Стареющий регион теряет молодые кадры. Глава Минздрава Поморья — о том, как ищут целевиков-беглецов

Министр здравоохранения Архангельской области Антон Карпунов в прямом эфире сайта 29.RU ответил на ряд вопросов редакции и зрителей, и один из них — нехватка медицинских кадров в регионе. Глава Минздрава рассказал, почему молодые специалисты не заинтересованы ехать в село трудиться и как приходится искать целевиков-обманщиков, которые получили деньги на обучение от медицинских учреждений, а по итогу пропали. Карпунов, как и Цыбульский, считает, что дело не только в отсутствии комфортного жилья на селе. Проблема складывается из множества сложностей, — как распутывают этот клубок?

В интервью мы спросили главу Минздрава и ректора СГМУ, видят ли они причину оттока молодых кадров из региональной медицины в падении престижа профессии или же причина в материальной незаинтересованности. Есть перечень социальных гарантий, это и доплаты к стипендиям, и оплата к проезду места практики для целевиков, и другие меры, чтобы закрепить учащегося за будущим рабочим местом в районе, однако даже целевики отказываются от таких перспектив, — как честно, так и обманным путём. Вот как видит проблему изнутри Антон Карпунов.

— У городского и сельского задравоохранения — несколько разные механизмы. Мы много общались со студентами, проводили анкетирование и понимаем, почему молодежь не замотивирована ехать или оставаться в сельской местности. К примеру, ребята учатся в Архангельске на отделении сестринского или лечебного дела. Мы стараемся их привлекать для обучения на ведущих наших клинических базах: в первой городской, в областной больнице, онкодиспансере. Они наблюдают линейный ускоритель, КТ, МРТ, слушают интересные рассказы про полёт санавиации и спасение сложных пациентов. Например, про случай, как нож не дошел до сердца на миллиметр, и человека спасли.

Когда же они по распределению разъезжаются по области, становятся фельдшерами ФАПов, а юношеский максимализм при этом никуда не девается, — в них всё кипит-бурлит.

В итоге получается некий конфликт. С одной стороны, мы хотели показать самое лучшее, но показав, мы посеяли в них профессиональный героизм, и они захотели работать среди этого самого лучшего. И это обратная сторона медали, о которой студенты сами в приватной беседе говорят.

Потому что никакой медпомощи, кроме фельдшера, никто не окажет. И потом уже он вызывает более серьезные силы, потому что ему надо разобраться в ситуации.

К сожалению, говоря о престиже профессии медика, я буду настаивать на том, что он низкий ввиду большого количества разных критериев. Вспоминают врачей в День медика, в борьбу с коронавирусом, а в остальном мы занимаемся в том числе и тяжбами судебными, и жалобами, и так далее. Уровень претензий к здравоохранению сегодня высок, — это объективно, а в ряде случаев нет, но это система, которая жестко зарегламентирована документами, и нарушения — явление редкое, в целом мы работаем в рамках определённого регламента.

— С другой стороны, ребята приезжают из деревни, где определенный уклад жизни, они в итоге видят троллейбусы, автобусы, открывают для себя полеты на самолётах «Победа» в Санкт-Петербург на концерт «Ленинграда» и возможность в тот же день вернуться и обсудить это в общежитии. То есть темпы жизни другие. В итоге некоторые ребята говорят: «Мы не хотим возвращаться — здесь интереснее».

И у них есть все поводы остаться — они могут поехать в Северодвинск вместо своей ЦРБ и там трудоустроиться, потому что, к сожалению, мы сегодня с вами живём в эру повсеместного кадрового дефицита. Однако все рекомендации «верните распределение» не могут быть реализованы, потому что сегодня принуждения быть не может, — свобода выбора. И никуда мы не денемся, с этим нужно жить.

— Целевой набор — это практически инструмент распределения, но при этом законодатель достаточно мягок, — человек, прошедший целевое обучение, достаточно просто в рамках законодательства отменяет свое решение, выплачивая ту сумму, которая на него была затрачена. Он становится свободным и уже с образованием специалиста. Нам об этом говорить печально. У нас коэффициент трудоустройства целевиков в соответствии с договорами — 82–84 процента. В оставшиеся 16 входят женщины, выполняющие наказ президента по демографической политике, жёны военных, — а это высший уровень государственной службы, который отменяет все ранее заключенные договора, ну и есть группа ребят, которые недобросовестно относятся в выполнению условий договоров.

Каждый главный врач может привести такой пример. У нас в Минздраве закреплен специалист за такими беглецами, мы их ищем, находим, судимся с ними, возвращаем в бюджет деньги и направляем на другого целевика, чтобы его обучить.

Но в целом есть ребята, которые хотят учиться. Такой пример — отработал пять лет анестезиологом, попрощался торжественно с главным врачом, поехал учиться в ординатуре, чтобы потом работать, например, в сосудистом центре анестезиологом, который требует уже отдельной подготовки. Это называется профессиональный настоящий карьерный рост. И мы приветствуем такой опыт, потому что, пройдя ЦРБ, специалист, конечно, приезжает очень подготовленным.

В целом же всё фокусируется в привлекательности того района, куда направляется молодой специалист. Что ему там предложат? Насколько будет благоустроено его жилье? Будет ли трудоустроен супруг или супруга? Детский сад, школа, транспорт — этот клубок постоянно поднимается в режиме анкетирования студентов. И мы пытаемся найти выход.