Теперь уже не бездомный. Сирота, ставший инвалидом в СВО и которого выхаживает брат-близнец, — о жизни в новой квартире

В марте наши коллеги из E1.RU рассказывали историю выпускников детдома — братьев-близнецов Виктора и Семена. Их мать лишили родительских прав. После выхода из детского дома ребята оказались на улице: квартира, где у них была доля, была непригодна для жилья. Пока братья и их сестры жили в детском доме, мать не платила за коммуналку, так что дети, повзрослев, оказались заложниками огромного долга. Витя и Семен несколько лет жили на работе, потом снимали жилье. И вот у братьев появилось свое жилье. Мы приехали в гости к раненному в СВО бойцу в новую квартиру, подаренную меценатами. Подробности — в материале E1.RU.

Осенью 2022 года Виктора мобилизовали. В зоне боевых действий его тяжело ранило. Чтобы сохранить жизнь бойцу, врачи удалили ему часть черепа. Несколько месяцев доктора спасали молодого человека в реанимации московского госпиталя Бурденко. Позже его перевезли в Екатеринбург. В Госпитале для ветеранов войн Виктору сделали операцию. Нейрохирурги установили шунт — заменили им поврежденный сосуд в головном мозге. Следующий этап — установка пластины, которая заменит костную ткань и закроет участок черепа, поврежденного при ранении.

Сейчас Виктора на время между операциями выписали. Братья больше не бездомные: спустя 15 лет после выпуска из детского дома у них впервые появилось свое жилье. Уральские меценаты, узнав историю близнецов, подарили им квартиру. Мы наконец-то познакомились с Витей лично, и он сам рассказал нам свою историю.

К счастью, когнитивные функции у раненого бойца остались сохранны. Есть речевые дефекты, но после операции, когда поставят пластину, всё должно выправиться.

До отправки на СВО Виктор работал оператором ЧПУ (станка с числовым программным управлением) на заводе металлоконструкций на Уралмаше. Парень вообще хорошо разбирается в технике, несколько лет назад у него был свой небольшой бизнес — сервисный центр по ремонту компьютеров и телефонов. После объявления мобилизации он сам пришел в военкомат.

Срочную службу Витя проходил в 27 лет — как он сам сейчас шутит, «попал в последний вагон». До этого сначала была отсрочка по учебе, а потом парень просто не попадал в поле зрения военкомата, потому что, по сути, был бездомным. Он жил на работе и на съемном жилье, был прописан в убитой квартире без света и газа, приписное было в военкомате одного из городов области — по месту учебы после детского дома. Когда он сам пришел в один из военкоматов и всё рассказал, военком удивился и пояснил, что в принципе тот уже не подлежит призыву. Но Виктор сказал, что отслужит принципиально, раз так получилось. Отслужил он в Хабаровске, в войсках радиоэлектронной борьбы, и был уволен в запас в звании младшего сержанта.

После объявления мобилизации Виктор снова сам пришел в военкомат. Хотел по-честному — чтобы не считали уклонистом, если вдруг повестка придет на адрес той самой квартиры, где никто не живет.

— Хотел узнать о моей военно-учетной специальности, попадают ли с ней под мобилизацию, — рассказывает нам Виктор. — Мне сказали, что попадают и что меня будут искать, «если не явишься по повестке». Я жил не по прописке и сказал об этом. Мне тут же дали повестку. Через три дня я был уже там, за красной линией. Там мы прошли подготовку.

По военно-учетной специальности, ради которой Витя пришел в военкомат, его так и не определили. Отправили в минометчики, назначили командиром отделения.

— Я купил себе снаряжение где-то на 50 тысяч. Котелок, плитку, всё купил. Муж сестры подарил хорошие берцы. Всё свое у меня было, даже бронежилет. Еще с некоторыми другими, кто нуждался, делился вещами — если потерял что-то, например. Меня в шутку звали Каптер (военнослужащий, отвечающий за каптерку — помещение для хранения обмундирования и снаряжения. — Прим. ред.).

Витя открывает фото с телефона, показывает снимок, сделанный там, в зоне СВО. На фотографии он со своими сослуживцами. Вспоминает их:

— Командир, офицер у нас был молодой (по сравнению со многими другими бойцами. — Прим. ред.), но грамотный, мы с ним дружили. Он ветеран боевых действий, «чеченец» (участник второй чеченской военной кампании. — Прим. ред.), многодетный отец, четверо детей. У нас там много было многодетных. Был один, который ни разу не служил в армии, пошел добровольцем. Еще одному добровольцу было 68 лет.

Виктор рассказывает, что было в зоне боевых действий. Не все местные жители принимали их и нормально относились. Приводит несколько конкретных примеров (речь про те населенные пункты, которые недавно перешли под контроль Российской армии). Семен подключается к нашему разговору и рассказывает то, что они обсуждали с братом раньше.

— Линия несколько раз двигалась туда-сюда. Остались одни пенсионеры, всех остальных забрали под штык. Там вообще всеобщая, тотальная мобилизация, выкашивают всех подчистую. Прошлись две армии, усталость, раздражение у людей от всего этого. Это у нас здесь большинство ничего не ощущает, — объясняет брат.

Виктор пробыл в зоне боевых действий чуть больше месяца. Воспоминания о том, что было на СВО, обрываются у него за неделю до ранения, которое произошло 12 ноября прошлого года. Он пришел в сознание через несколько месяцев в госпитале Бурденко.

— В Бурденко врачи вообще не ожидали, что я выживу, — говорит Виктор. — Сёму позвали ко мне попрощаться, а я выжил. Говорили, что я мычать буду, не буду разговаривать (состояние тогда было тяжелым, врачи прогнозировали, что пациент будет в вегетативном состоянии. — Прим. ред.). На три дня Сему позвали, думали, что я умру. Ранение было непроникающим. Видимо, с коптера что-то прилетело, взорвалось, попало по каске. Каска сломала мне череп, но спасла жизнь.

К счастью, всё оказалось по-другому, Витя восстанавливается. В екатеринбургском военном госпитале на Декабристов он начал общаться, писать сообщения по телефону Семену, который всегда был рядом. Говорить он еще не мог. Показывал пальцами, когда что-то надо, брат давал телефон. Потом появились первые слова, следом — связная речь.

В госпитале на Широкой Речке, по словам Виктора, врачи констатировали, что «динамика колоссальная».

Сейчас он ждет операции, после нее можно начать реабилитацию. Правая рука у Виктора полностью работает, а вот ноги и левая рука сгибаются не до конца. Контрактура (ограниченность движений в суставах) развилась в госпитале Бурденко за несколько месяцев из-за долгого лежания и отсутствия движения. Сыграли роль и травматические дефекты нервной системы.

Виктора привезли в Екатеринбург согнутым в позе эмбриона — это не метафора, а то состояние, когда не сгибаются суставы. Уральские врачи выводили его из этого массажем и ЛФК, разрабатывали суставы, чтобы подготовить к дальнейшей реабилитации и, возможно, восстановить навык ходьбы.

Подаренная двухкомнатная квартира, где сейчас живут братья, находится в новом районе Верхней Пышмы, что под Екатеринбургом. Во дворах новостроек ровный асфальт, съезды для колясок, подъезды оборудованы пандусами — доступная среда. Рядом лес. В четырех стенах Виктор не сидит: летом и осенью Семен каждый день вывозил брата на прогулки рядом с госпиталем. Сейчас по возможности гуляют несколько раз в неделю.

Очень помогает одна из сестер, она живет недалеко и почти что каждый день приходит к братьям. Вместе с Семеном пересаживает Витю с кровати в коляску, когда нужно — дежурит, подменяя брата, который сейчас учится в медицинском колледже на специальных курсах (от областного Министерства соцполитики) по уходу за инвалидами на дому. Часть того, что там проходят, Семен уже знает: научили в госпитале Бурденко.

С Виктором сейчас работают реабилитолог Алишер Кадырович и массажист Сергей Юрьевич. Частные специалисты из Верхней Пышмы, узнав историю пациента, стали заниматься с ним бесплатно. Сейчас Витя уже может сидеть какое-то время самостоятельно, без опоры.

Благотворители подарили Виктору специальную медицинскую кровать. На стене напротив — широкий телеэкран. Его подарили Витины друзья и подруги по детскому дому.

— Наша детская дружба с детского дома сохранилась до сих пор. Вообще о нашем детдоме в Малом Истоке у нас только хорошие воспоминания: и отношения с ребятами в группе были отличные, никакой дедовщины и серьезных конфликтов, и замечательные воспитательницы, и обеспечение — мы каждый год выезжали на море, — вспоминает Семен детство, свое и брата. — Видимо, поэтому у всех 13 ребят из нашей группы всё сложилось хорошо, никто не связался с криминалом, многие закончили институты. Семьи, работа... И с нашими двумя воспитателями общаемся до сих пор. Они, как только узнали, что с Витей случилось, очень помогали, и деньгами, и словами поддержки, приезжали навестить. Хотя в других группах было несколько ребят, у которых не всё сложилось благополучно.

Сам Виктор, когда пришел в себя спустя несколько месяцев, пытался выяснить, что сейчас с ребятами-сослуживцами, которые остались в зоне боевых действий, но узнать так и не получилось — на связь никто из них не выходит. Все давно вне зоны доступа, у родных пока нет информации, рассказали нам братья.

Мы уже рассказывали, что после беды, которая случилась с Семеном, жизнь снова свела их с матерью, которая была когда-то лишена родительских прав на всех своих детей. Она работает санитаркой в госпитале, где лечили Витю. Общение у них так и не сложилось.

— Мать видела меня [в госпитале], но даже не поздоровалась. Прошла мимо, и всё. Вот так. Молча, — говорит нам Виктор.

Семен мягко объясняет свое мнение по этому поводу:

— Я не думаю, что она так сделала, [прошла мимо], со зла или из-за равнодушия. Видно было, что ей просто не по себе, что ей плохо от этой ситуации, тем более все вокруг знают, обсуждают и осуждают. Мать передавала нам деньги через сестру, передавала домашнюю еду. Несколько месяцев назад была ситуация, когда мы думали, что она претендует на выплаты: мол, звонила в военкомат, интересовалась, где брат. Но оказалось, что в военкомат звонила одна из сестер, когда искали Витю, мы тогда все звонили куда только можно — и я, и сестры. Сестра тогда просто представилась родственницей, как она мне потом рассказала. А в военкомате предположили, что мать. Я поехал, повез решение суда о лишении родительских прав. Уже потом всё выяснилось.

Мы рассказывали историю Насти из Екатеринбурга, она также сирота, мать была лишена родительских прав. Ей повезло, она не попала в детский дом, жила с бабушкой. Уже семь лет Настя не может добиться квартиры, несмотря на выигранный суд.

В Архангельске матери погибших бойцов ЧВК «Вагнер» хотят добиться, чтобы их сыновей признали ветеранами СВО. Пока что женщины говорят, что им не выдают нужные документы. Такое отношение они считают несправедливым. Северянки рассказали, почему молодые парни оказались на поле боя и с какими трудностями сталкиваются сейчас их семьи.