представляются русскими именами.

— Работаю, как и все, вот сейчас распиливаю, разбираю металлолом, — показывает Антон. — Потом в город возим, в приемку.

— Хорошие деньги дают?

— Ну медь стоит по 560 рублей за килограмм. В месяц мы сдаем по 150–200 килограммов. Бывает, и по 2 тонны. А бывает, 70 рублей всего зарабатываю в месяц — на 2 буханки хлеба. Ну как-то проживаем.

Во дворе внимание привлекают большие промышленные вентиляторы.

— Мы их купили, — говорит Антон. — Не сняли, не украли, а купили. А потом дальше продаем подороже. Сколько-то нам остается.

На вопрос, а можно ли увидеть барона, нам говорят, что он уехал. Это самый уважаемый человек с большой репутацией.

— Он поступает правильно, защитит всех, — говорят цыгане.

Идем во второй дом. В комнате сидит мальчик и смотрит телевизор.

— Вот мой внук будет бароном, — смеется Мария.

В интерьерах этого дома много золота. В центре зала стоит большой стол с винтажными массивными золочеными опорами. У окна — скульптура девушки, похожей на греческую нимфу, правда, ее грудь исчеркана ручкой. В гостиной — роскошный диван на позолоченных ножках, рядом — скульптуры павлинов, вазы, позолоченные ангелы держат чаши для фруктов. На столе стоит большая композиция из керамики — 12 апостолов. Своими главными праздниками пермские цыгане называют Пасху и Рождество.

— Мы любим, когда так, — говорит Мария. — Всё золотое любим. Такую мебель заказывали специально из другого города.

Мария зовет нас пить цыганский чай. На стол накрывают девушки, все они уже замужние. У всех длинные юбки в пол, голова покрыта платком. Маленькие девочки могут носить обычные джинсы, шорты, молодежные кофты.

15-летние супруги поодаль держатся друг от друга. Оказывается, молодым при взрослых нельзя ни сидеть рядом, ни разговаривать.

— Через год или два можно, — поясняет Мария. — Как раз привыкнут друг к другу.

Цыганские дети не ходят в детский сад.

— Женщины ведь дома сидят, всегда есть кому присмотреть за детьми, — говорит Мария. — Полиция и опека к нам приходили. Но у детей всё хорошо: есть где спать, есть где жить. Участковый ходит в табор. Он видит, что мы нормально живем, не воруем, не наглеем. Живем, как все люди.

Невестка Марии приносит нам чай. Он действительно выглядит необычно — в высоких стеклянных кружках, с яблоком.

— А летом мы добавляем в чай клубнику, смородину, вишню, малину, — говорит Мария. — Вы к нам еще приезжайте. Плохо о нас не пишите.

Соседи табора тоже охотно с нами общаются. Как рассказала местная жительница Снежана Кашина, землю здесь цыгане выкупили примерно 4 года назад. Однако один цыганский дом снесли, потому что земля под ним не была выкуплена.

— Мы купили здесь дом 4 года назад, цыгане только начинали строиться. Был всего один дом, — говорит Снежана. — Отстроились быстро. Прошлым летом еще один дом поставили. Периодически к их домам приезжают фуры, они всю дорогу и разбили. Но как соседи цыгане неконфликтные. Из детства, конечно, не самые приятные представления о них, я тогда их боялась. Однако эти семьи живут с нами мирно. Но я знаю других соседей, которые выкупили участок, а в итоге из-за близости к цыганским домам не стали строить свое жилье. Мы нормально живем: нас они не трогают — и мы не трогаем. Здороваемся. У себя во дворе они часто выплавляют медь. Из-за этого столбы черного дыма часто вижу. Я первый раз, когда увидела столько дыма, испугалась.

Снежана была свидетелем и цыганских свадеб.

— К ним сюда в деревню приезжал какой-то диджей, они выставили огромные колонки, — вспоминает девушка. — Свадьбы гуляют по 2–3 дня. А машины гостей — штук 30 — стояли вплоть до отворота на дорогу. Вживую пели артисты.

«Радует, что современные цыгане понимают, что детей надо учить»

Замдиректора Баш-Култаевской школы Альфия Потапова рассказывает 59.RU, что цыганские семьи отдают своих детей в первый класс очень поздно — в 9–10 лет.

— В школе есть коррекционный класс, и так получилось, что в основном там учатся цыганские дети, — говорит собеседница. — Но среди школьников-цыган есть и очень старательные и трудолюбивые ученики, они учатся в общеобразовательных классах. Сами дети общительные, открытые, вежливые. Кстати, никто из них не состоит на учете в комиссии по делам несовершеннолетних. Они, может, не всегда опрятны, но одеваются хорошо. Часто их родители, в основном мамы, сами не умеют ни читать, ни писать. Но радует то, что современные молодые цыгане всё же понимают, что детей надо учить, и сейчас приводят ребенка в первый класс с 7 лет.

В прошлом году, когда пандемия была в разгаре, у цыганских домов, говорит педагог, дежурил патруль — в таборе были заболевшие, и полиция следила, чтобы они не нарушали режим самоизоляции.

Альфия Потапова подтверждает, что цыганских девочек часто забирают из школ после 15 лет.

— С этим ничего нельзя сделать. Школа сообщает об этом в комиссию по делам несовершеннолетних, к цыганским семьям выезжают, но всё это больше профилактические беседы, — говорит женщина. — Убеждаем, уговариваем.

Ранее мы рассказывали историю, связанную с цыганкой, которая выкрала из семьи маленькую девочку Олесю Ростову. Сейчас она выросла и ищет родственников — об этом Олеся рассказала в программе «Пусть говорят» на Первом канале. Были предположения, что ее могли похитить из Каргопольского района Архангельской области — из семьи Валентины Харёвой. Примерно в тот же период исчезла маленькая дочка Валентины. Однако экспертиза ДНК родства не подтвердила.