«Яркая, солнечная девочка»: что известно об истории с самоубийством пятиклассницы в Северодвинске

Пятиклассница из Северодвинска покончила с собой на прошлой неделе, но об этом стало известно только на днях. Новость потрясла всю Архангельскую область. Пока что мало кто понимает, что могло натолкнуть подростка на суицид. В этом сейчас разбираются следователи, а в школу, где училась погибшая, направили психологов, которые помогут одноклассникам и педагогам пережить эту ситуацию. Нам удалось пообщаться с несколькими жителями Северодвинска, которые знали девочку и ее семью. Собрали всё, что известно о гибели школьницы, а также поговорили с психологами, которые работают с ее классом и много лет помогают детям в подобных ситуациях.

«Мы стараемся сохранять спокойствие»

В соцсетях люди начали высказывать предположения, что этот случай мог быть связан с волной детских самоубийств в стране, но в следкоме усомнились в этом. Уголовное дело возбудили по статье «Доведение до самоубийства».

— Но это не потому, что есть основание полагать, что имело место доведение до самоубийства. Это обычная практика по всем суицидам у несовершеннолетних, всегда возбуждается дело по этой статье. Мы не комментируем вообще суициды, тем более детские. Но, безусловно, в ходе расследования выясняются побудительные мотивы. У нас данных о том, что это связано с общей волной [суицидов], нет. Будем выяснять, что девочку на это толкнуло, — пояснили в пресс-службе ведомства.

Директор школы, где училась девочка, отказалась сообщать какие-либо подробности до окончания следствия. Но поделилась, что для всех педагогов это большая трагедия.

— Понимаете, это огромная трагедия, мы не афишируем эту ситуацию, — ответила она корреспонденту 29.RU. — Дети не оповещены, у нас педагогический процесс продолжается в обычном режиме. Мы стараемся сохранять спокойствие для того, чтобы не создавать провоцирующих ситуаций. Конечно, я еще раз повторюсь, это огромная трагедия и для школы, и для семьи девочки, и для каждого из нас лично. Пока следствие не завершено, мы не можем делать никаких выводов [о причинах такого поступка]. Мы рассматриваем конкретную трагедию нашего конкретного ребенка, которого, безусловно, очень жалко. Мы сами заинтересованы в том, чтобы узнать мотивы, которые для нас остаются пока тайной, так как ребенок был благополучный.

«Вины мамы точно не вижу»

Одна из жительниц Северодвинска, пожелавшая остаться анонимной, рассказала, что знала погибшую еще с детского сада.

— Я работаю в детском саду и с яслей знаю ее, — рассказала она. — Я помню ее маленькой, а потом виделись на соревнованиях. Она всегда вежливая была, даже на улице меня увидит, подбежит поздороваться. Никогда бы не подумала, что Диана это сделает.

Также мы пообщались с Екатериной — знакомой матери погибшей девочки. Женщины когда-то вместе работали.

— Знаю ее хорошо, вины мамы точно не вижу, — считает собеседница 29.RU. — Она одна воспитывала девочку. Дети в соцсетях писали, что у нее [дочери] были проблемы в школе, что большая нагрузка. Но мне кажется, что было давление со стороны работников, такое есть [в этой школе]. Мой сын там учился, знаю не понаслышке про отношение к некоторым детям. Там есть учителя, которые делят их на любимчиков [и нелюбимых].

Северодвинка Евгения жила рядом с семьей погибшей — была их соседкой по лестничной площадке. Она до сих пор не может поверить в произошедшее и говорит, что начинает плакать каждый раз, когда вспоминает, как улыбалась девочка.

— Яркая, солнечная девочка, самая добрая, всегда здоровалась и общалась со всеми, — вспоминает она. — Очень любила детей, и все дети со двора ее знали. У меня двое детей, они были знакомы — она была старше моего сына на два года. Я думаю, очень много людей скажут, что она была солнечным ребенком. Я ее видела за полторы недели до этой трагедии. Всё, как обычно: «Привет, как дела? Как тренировки?»

— Ну попрощались и всё, я ее больше не видела. Сын ее видел на перемене во вторник, ничего необычного не было. Тоже поздоровалась, — добавляет северодвинка.

Евгения не представляет, что могло стать причиной самоубийства, но предполагает, что девочка могла переутомиться в школе.

— Честно, я не знаю, как маленький ребенок мог такое сделать, не подумав о маме. Возможно, и школа поспособствовала — нагрузка сейчас у детей и правда огромная. Я в шоке от произошедшего. Как мама я очень переживаю за своих детей. Теперь еще больше надо уделить внимание своим сыновьям, чтобы не потерять нить доверия и общения. Может быть, теперь взрослые немного очнутся от работы и будут прислушиваться к детям.

В школу, где училась девочка, был направлен психолог архангельского центра «Надежда» Наталья Иванникова — главный внештатный педагог-психолог в системе образования Поморья. Ее общение с одноклассниками погибшей длилось около часа. По словам специалиста, на данный момент явных кризисных проявлений у класса нет.

— Мы ставили перед собой цель — чтобы чувства и эмоции детей не отразились негативно на их состоянии, — рассказала она. — Я думаю, она была достигнута. Мы с детьми говорили о том, что такое событие случилось и это останется их опытом, но жизнь не заканчивается, у них есть определенные цели. Они поделились своими планами на будущее. Основная составляющая разговора: жизнь не заканчивается, всё, что не убивает нас, делает нас сильнее. Класс был открыт для общения. Они выразили свои эмоции и чувства, не стесняясь нас и друг друга. Это достаточно открытый класс — у меня осталось хорошее впечатление об этом мероприятии.

Психолог говорит, что негативные последствия у ребят на данный момент сложно увидеть. Каждый из них по-разному выражает свои эмоции по отношению к трагедии. Более эмоционально реагируют, естественно, те, кто общался и дружил с девочкой.

— С нами также присутствовал школьный педагог-психолог, который в дальнейшем, если будет необходимо, подключится к работе с учениками. Если будет нужно, то мы также можем оказать нашу помощь и поддержку. Детям даны рекомендации: если их состояние будет ухудшаться, если они заметят у себя нарушения сна, аппетита, плохо будут включаться в привычную для них деятельность, — это те сигналы, которые будут говорить о том, что необходимо обращаться за психологической помощью. Им выдали памятки — в какие центры психологической помощи они могут обратиться в Северодвинске. Выдан телефон экстренной психологической помощи. Если будет нужно, то поддержка будет оказана, — уверяет Наталья Иванникова.

Психолог из Архангельска Ольга Бобрецова помогает семьям, в том числе тем, где подростки пытались покончить с собой. Различают несколько видов суицидов: истинный, аффективный (на фоне эмоционального всплеска, аффекта) и демонстративный.

— Для детей и подростков больше свойственны аффективный и демонстративный виды. Пожалуй, даже демонстративный лидирует. То есть суицид — это такой способ привлечь внимание, показать, что ребенку так плохо, что ему легче уйти из этой жизни, чем бороться с какими-то препятствиями. Подростки иногда приходят и говорят: «Вся жизнь — тлен». Моя задача как консультанта узнать, почему он так думает. Мне важно понять контекст: что же такое происходит с ребенком, что он не может получать радость от жизни, куда это исчезло? Где тот источник с живой водой, который давал энергию для жизни? — говорит Ольга Бобрецова.

По ее словам, среди причин детских суицидов лидирует неудовлетворенность отношениями с родителями. Как правило, пропасть между ребенком и важным для него взрослым человеком вырастает не просто так, а в результате какого-то травмирующего события. На консультациях родители часто жалуются, что «в прошлом году ребенок еще был нормальным», а в этом году «он не слышит» и взаимопонимание куда-то исчезло.

— Но проблем же со слухом нет? Значит, дело в том, что он не понимает те требования, которые вы к нему предъявляете, он с ними не согласен, — продолжает психолог. — Если мы не соглашаемся с чем-то, мы стараемся этого не делать разными способами. Включаются протестные реакции. Это не значит, что ребенок сломался, с ним как раз всё нормально. Он от вас отделяется. Вам пуповину перерезали в роддоме, а теперь он окончательно режет психологическую пуповину, чтобы стать самостоятельным человеком. Ломаются наши воспитательные инструменты, методы воздействия на ребенка. Поэтому, когда дети взрослеют, нужно взрослеть вместе с ними. Для младшего школьника мы можем читать нотации и давать инструкции: «Пойдешь в магазин — возьми пакет, хлеб купи такой-то». Для детей постарше какие-то части инструкции выпадают. Это особенности восприятия, для него родители отходят на второй план. И потом получается, что вместо белого хлеба принес черный. Просто нужно быть в диалоге. И здесь очень важна речь, это отражение мышления. Когда ребенок отвечает на вопросы, мы понимаем, какая картина мира у него, какими категориями он рассуждает, насколько он осознает последствия своих действий. Если ребенок слышит негативные оценочные суждения, что он надоел со своим гаджетом, что у него ничего не получается, что дети в его классе лучше, а он позор семьи, то такие высказывания подавляют и убивают детскую душу.

Фраза «Я же не просил меня рожать», которую дети часто бросают родителям во время конфликтов, вполне справедлива, считает Ольга Бобрецова. Ведь решение родить ребенка принимают взрослые, которые несут ответственность за его жизнь и здоровье, в том числе психологическое. Это прописано в законодательстве.

— Ребенок ни за что не отвечает. Взрослые учат его правилам жизни, которые устанавливаются в семье, потом в детском саду, школе. Единственный возрастной кризис в жизни человека — это подростковый период. Его границы у современных детей — с 10 до 18 лет. Только этот период в жизни действительно называют трудным. Причем трудно всем: родителям, педагогам и самим детям. Если у нас есть хоть какой-то опыт, то у ребенка его нет. Мы должны осознавать, что ребенок взрослеет, но при этом критичность мышления у него еще не развита, так как лобные структуры мозга не созрели, — объясняет психолог. — Взрослые должны находиться в контакте с внешним миром, знать об эмоциях ребенка, его желаниях, потребностях, мечтах. Должны помогать, но в то же время видеть границы этой помощи. Я четко понимаю, что мой ребенок может делать сам, — это стремление к автономии детей. Я четко знаю, что мой ребенок может сделать со мной, — это поддержка. И я знаю, что я могу сделать для ребенка, чтобы показать ему образец, как справляться с трудностями.

Еще одна причина детских суицидов — это травля со стороны других детей или педагогов. Если ребенка обижают в школе, то не нужно оставлять его наедине с этой проблемой, считает психолог. В первую очередь родители должны узнать, что ребенок слышит в свой адрес в школе, что его больше всего ранит, что конкретно делают обидчики. Рассчитывать, что ситуация «рассосется» сама собой, не стоит. Если ребенка обижают прямо во время урока, то здесь вопросы возникают прежде всего к педагогу.

— Согласно последним исследованиям, лидируют ситуации, когда учителя становятся инициаторами травли. То есть создают такие ситуации, когда дети могут буллить других детей (от англ. bullying — травля, издевательство. — Прим. ред.), либо сами педагоги буллят детей. Незрелая детская психика этого не выдерживает. Когда ребенок жалуется, что его обижают в классе, то некоторые родители отвечают: «Не будь тряпкой, разберись сам». Но как? «Разберись сам» — это не инструмент. Мы же не делаем в жизни так, что даем ребенку бензопилу и отворачиваемся: «Делай сам». Мы ни инструкцию не озвучили, не показали, как с бензопилой обращаться. Точно так же и здесь. Если в классе что-то случилось, вы обсуждаете трудности. Окружаете большим вниманием, чтобы показать, что в жизни есть горести и потери, но жизнь продолжается. И боритесь за его права. Наши дети не нужны никому, кроме нас.

Также распространенная причина детских самоубийств — это несчастная любовь. Но, как и в случае с травлей в школе, здесь многое зависит от отношений с родителями. Именно они должны обращать внимание на поведение ребенка и разговаривать по душам, а не устраивать допрос.

— Надо обращать внимание, по каким причинам мой ребенок стал чаще запираться в комнате. Я же могу постучаться, зайти и поговорить: «Ты знаешь, я стала замечать, что ты чаще предпочитаешь быть один, пребываешь в подавленном состоянии, тебя что-то беспокоит. Мне важно знать, что с тобой. Ты мне не безразличен, я тебя очень люблю. Мне важно, чтобы ты был в порядке», — говорит Ольга Бобрецова. — Не нужно допрашивать ребенка, желательно начинать с себя. Можно рассказывать истории из своей жизни, когда вы были в том же возрасте, что и ваш ребенок, например: «У меня были подобные ситуации, они были связаны с мальчиком из параллельного класса. Он мне нравился, а я не знала, как подойти. Когда я увидела, что он гуляет с моей подружкой, я испытывала печаль. А как в твоей жизни происходит?» В моей практике был случай, когда мальчик получил СМС от девочки о расставании и пытался покончить с собой. А когда стали разбираться, нашли нарушение детско-родительских отношений. Все-таки ребенок не чувствовал тыла. Даже 12-летнему подростку уже сложно поверить взрослому. Если контакта нет, то нужна длительная работа с психологом. Ребенок расскажет, как нарушена привязанность, каков уровень доверия, а родитель будет учиться выстраивать теплые отношения со своим подростком и принимать его таким, какой он есть, учиться любить со всеми его слабостями и достоинствами. Это наивысшая безоценочная родительская любовь: что бы с тобой ни происходило, самое важное — что ты у меня есть, моя гордость и любовь. Если родители не могут любить своего ребенка так, мы разбираемся с их детством. Скорее всего, там какие-то нарушения есть — в предыдущих поколениях не научили любить безусловно.

Может ли интернет или аниме подтолкнуть к суициду

Еще в начале 2000-х годов Генпрокуратура России назвала основные причины детских самоубийств: конфликты и неблагополучие в семье, страх насилия со стороны взрослых, бестактное поведение отдельных педагогов, ссоры с учителями, одноклассниками, друзьями, равнодушие окружающих. По информации координатора проекта «Молодежная служба безопасности» Леонида Армера, с начала нулевых до 2015 года в России шло снижение общего числа суицидов. Но потом количество именно детских самоубийств начало расти.

Также, по наблюдениям психологов, подростковый суицид в последние годы «молодеет».

— Лет 13–15 назад, когда я была еще консультантом на детском телефоне доверия 8 800 2000-122, мы обсуждали на конференциях, что самый молодой возраст детского суицида в стране был — 10 лет. Потом спустя пять лет этот предел снизился до 6 лет.

— Однозначные причины этого выявить очень трудно. Здесь в целом влияет и социальная напряженность, и вообще изменения в мире. Сейчас набрала популярность теория поколений (беби-бумеры, поколение X, Y и Z. — Прим. ред.), согласно которой психика детей разных поколений отличается. Я в своей практике часто сталкиваюсь с вопросом родителей, что делать с гаджетами. Отвечаю: с ними ничего не сделать, потому что это та реальность, в которой приходится жить. У детей дневники перешли в электронный формат, пандемия нас столкнула с дистантным обучением. И это мы не можем изменить. Электронные технологии надо принимать. Вопрос к взрослым, к различным социальным институтам (семье, школе): готовы ли мы с этими вызовами работать и как на них реагируем. Либо мы закрываем глаза, потому что это страшно и непонятно и мы сами этого боимся. И это один вариант. Либо нам неприятно, мы это отторгаем и начинаем детей ругать или давать негативные оценки по этому поводу. Либо мы пытаемся понять и найти диалог с ребенком, из точки противоречия сделать точку роста, — замечает Ольга Бобрецова.

Сейчас у детей благодаря интернету больше источников информации, чем у их ровесников 20–30 лет назад. С 2016 года в России заговорили о так называемых «группах смерти» в соцсетях, где детям давали задания, готовящие к самоубийству. Кураторам сообществ дали реальные сроки.

— Есть много исследований, говорящих о том, что к суициду невозможно склонить здорового ребенка. Те дети, которые идут в суицидальные игры, группы, чаты или просто говорят на такие темы, — они все приходят с фоновыми психологическими расстройствами, — комментирует психолог, координатор проекта «Молодежная служба безопасности» Леонид Армер. — То есть проблема не в интернете как таковом, а в жизненных ситуациях ребенка, которые заставляют его воспринимать реальность как безвыходную. А вот уже в чатах, даже без всякого куратора, такие дети дают друг другу негативное подкрепление, что способно ухудшить состояние и спровоцировать попытку суицида. Мало того, у многих из тех самых кураторов — организаторов игр наблюдаются всё те же суицидальные мысли, нарушение восприятия реальности, пограничные расстройства личности (ПРЛ), параноидная шизофрения и иные заболевания; иной раз куратор в мгновение ока может превратиться из объекта ловли в объект экстренной помощи, собравшись совершить суицид еще до своих игроков.

Об этом же говорит и психолог Ольга Бобрецова:

— Когда я поверю таким людям? Когда я нахожусь в состоянии острого кризиса, когда поддаюсь влиянию. Но если есть альтернативные источники поддержки, то детям просто неинтересно в эти группы заходить. Внушить ребенку мысль о суициде практически невозможно, если ему нравится жить. У меня были дети с попытками суицида, которые проводили потом месяцы в больницах. Просто они считали в тот самый момент, что это выход из ситуации, что было настолько много боли в душе, что хотелось, чтобы тело умерло. В человеке есть тяга к жизни и тяга к смерти — Эрос и Танатос. Эрос сильнее развит, когда человек понимает, что преодоление препятствий — это драйв, это новые умения, что его близкие любят, каким бы он ни был, поддерживают его увлечения, что его не обесценивают. Знаете, что я слышала от родителей на консультациях? «Ему 12 лет, а он розовых пони рисует!» И что? Вам чем мешают эти розовые пони? Потому что есть такая картинка, что мужик должен боксом заниматься. Многие родители воспринимают ребенка как свою собственность. Они навязывают определенные образы, которым дети должны соответствовать.

По аналогии с «группами смерти» распространение в СМИ новостей о детских суицидах не может быть причиной всплеска таких происшествий, считает архангельский психолог:

— Если в маленьком городке присутствует постоянно социальная напряженность и один ребенок может последовать примеру другого, тогда это неконструктивное проживание горя. Но у меня вопрос: где в это время находились значимые взрослые — педагоги и родители?

Многие родители убеждены, что аниме может спровоцировать «нехорошие» мысли у детей. Особенно много это обсуждают в соцсетях после недавней блокировки на отдельных сайтах нескольких аниме-сериалов (например, «Тетрадь смерти») из-за отсутствия возрастной маркировки 18+. В беседе с «Интерфаксом» психолог Леонид Армер заявил, что влияние аниме, как и других явлений культуры, разные люди не могут интерпретировать одинаково. Подростки могут воспринимать японские мультфильмы иначе, чем взрослые. Но перед тем как запретить аниме, не провели исследований, как именно оно влияет на детей.

— Что такое аниме? Вы посмотрите с ребенком хотя бы одно — это целый пласт культуры. Но стоит учитывать, что аниме бывает разное. В этом жанре есть прекрасные произведения, подходящие для просмотра всей семьей, например «Унесенные призраками», которые можно и нужно смотреть вместе с детьми. И родитель должен быть продвинутым в этом вопросе и понимать, что есть аниме как искусство, а есть, извините, хентай. Ребенку надо объяснить, что есть безопасный контент, а есть опасный. Нужно ставить родительский контроль, пароли, чтобы оградить от опасного контента, — добавляет Ольга Бобрецова.

Что делать, если у ребенка появились суицидальные мысли?

Если вы подозреваете, что ребенок собирается что-то сделать с собой, Ольга Бобрецова советует проговорить свой страх с ребенком. Можно такие фразы:

• «Ты знаешь, у меня есть опасения, я реально этого боюсь»;

• «Меня пугает, что ты часто в подавленном настроении, слушаешь грустную музыку»;

• «Я боюсь, что ты можешь заходить в какие-то группы, где есть запрещенный в России контент, и что эти группы могут дать тебе неправильный посыл»;

• «Мне страшно, что ты чувствуешь в этой ситуации. Я чувствую, что нам нужна помощь».
  

Но при этом, как уже говорилось, не стоит расспрашивать ребенка, не давая обратной связи. Расскажите о вашем опыте.

— Поделитесь своей тревогой, какую вы могли испытывать в подростковом возрасте, — что каждый вызов к доске вызывал у вас дрожь, потому что слышали смешки одноклассников, и так далее. И спросите, что раздражает вашего ребенка. Наша психика устроена таким образом, что, когда проговариваешь страхи и трудности, их интенсивность и накал снижаются. Не рассчитывайте, что всё пройдет само собой. Ничего просто так не появляется и ничего просто так не исчезает.

Также психолог предлагает заключить с ребенком некий устный контракт, что в определенное время вы встретитесь с ним и поговорите, потому что это важно для вас. Даже если вы сильно переживаете за ребенка, не нарушайте его право на тайну переписки, советует Ольга Бобрецова. Не нужно заходить в его аккаунты, целенаправленно читать его сообщения. Если вы нарушите эти границы, ребенок лишится последнего доверия к вам.