«Всё, что в альбоме, папка делал сам для нашей мамы. Хранил фото, которые ему высылали с письмами, и те, что делал с сослуживцами. Он был простым шофёром на «полуторке», маленькой грузовой машине, – рассказывает дочь Ивана Федоровича Татьяна Плишкина. – Я помню, как он отбыл на фронт. Мне тогда было пять лет, а брату Юре – два года. Подъехала машина. Все вышли провожать. Мы стоим с Юрой и плачем, а он поцеловал нас, бабушку с дедушкой, и его отвезли с мамой до поезда – оттуда на сбор. Мать вернулась уже одна».
«Знаю, что с ним произошёл случай во время войны. Отец тогда возил одного командира. Едут по дороге, а там затор. Командир ему говорит: «Обгоняй!» Он поехал, а затем получил сигнал остановиться. Открывает дверь, а офицер ему говорит: «Выходи из машины». Испугался, конечно, его строго спрашивают: «Кто тебе приказал обгонять?» Он молчит. Тогда командир выходит из автомобиля: «Я разрешил». Их отпустили, и они поехали дальше. Папа тогда говорил, что у него сразу на душе легче стало, потому что если бы командир промолчал, то ничем хорошим бы это не закончилось».
«Отец у нас был любителем себя показать! (Улыбается.) Взял трубку, а сам и не курил никогда».
«Мама и мы. Эти фотографии она посылала папке на фронт».
«На войну из нашей семьи забрали пятерых братьев – Матвея, Андрея, Михаила, Митю и моего отца Ивана Фёдоровича. Вернулись с фронта все, кроме дяди Мити, его все так называли, потому что был самым младшим – только 18 лет исполнилось. Он уехал самым последним. Учился в Чебаркуле, очень красиво писал. Ему даже один из командиров говорил: «Я его уговаривал, не отпускал, говорил остаться, а он – нет, я комсомолец, поеду со своими». До фронта Митя так и не доехал – их поезд разбомбили. У нас дома ещё была игрушка-лошадка, на стенке висела, все говорили, что это «митина лошадка». Не снимали её до самой похоронки».
Фото: Фото Григория Сотникова
Поделиться
«Это старший брат Матвей Назаров. Он служил на кухне поваром, вернулся самым первым».
«Дядю Андрея Назарова тогда по ранению выписали. Он часто рассказывал, как его получил. Бой закончился, фашистов разбили, наши идут по опушке леса. А там − снайпер караулил. Андрей говорит командиру: «Зачем ты так далеко впереди идёшь?» Только он протянул руку, оттолкнул его, как снайпер и выстрелил. Командир жив, рука пробита, и отправили его в госпиталь. После этого у него рука всегда у тела была, на всю жизнь».
«Отец присылал письма с фронта часто, но мы с братом их не читали. Мама просто говорила нам «Живой» и всё. Но что он ей писал в письмах – неясно. Стихи, которые сохранились в альбоме, адресованы ей, как и некоторые записи. Он окончил всего три класса и писал красиво, но с ошибками, – улыбается Татьяна Иванова. − О войне рассказывать он не любил никогда. А когда внуки просили, то вспоминал только смешные истории. До конца жизни у него остался на щеке шрам от осколка гранаты, которая взорвалась во время боя».