Как в Архангельске возвращают молодость и сколько это стоит: интервью с пластическим хирургом

Вокруг пластических операций сложилось множество стереотипов. Многие думают, что под нож хирурга ложатся только звезды. Но и среди обычных людей, оказывается, немало желающих скорректировать свою внешность и выглядеть моложе. О том, как развивается рынок этих услуг в Архангельске, мы поговорили с, пожалуй, самым известным пластическим хирургом города Виктором Козловым.

— Виктор Николаевич, пользуется ли спросом пластическая хирургия в Архангельске? Насколько часто к вам обращаются жители нашего города и какие это люди?

— Красота всегда в тренде, и красивыми быть хотят все. Поэтому потребность в нашей работе была, есть, и, я уверен, будет всегда. У меня каждый день идет по три-четыре операции, причем операции серьезные, сложные: SMAS-лифтинги, блефаропластики (операции по изменению формы век, разреза глаз. — Прим. ред.), лифтинги средней зоны лица. У каждого пациента есть мотивация: у кого-то это любимый человек, у кого-то — работа, связанная с общением. Практически все они ведут здоровый образ жизни.

— Вы проводите пластические операции с 90-х. Как за последние 30 лет изменились запросы пациентов?

— Пациент, который был у меня в 1990 году, и нынешний пациент — это абсолютно два разных человека. Они отличаются информированностью. Я для себя отмечаю два вида пациентов. Первый пациент: «Доктор, вот вы на меня посмотрите и скажите, что мне сделать для себя любимой, чтобы выглядеть очень хорошо». А второй тип приходит, четко, внятно говорит: «Так, верхняя блефаропластика. Так, вот это у меня не грыжа, это малярные мешки. Мне нужен чек-лифтинг, лифт средней зоны лица, и еще мне нужен SMAS-лифтинг».

— С какого возраста пациентам уже можно делать омолаживающие операции? Есть какой-то порог?

— Критерий в другом: показания есть, значит, делаем операцию. У меня недавно SMAS-лифтинг делала девушка 38 лет. У нее на самом деле есть показания, и я могу помочь. Я вижу, что ткани мобильны, я могу поднять хорошо, красиво. И шея, и подбородочная область будут выглядеть достойно.

Я очень часто отговариваю от операций молодых красивых девушек. Они приходят, готовые выложить деньги, но мне не очень важны деньги, мне скорее важны результаты, есть желание сохранить свое имя. Вот есть маленькие, крохотные брылички (имеются в виду обвисшие участки кожи в районе рта, щек и нижней челюсти. — Прим. ред.), которые у вас чуть ли не с рождения, а вы хотите из-за них сделать большую серьезную операцию. Она действительно поможет, но зачем? Побалуйтесь чем-нибудь эдаким! Есть же нитки, есть филлеры, есть методики. Идите к хорошему косметологу, из вас сделают конфетку, а я потом рядышком, ежели что.

— Обращаются ли к вам мужчины и какие операции делают?

— Ну конечно. Поверьте, большинство мужчин все-таки обращает на себя внимание и в зеркало заглядывает. И это нормально, ведь выглядеть хорошо — это желание любого человека. К мужчинам я отношусь с уважением, пониманием и с каким-то пиететом, что ли. Мужчине прийти сложнее, я считаю, чем женщине. Он все-таки еще и стереотипы какие-то ломает.

Но мужчины не так радикальны [как женщины]. Мужчины все-таки останавливаются. Они сплошь и рядом обращаются с тем, что веки нависают, обзор закрывают — мешают на себя смотреть и нравиться себе, а, соответственно, и окружающим. Бывает, что это срабатывает как зацепка какая-то: «Ух ты... веки-то получились, да я совсем другой. Да я окрыленный, я полетел. Да, давайте дальше». Хотя это для всех, не только для мужчин.

— Казалось бы, пластические операции по карману не всем, тем более в Архангельске. Откуда тогда такой спрос?

— Я не скажу, что у нас тут совсем уж такой депрессивный город. Нет, нормально всё у нас. Наши пациенты нас находят и не удивляются ценам. Бывает, приходит пациент, который хочет пластику нескольких зон, сумма обрастает: 200–300 тысяч... Но она всё равно на порядок ниже, чем в Москве и Санкт-Петербурге. SMAS-лифтинг стоит у нас 150 тысяч рублей. А, допустим, в Москве, я точно знаю, есть и за 300–500 тысяч, и за миллион. Это от уровня клиники зависит, от того, насколько раскручен бренд. Мы понимаем, что у нас пациенты не олигархи, но это люди обеспеченные — операции хоть и недорогие, но это не тот случай, когда ты пришел и сразу из кармана достал эти 150 тысяч.

— Сказались ли санкции на стоимости материалов?

— Конечно сказались. Подороже стало. Наверное, логистика пострадала. Мы ведь не оторваны, мы же вращаемся в общей экономике, и это не может не сказаться. Но у нас есть всё для хорошей работы: хорошее оборудование, материалы, замечательные люди, которые с этим работают.

— Любой человек может попасть на операционный стол? Какой должна быть подготовка к операции?

— Для того чтобы попасть на операционный стол к нам, надо пройти огонь, воду и медные трубы. И гинеколога, и терапевта, и, если надо, эндокринолога подключаем, гематолога, пульмонолога. Многие ругаются: «Что мы, в космос летим?» Да, считайте, что вы в космос летите.

А бывали случаи, когда мы диагностировали болячки и на начальных стадиях чего-то нехорошего помогали людям пройти обследования, направляли их к нужным профильным специалистам. Вовремя спохватились — таких тоже случаев очень много.

Мы сейчас все вышли из определенного статуса, когда был у нас ковид, и теперь расхлебываем последствия. Состояние организма другое, чем в доковидные времена, и первое, на что мы смотрим, когда приходят пациенты, особенно возрастные, это на здоровье.

— Кстати, а повлиял ли ковид на внешность?

— Повлиял или нет на красоту… ну, как любой стресс, как любое заболевание. После ковида люди худеют, меняются не в лучшую сторону. А вы поймите, что человек, который похудел, это ведь вроде как хорошо, да? Но для красоты это не всегда хорошо. Мы все ошибочно считаем, что жир — это зло. А я говорю: жир — это благо. Жир — это то, что держит. Жир — это опора для ткани. Человек, который лишен жировой клетчатки, опадает как осенний лист, на лице всё опадает.

— За какие операции вы не беретесь?

—У меня было несколько случаев, когда приходили молодые люди, и они хотели поменять пол. Но мы этим не занимаемся. Или приносили, допустим, фотографию и просили: «Давайте сделаем меня нового, как на этой фотографии». А я-то знаю, что это приведет не к тем последствиям, каким надо.

Молодым девушкам, которые свято верят в пластическую хирургию, в ее возможности, бывает, отказываю. Причем приходят ведь одна другой краше, что называется, но хотят быть еще красивее. Они четко информированы: «Доктор, мне надо булхорн (операцию по улучшению формы верхней губы. — Прим. ред.). Я говорю: «А ничего, что у вас губа-то короткая?» Понимаете, нет границ для совершенства, но я никогда не буду мотивировать молодую девушку, когда знаю, что ей операция не даст того, чего она ждет.

1. Как хирурги Архангельска спасают жизни пациентов через один прокол.

2. Северянка рассказала, как пережила пересадку почки.

3. Как живет архангелогородка с раком шейки матки 4-й стадии.