«Чаще так поступают те, кто испытал насилие на себе». Важные мысли психолога после трагедии в Казани

Проблема довольно многосторонняя. Нет четких сигналов, по которым педагоги или другие взрослые вычислили бы, что конкретный подросток может совершить подобного рода преступление. Есть критерии, по которым можно это определить, но под них попадает довольно большое количество детей. Например, чаще всего, если отслеживать те преступления, которые уже были совершены, эти ребята страдали от насилия по отношению к себе. Также это изгои в группе сверстников, дети с расстройствами. Кстати, очень мало детей с психическими расстройствами — именно с диагнозами. В основном это те дети, которые испытывают психические трудности.

Еще одна возможная причина подобных трагедий — романтизация насилия в социальных сетях, считает наша собеседница:

— Если вы зайдете в соцсети, увидите, сколько там видеороликов, которые романтизируют насилие. Сейчас я периодически захожу в «ТикТок», чтобы быть на одной волне с подростками, и часто натыкаюсь на ролики, которые реально показывают, что если ты можешь унизить, ударить человека, то ты крутой. Пока в обществе насилие так романтично и прекрасно, будут возникать подобные ситуации.

Здесь внимание по отношению к ребенку, индивидуальный подход к нему может сработать. Если мы вернемся к вчерашнему случаю или к другим подобным, то можем сказать, что происходила определенного рода подготовка к преступлениям, были сообщения в соцсетях (глава Telegram Павел Дуров заявил, что Ильназ Галявиев сообщил о своих планах в телеграм-канале за 20 минут до содеянного, публичным аккаунт стал за 15 минут до. — Прим. ред.). Многие из сверстников, которые пострадали при подобных ситуациях ранее, говорили, что подросток-преступник упоминал, что хочет сделать. Сигналы все-таки были! Другой вопрос, как мы к таким сигналам относимся: чаще всего мы их игнорируем, принимаем за игру, шутку, браваду.

Безусловно, нужно поговорить. Просто проигнорировав, обесценив ситуацию, мы проблему не решим. Важно быть в диалоге.

Это необязательно учитель или родитель. Это может быть другой человек.

Если же кто-то из сверстников на сигналы обращает внимание, важно, чтобы они с этим обратились ко взрослым. Диалог сверстника не всегда может спасти ситуацию.

Какой-то конкретной тактики в этом вопросе нет. Я скажу, чего не надо делать: очень важно не обесценивать чувства и эмоции ребенка, выслушать его. Активное слушание — это лучшее средство, чтобы узнать о его проблемах. Также важно поговорить с ним о последствиях для него, для близких людей.

По опыту своей работы могу сказать, что довольно часто происходят ситуации, когда в основе буллинга в классе лежат отношения вовсе не между детьми, а между взрослым и ребенком или взрослыми между собой.

Бывает, что учитель по определенным причинам выбирает себе в классе человека, к которому он предвзято относится: это ребенок с низкой успеваемостью, с поведенческими особенностями.

Все посмеялись, но ребенку не смешно — ему больно и обидно в этот момент. Как правило, коллектив сверстников подключается к учителю.

Конфликт может происходить и на уровне родителей в классе. Это можно наблюдать в родительских чатах. Когда взрослые дома всячески высказывают негатив к другой семье, соответственно, в классе к ребенку из той семьи отношение может измениться.

С детей мы тоже, конечно, ответственность не снимаем. Бывает, просто воспитанные в ребенке на примере родителей качества проявляются в коллективе. Что делают при этом взрослые? Они говорят, что дети сами разберутся, что ребенок (имеется в виду зачинщик травли. — Прим. ред.) таким образом проявляет свои лидерские качества, это нормально. Тем не менее это не всегда вариант нормы. Часто агрессора просто вызывают, читают ему морали — после становится только хуже.

Педагогам очень важно изначально учить детей конструктивным способам решения конфликта. Очень важно дать понимание, что сверстник — другой человек, у него другое мнение. Если ситуация уже произошла, решать ее нужно на уровне взрослых: проводить мероприятия на сплочение коллектива, на приобретение навыков коммуникации. Подключать психологов!

Еще часто работают только с жертвой, причем это такой виктимный подход: говорят, что, наверное, он сам виноват, мог бы быть более открытым, более живым, как-то не так одеваться. Но все-таки мы говорим о том, что есть и вторая сторона, которая проявляет агрессивное поведение. С ней тоже нужно работать.

Это многосторонняя помощь. Ни в коем случае не должно быть поддержки такого поведения со стороны родителей. Ребенка нужно научить общаться по-другому, выяснив причины, почему сложилась такая ситуация. Работа педагога должна заключаться в том, чтобы он пресекал какие-то агрессивные нападки, работал с агрессором в том числе, а не поддерживал его.

К сожалению, ситуация обстоит так, что до 80% обращений к психологу поступает, когда достигнут пик — в отношениях между родителем и ребенком большой провал. Он восстановимый, но требует много работы. Чаще всего приходят с запросом: «Сделайте с ним что-нибудь, он плохой, у него проблемы в школе, проблемы с поведением, но я здесь ни при чем, я делал все, что мог». Так не работает: ребенок реагирует, развивается, растет в тех условиях, которые создает ему родитель. Всё, что есть сейчас, результат тех условий, которые вы построили.

Я не хочу сейчас критиковать родителей. Они не плохие и не хотят вырастить ребенка с нарушениями в поведении. Так получается преимущественно потому, что они не оканчивали школу для родителей, у них нет психологических знаний чаще всего. И еще у них бывает недостаточно времени для того, чтобы уделить внимание ребенку. Речь не про то, что ребенок должен быть одет, обут, накормлен, получать образование и так далее, как это закреплено в законе.

Родители часто оправдываются тем, что много работают, зарабатывают деньги на ребенка. Это здорово, но уделите ему 15 минут времени вечером: поговорите о каких-то переживаниях, мыслях, обсудите, какой фильм он посмотрел. Не осудите его выбор фильма или сериала, а обсудите — это очень важный момент.

Родительская ответственность в том, как ведет себя ребенок, адаптируется ли он в коллективе, довольно велика; ответственность школы, ответственность системы, общества — уже на втором плане.

Это лишь несколько выдержек про то, как Мария Климова предлагает взглянуть на проблемы в отношениях детей и родителей. Подробнее — в ее колонке в рубрике «Личное мнение».

Конечно, есть психологи в школах — не во всех, но есть. И они чаще всего загружены какой-то диагностикой, написанием характеристик. У них нет возможности контактировать, проводить тренинги для детей, чтобы коммуникационные навыки у них развивать

Также существует проблема анонимности в помощи школьного психолога. Он не плохой специалист, но он — часть системы. Всю информацию, которая им получена, должна передаваться педагогам, директору, завучу. А знают двое — знают все. По идее, психолог должен в некоторых случаях сообщать в инстанции о ситуациях, которые ребенку чем-то угрожают.

Есть еще в школьной системе такая проблема, которая называется стукачество или ябедничество. У ребенка есть проблема, но он не может с ней обратиться, потому что думает: «Если я приду со своей проблемой к учителю, это не даст мне гарантию, что все не усугубится еще более. Либо о том, что я рассказал, остальные узнают, и отношение ко мне ухудшится. Еще может быть неправильная реакция педагога».

В случаях когда пойти с проблемой совсем не к кому, можно обратиться на федеральный телефон доверия и получить консультацию. Также есть онлайн-ресурс ПомощьРядом.рф. Есть и местные телефоны доверия. Также можно элементарно прийти к родителям и сказать: «Я хочу пообщаться с психологом».

Я наблюдаю на практике тенденцию к росту таких обращений. Раньше были ситуации, когда родитель практически насильно ведет ребенка к психологу, то сейчас чаще поступают обращения, потому что об этом попросил сам ребенок. Подростковый возраст — это период, когда самое главное крутится вокруг общения со сверстниками. Большая часть запросов к психологу про это. Речь не всегда про травлю. Иногда бывают обращения уже в студенческий период от подростков, которые в школе пережили ситуации, связанные с буллингом. Мы работаем с этим уже постфактум.

Тут не нужно сразу же бросаться и бежать к психологу. У реакции на травму может быть определенная отсроченность. В некотором случае может возникнуть даже посттравматическое стрессовое расстройство: сейчас кажется, что у ребенка все хорошо, но через полгода вдруг его эмоциональное состояние может сильно поменяться. Чтобы сгладить эту ситуацию, нужно дать ребенку выбор реакции. Ему хочется помолчать? Пусть он закроется в комнате и молчит. Родителю в этот момент важно донести, что вы рядом и будете открыты, когда он захочет поговорить. Если ребенок рыдает, ему сложно и плохо, важно дать прожить и эти эмоции.