«Мы закалённые, понимаем, где живём». Репортаж из закрытой Нёноксы спустя год после взрыва

Спустя год после взрыва на военном полигоне вблизи Нёноксы мы снова, оформив специальные пропуска, посетили закрытое село, которое прославилось этой страшной трагедией на весь мир. Деревянные домики, живописная природа и старинная архитектура соседствуют здесь с военными разработками России, о которых президент рассказывает по центральным телеканалам. Рассказываем, что изменилось за год, что тревожит и радует местных жителей, что мотивирует одних встречать здесь старость, а других уезжать.

Пропуск для военных и запретная зона

Год назад, 8 августа 2019 года на Белом море возле села Нёнокса прогремел взрыв. Во время аварии погибли пять сотрудников «Росатома» и двое военных, несколько человек пострадали. Долгое время не разглашалось, что именно произошло в море, жители ближайших населенных пунктов не знали, чему верить, и скупали в аптеках йод. И только в ноябре президент Владимир Путин заявил, что погибшие занимались разработкой новейшей ракетной двигательной установки. Прошлой осенью мы уже ездили в Нёноксу после инцидента и рассказали, чем живут селяне и чувствуют ли себя в безопасности.

До Нёноксы, как и раньше, не так просто добраться. Варианта пути два: из Северодвинска ехать либо на электричке (так по старинке местные называют рельсовый автобус), либо по запущенной в этом году автодороге. Но в обоих случаях на руках у вас должен быть пропуск, заверенный в Минобороны.

Мы едем по рельсам, и у нас документы проверяют военные, заходящие на остановке «22-й километр». С паспортами и пропуском всё в порядке, и они переходят к другим пассажирам. У железнодорожного рабочего, который едет в тамбуре с кучей железа, пропуска не оказывается, но он доезжает до нужной станции. Та же ситуация происходит с бабушкой, которая говорит, что забыла документ дома (В КПП «Солза» позже объяснили, что контролёры не являются военными, хоть и относятся к военизированной охране министерства обороны. Дальше технической остановки «22-й километр» станций нет до самой Нёноксы – а рабочие выходили на ремонтируемой части путей. Рабочий, который не мог найти документы, в итоге, нашёл пропуск и предъявил в проверяющим. Что касается старушки, то у контролера возникли вопросы по печати на её пропуске. Женщину вывели на перрон к старшему КПП, который внимательно проверили её документ: он оказался действительным, – прим.ред.)

Наш путь идёт вдоль берега моря, который за окном сменяет лес. Ближе к концу поездки из окна видно закрытую военную зону — ангары, рельсы, вышки и забор с колючей проволокой. Где-то недалеко отсюда и произошел взрыв на плавающей платформе.

На перроне станции Нёнокса пассажиров уже ждут местные жители с машинами. В прошлый наш визит отсюда прямо до села ходила частная «буханка», работающая вместо маршрутки. Теперь её уже нет — местные говорят, что с новой дорогой все стали пользоваться своими автомобилями. Для одних Нёнокса — это дачный посёлок, в который они приезжают только отдыхать. Для других — это полноценный летний дом, который они покидают только на зиму. Но есть и те, кто живёт здесь круглый год.

«Где сейчас работа? Ау!»

Анатолий Николаевич Коковин — коренной житель Нёноксы, отсюда были и его родители, здесь он и учился, и работал — в совхозе, магазине, в детском саду, а сейчас помогает местному музею. Он говорит, что не собирается уезжать из села и сейчас.

— Мне здесь нравится, в городе я не смог бы, — говорит он. — Здесь — чистый воздух, рыбалка, охота. Раньше здесь совхоз был: коровы, 36 тысяч кур, — вспоминает пенсионер. — Люди работали. А сейчас где работа? Ау! Поля вон все зарастают. Всё закрылось — детский сад, школа была 10-летка, даже интернат был.

В прошлом году в Нёноксе работал промтоварный магазин — теперь он закрыт, а на его месте открыта «наливайка», где продают пиво, водку и квас. Единственный оставшийся магазин здесь — продуктовый, и в него даже приезжают закупаться военные. Есть в селе и несколько частников. Один из них производит и продаёт пиломатериалы, у него работают пять человек. Другие два — фермеры, с прошлого года у них официально оформлены два фермерских хозяйства. Они продают местным и приезжим молоко, творог, сметану и мясо, но рабочих мест у них нет — справляются сами.

По словам Анатолия Николаевича, местная молодёжь ездит на работу в город. А других спасает военное поселение в нескольких километрах от Нёноксы — местные его называют Городок, Часть, но чаще — Сопка. Жители села работают там кочегарами, электриками и на других гражданских профессиях. Там же находятся школа и детский сад, которых в селе уже давно нет.

«На рыбалку не хожу уже год»

Нёнокса — это множество частных деревянных домиков, некоторые поддерживаются в хорошем состоянии уже десятки лет. А вот единственный магазин не так красив, как они — он полностью облицован синим сайдингом. В нём мы встречаем женщину, которая представляется Валентиной. Она говорит, что работает на Сопке, но кем именно — отказывается рассказывать.

— Я там работаю, так что я ничего не боюсь, — говорит она. — Я здесь уже больше 30 лет, так что нам уже ничего не страшно. Всё нормально, мы тут живём и рыбу едим. В прошлом году грибы не собирала, а в этом собираем и едим. Я своей сестре, которая живёт в Брянске, привезла местной рыбы. Кошка у неё ничего такого не ест, но орала, чтобы дали ей именно нашей наваги!

Так оптимистично настроены не все жители. Пенсионер Владимир Базюк в ближайшем будущем собирается уезжать отсюда в Казань, где он уже купил дом. Пока что он продолжает работать электромонтёром на Сопке, содержит дом, корову и телёнка.

— Я не местный, я с Херсона, с Украины, — делится он. — Я служил здесь на срочной службе на военном объекте, потом женился, остался, построил дом. Север затянул, уже 40 лет здесь. Я сказал бы, что страшновато, надо отсюда сматываться, здесь делать нечего уже. А больше работы никакой, приходится ездить — совхоз развалили, ничего нет. Вот после тех событий на рыбалку не хожу, уже год. А чего там делать? А на огороде — нужда заставляет всё равно, хоть крути, хоть верти. Я своё отжил уже, всё равно, седьмой десяток, какая уже разница.

«Звонили из военной части, спрашивали преднизолон»

О том, что происходило 8 августа, в Нёноксе вспоминают по-разному. Медсестра местного фельдшерского здравпункта Лариса Васильевна Берегой рассказывает, что они были не в курсе того, что произошло на Белом море, и полдня ни о чём не знали.

— А потом уже, когда стали вертолёты летать — тогда и разнеслось, — говорит она. — После обеда дождь прошёл, и всё утихло. А вечером стояли с дозатором, так ничего, у нас [радиационный] фон был хороший. Ну, объявили, чтобы не ходили, не гуляли. У нас восприняли это… ну не безобразно, не сильно скандально.

В тот день местных медиков не вызывали в воинскую часть спасать пострадавших от взрыва, но туда отправилась дочь фельдшера Людмила Маудина, которая проходила практику в родном селе как студентка курского мединститута.

— Она там работала и была на подхвате, — говорит Лариса Васильевна. — Нас туда не вызывали, но в тот день [из военной части] звонили и спрашивали у нас преднизолон (противовоспалительный и противошоковый лекарственный препарат, — Прим. ред.).

Лариса Берегой живёт в деревне круглый год — здесь у неё служил муж, здесь они и остались жить. Нёнокса, по её словам, — замечательное и прекрасное место. Людей, конечно, здесь всё меньше, но до сих пор встречаются долгожители — некоторым старикам за 90 лет, а дожившую до 100 лет бабушку недавно забрали в Северодвинск. Близость полигона, по её мнению, на здоровье нёнокшан не влияет.

— Есть единичные случаи новообразований, но что это влияет на здоровье полигон, думаю, сказать нельзя. Мне кажется, раньше больше было. Сейчас единично — ну бывает, одна смерть, две смерти. А так, чтобы прямо валило или косило от онкологии… Больше, мне кажется, от старости. Врачи к нам сюда приезжают ежемесячно, но в связи с коронавирусом сейчас приёма нет. Мы всем обеспечены, нас снабжает горбольница. Здание, конечно, старое, но, может, когда-то новое появится, — надеется она.

Медведи, волки и страх радиации

Юлия Рудакова живёт почти на самом краю села — она рассказывает, что несколько дней назад к соседям забирался медведь и рылся в их мусорной яме. Зимой все дворы здесь атакуют волки — когда семьи не было дома, они просили знакомого запирать их собаку в сарай — и это её спасло, в отличие от соседских, которых загрызли.

Ещё год назад Юлия собиралась продать дом в Нёноксе и уехать отсюда вместе с мужем и тремя детьми в Ленинградскую область, но, когда грянула пандемия, они решили вернуться. Постоянно они живут здесь с 2016 года, дети ходят в школу на Сопку. Всего школьников в селе восемь человек, и родители возят их в поселение каждый день по очереди.

— Мы документы из школы забрали ещё в мае 2019 года и решили жить в Питере, а сюда приезжать на лето, — объясняет Юлия. — А 8 августа на нас так повлияло, что мы просто решили сюда не возвращаться — продать дом и жить в Ленобласти. Но из-за коронавируса остановились все риелторские сделки, мы не смогли продать дом и вернулись сюда.

Юлия соглашается, что за годы они привыкли к соседству с военными, которые дают местным жителям работу. До 8 августа спокойно ко всему относились, а после — напряглись.

— Мы узнали обо всём от журналистов, из телевизора, и просто чуть со стула не упали, — вспоминает она. — Все занимаются своими делами, и тут объявляют о взрыве. Все стали друг другу звонить, никто ничего не знал. Муж пришёл с работы, говорит, что был взрыв. Мы уехали в Онегу, там отсиделись и поехали обратно. В августе я ничего не собрала [с огорода], у нас как раз клубника шла, малина — всё так и сгнило.

«Захотят — пропустят»

Туристов Нёнокса привлекает старинными храмами и музеями — здесь есть Музей соли, «Дом северного зодчего» и музей истории села. Заведующая последним Валентина Паршева говорит, что местные жители хорошо относятся к тому, что здесь есть военный полигон, но для развития туризма близость военной части — это минус.

По словам Валентины Николаевны, за прошедший год туристов в селе стало намного меньше — и из-за взрыва, и из-за пандемии коронавируса. Обычно сюда приезжают на экскурсии северодвинские школьники, но в последние годы часто приезжали взрослые группы из Архангельска, Москвы и Санкт-Петербурга. Все туристы проходят проверку у военных, и пропуск надо ждать минимум две недели.

— Считается, что иностранных граждан военные сюда не пропускают, но были случаи, что и им разрешали проехать, — объясняет она. — Это как военные посмотрят. Захотят — пропустят.

Сейчас музей истории Нёноксы закрыт для посещения из-за коронавируса, но его работники готовятся к возможному открытию. Сотрудники мечтают исследовать всю территорию местного усолья. Последние археологические исследования на нём проводились в 2019 году, тогда были найдены фрагменты црена — большой сковороды для выварки соли. Они до сих пор не отреставрированы.

— До пандемии мы планировали получить деньги от нашего учредителя и переделать экспозицию, потому что музей работает больше 25 лет, а она, по большому счёту, и не менялась, — объясняет Валентина Николаевна. — Хотелось бы добавить в неё интерактива, каких-нибудь эффектных вещей — дети-то приезжают продвинутые. Пока что у нас в планах обработать материалы, полученные в ходе исследований 2019 года, а потом посмотрим, как будут обстоять дела с финансированием. Потому что когда ещё возобновится туристический поток? Это большой вопрос.

«Сказали, ракета неизвестно куда полетит»

В Сопке, где живут военные, которые работают на полигоне, стоят несколько пятиэтажных жилых домов, детский сад, гостиница для военных и несколько неиспользуемых строений — например, заброшенный Дом культуры. Все здания выглядят старыми, осыпавшимися, в будний день на улице практически никого нет. На одном из балконов зачем-то стоит большая световая батарея, во дворе стоит много машин и детских велосипедов. Вокруг — лес и тишина.

Если сюда зайти из Нёноксы — по бетонной дороге получается около получаса пешком — то на вас вряд ли кто-то обратит внимание. Сюда селяне ходят на работу, а дети ездят в школу или играть на площадку.

Недалеко от гостиницы проходит и забор воинской части, за которую уже никого не пускают. Отсюда можно пройти к Белому морю и той самой запретной зоне, которую мы видели по пути в село. Если идти вдоль неё, на вас могут обратить внимание и доложить в штаб. К нам, например, подъехал грузовик цвета хаки, из которого вышли трое военных и, улыбаясь, попросили предъявить документы. Проблем не возникло — у нас были пропуска.

Запуски ракет здесь производят до сих пор, а нёнокшан предупреждают об этом и просят выехать на время из села. Юлия Рудакова рассказывает, что в последний раз к ним приходили в начале июня.

— По домам прошлись, под роспись попросили покинуть село на целый день, с 6 утра до 18 вечера, — вспоминает она. — Причиной назвали запуск ракет. Сказали, что неизвестно, куда она полетит. Мы поехали в лес, но потом нам позвонили и сказали, что в 11 можно возвращаться. Обычно это ненадолго — на час, на два. Иногда мы и не выезжали, неохота было.

Лариса Берегой живет тут дольше и вспоминает, что раньше, во время запусков, их вывозили вагонами на дальние расстояния, причём такие поездки оплачивались.

— Мы выезжаем либо на водозавоз, либо к кладбищу — там высокая точка, видно замечательно всё, — объясняет медсестра. — Сейчас военные село не очень беспокоят: зашли в каждый дом, рассказали, мы расписались. Хотите — выезжайте, хотите — нет, это всё на вашей ответственности, вы предупреждены. А военный городок — их обязательно, там поквартирно ходят, всех проверяют и потом только [производят запуск]. У них бомбоубежище есть. Мы же тут давнишние люди, мы закалённые, мы понимаем, где мы находимся и живём. Полигон был и будет, наверное. Всё равно нас никто не спросит — дела делаются, трудятся, запуски проводятся. А так — ничего страшного.

Случится ли возле Нёноксы что-то подобное прошлогоднему взрыву, не знает никто, да и не может знать. Остается только сожалеть, что из-за военных экспериментов такие красивые места остаются труднодоступными для частых поездок.

Посмотрите, что удалось нам снять в Нёноксе, и что говорят о жизни там местные.