«Закипела жизнь, забурлила»: интервью с директором Архангельского драмтеатра о деньгах и конкурентах

Подводя итоги 2019 года, директор Архангельского театра драмы имени М. В. Ломоносова Сергей Самодов сообщил, что удалось погасить 17-миллионный долг, который достался ему «в наследство» от предыдущего руководителя в 2016 году. Мы встретились с ним и поговорили о том, какие антикризисные меры привели к этому, а также о ценах на билеты, гастролях театральных звезд в Архангельске, зарплате директора и актерских зарплатах, о критике драмтеатра со стороны худрука молодежного театра Виктора Панова и алкогольной культуре театральных посиделок.

«Директор театра — хранитель, помощник и… хирург»

— Сергей Александрович, расскажите вкратце: директор театра — это кто? Потому что для многих зрителей, я думаю, это такая фигура в тени по сравнению с артистами или режиссерами.

— Директор занимается управлением театра: административным, хозяйственным, финансовым. Я для себя понимание этой должности делю на три составляющие. Во-первых, директор — это хранитель, потому что он получает в ведение театр с определенной материальной базой, художественными наработками и творческим потенциалом. И моя задача — передать следующему директору все это как минимум в том же состоянии, что получил, а еще лучше — приумножить. Вторая роль — помощник. Несмотря на то, что я руководитель и последнее слово за мной, все-таки нужно понимать, что в театральном коллективе на людей не надо давить, а надо создавать для них максимально комфортные условия для творчества. Третья ипостась — это хирург. Она проявляется в кризисные ситуации, когда нужно решить жизненно важную и болезненную проблему. И директор иногда совершает в таких случаях «хирургические» действия, которые могут сперва нести боль и стресс, но затем оказываются во благо для общего оздоровления учреждения. Но лучше до такого не доводить и заниматься грамотной профилактикой.

— Можете за время вашего руководства драмтеатром привести какой-то пример, когда вам приходилось выступать в роли хирурга?

— Далеко ходить не надо — кадровые решения. Когда приходишь в новый коллектив, знакомишься со штатом и понимаешь, с кем по пути, а с кем — нет. В первый год у нас было несколько болезненных кадровых решений. За год мы практически полностью поменяли бухгалтерию, появился юрист. Плюс сделали отдел по работе с закупками, которого ранее не было: все делали без всяких закупок, с единственным поставщиком. Кроме этого, поменяли главного инженера, механика. Со «старыми» кадрами, я понимал, что мы либо получим саботаж поручений, либо административные штрафы. Поэтому позволить им остаться внутри коллектива было невозможно.

«Подвигов лучше не совершать»

— Из той статистики, что вы опубликовали у себя на странице в соцсети на прошлой неделе, следует, что вам удалось избавить театр от долгов?

— В 2016 году, когда я был назначен директором, просроченная кредиторская задолженность театра составляла более 17 миллионов рублей. При этом почти 12,5 миллиона — это был долг по налогу на имущество. Это странно, потому что обычно этот налог выплачивается из субсидии на исполнение госзадания, деньги выделяются каждый год. Значит, до меня эти бюджетные деньги тратили на какие-то другие обязательства. По идее, тогда налоговая инспекция могла наш счет просто арестовать. И первой задачей было справиться именно с этой ситуацией, иначе был бы коллапс — театр не смог бы функционировать. Мы бы смогли выплатить зарплаты, но речи не было бы о том, чтобы финансировать производство новых спектаклей, все средства уходили бы на погашение долга. Причем, я помню, это было лето, то есть не сезон, и заработать сразу на билетах мы не могли. Но получилось найти контрагента, который заплатил нам вперед за аренду сцены на несколько мероприятий. Эта достаточно большая сумма дала театру некоторую отсрочку, время для проведения дальнейших финансовых маневров.

— Вы не могли эти деньги просто попросить из бюджета?

— Если вдаваться в историю, то каждому директору до меня помогали закрывать долги предыдущего директора. Но это не может продолжаться бесконечно. В данном случае была вполне логичная позиция: вот, пришел новый человек, давайте он сначала что-то сделает, проявит себя, а потом уже будет следующий этап с сотрудничеством и помощью. Это нормально, потому что бюджет не резиновый и касается не только культуры и не только театра драмы. И я для себя понимал, что чем серьезнее задача, тем почетнее ее будет решить.

— Сейчас можно сказать, что в плане финансов в театре все нормально?

— Можно сказать, но я это всегда говорю осторожно.

Весь наш коллектив сейчас, конечно, полностью можно назвать героями, потому что мы через это прошли. Самое главное, что кризисную задачу решить можно. Но не менее важно вести дальнейшую стабильную работу. Это не так просто, как кажется. Если дебет с кредитом сейчас сходится, то расслабляться рано. Мы не застрахованы от того, например, что какое-то мероприятие у нас не продастся. Вспомните Сергея Дягилева (театральный и художественный деятель, основатель «Русских сезонов» в Париже. — Прим. ред.), например. Большую часть своей жизни он скрывался от кредиторов, были такие обстоятельства. Хотя сейчас он позиционируется как успешный антрепренер, продюсер. Поэтому да, я рад, что сейчас нет долгов. Но не только с оптимизмом, но и с осторожностью смотрю в будущее. Пребывать в эйфории нет необходимости, надо развиваться, чтобы понимать, что под нами лед твердый, и он уже не сломается.

«Любой спектакль надо рассматривать как инвестицию»

— Недавно вы вошли в десятку лучших театральных менеджеров страны по версии Вахтанговской премии. Вы уже немного говорили о том, приходилось резать как хирургу в кадровых вопросах. Интересно, какие еще ключевые меры вы предприняли, чтобы вывести театр из экономического кризиса?

— Работает самое главное правило бизнеса: чтобы получать доход, надо инвестировать. И любой спектакль нужно рассматривать как инвестицию. Раньше нам выделяли по госзаданию всего один миллион на один спектакль на основной сцене, сейчас дают 6 миллионов на три спектакля. То есть в среднем спектакль стоит 2 миллиона рублей. Нам с главным режиссером Андреем Тимошенко сразу было понятно, что нужно выпускать больше спектаклей и вкладываться в это. И как показал опыт, это была правильная мера. Большое количество премьер, причем разных форматов — камерная и основная сцены, классика и современные пьесы, — привело к тому, что у горожан появился интерес к тому, что происходит в театре.

Это позволило нам повысить посещаемость спектаклей, скорректировать ценовую политику, при этом не уходя в чистое зарабатывание денег, а оставляя театр максимально доступным. Появились в театре дополнительные виды активности: экскурсии за кулисы, читки, встречи с артистами. Я и сам с информационной точки зрения стараюсь быть открытым, постоянно что-то пишу о театре в соцсетях. Считаю, что это тоже привлекает внимание к театру. Сейчас одна из главных тенденций общества — честность и открытость. Еще одна маленькая гордость — это то, что мы не работаем, как многие театры, с новогодними спектаклями по остаточному принципу. Наши новогодние постановки — всегда яркие, масштабные, новые. Поэтому каждый год новогодняя кампания у нас успешна не просто потому, что родители приводят детей в театр из-за того, что надо куда-то детей сводить, а потому что они действительно хотят посетить эти спектакли, и многие посещают не по одному разу.

— Насколько подробно вы обсуждаете деньги с главным режиссером — Андреем Тимошенко?

— У нас с Андреем Николаевичем есть четкое понимание своих функций в театре, но мы смотрим в одну сторону. Между нами все рабочие вопросы решаются вместе. Я полностью доверяю Андрею Николаевичу в кадровых решениях по творческому персоналу, в выборе пьес для репертуара. Я только могу сказать: в такой-то год нам нужно столько-то премьер. И дальше думаем, что будет идти на основной, что — на камерной сцене. Плюс обсуждаем, какие пьесы мы потянем по авторским отчислениям, кого сможем пригласить по гонорарному фонду работать над спектаклями: режиссера, сценографа и так далее, во сколько обойдутся костюмы, реквизит и декорации. Примерные рамки спектакля мы понимаем, цифра доводится до главного режиссера. Один какой-то спектакль при этом как флагманский мы можем сделать подороже, как, например, было с «Гамлетом» — он вышел больше 3 миллионов рублей. В то же время другой спектакль у нас может иметь меньшую смету на производство.

«Цены, которые есть, комфортны для людей»

— Стабильность театра в финансовом плане — что она значит для рядового зрителя? Будет ли повышаться цена на билеты?

— Сейчас в среднем билет на спектакль стоит 491 рубль. Говорить о том, что эта цифра будет расти и что театр от этого не будет доступным — неправильно. Сейчас продажи билетов в театре так устроены, что у нас есть как дорогой сегмент билетов для тех, кто готов их покупать, так и для тех, кто не имеет такой возможности. Те цены, которые есть сейчас, достаточно комфортны для людей. При этом у нас есть скидки. Допустим, многодетным семьям — скидка 50%. Есть льготы для ветеранов. Многие ветеранские организации пишут нам письма, что хотели бы коллективно прийти на постановку и можно ли обеспечить скидку, и мы всегда идем навстречу. На детские спектакли мы цену никогда не повышаем: кроме сезонного повышения цен в новогоднюю кампанию, в остальное время это сумма в 250–300 рублей. При этом у меня жесткая позиция: билет в театр не может стоить столько же, сколько стоит посмотреть фильм в кинотеатре. Кроме этого, ценовой политикой любой театр формирует ценность театра в целом. Об этом тоже не стоит забывать.

— Самый дорогой «местный» спектакль в прошлом сезоне — «Гамлет», а если говорить о привозных постановках?

— Я не буду раскрывать цифр сейчас, хотя все договоры мы публикуем. Наверное, самыми затратными были два проекта: «Балетные сезоны» и гастроли Театра имени Ленсовета. По деньгам это были примерно равные истории, хотя часть расходов покрыли по федеральному проекту «Большие гастроли». Они оказались обе рентабельны с точки зрения спроса у зрителей, да и вообще такие знаковые культурные события для Архангельска. Привезти в наш город режиссуру Юрия Бутусова — это здорово. В этом году осенью мы хотели бы привезти спектакль Дмитрия Крымова, например. В марте свою постановку у нас представит театр «Самовар» из Норвегии, в апреле будет спектакль «Пилигрим. Иосиф Бродский» от театра Vertumn. Будут и другие театры, полный список на этот год появится в марте. Да, мы по-прежнему хотим привозить самых знаковых театральных людей, чтобы и нам самим расти, и зритель наш был искушенным, мог компетентно судить о развитии театра.

«Не могу сказать, что у нас в театре какие-то первоочередные задачи бюджет не решает»

— То, что театру сегодня положено из бюджета — этого достаточно? Или приходится выбивать деньги? Потому что уже достаточно давно появилось ощущение, что культура сегодня — это последнее, на что хотят тратиться чиновники.

— Если вы проанализируете, сколько в регионе ежегодно выделяется на культуру средств, то эта сумма растет. Конечно, все деятели культуры хотели бы, чтобы эту сферу финансировали в первую очередь, потому что это инвестиция в общество, в формирование гражданского сознания. Я не могу сказать, что у нас в театре какие-то первоочередные задачи бюджет не решает. Решает. Я уже говорил, что если раньше мы получали по госзаданию миллион рублей на один спектакль на основной сцене, и по факту этого хватало на полспектакля, то теперь нам дают два миллиона. По субсидии мы также полностью оплачиваем налог на имущество и землю, а также все обязательство по коммунальным расходам, что есть далеко не во всех регионах. Плюс около 55% фонда оплаты труда работников театра финансируются из государственной субсидии. Остальные — это то, что мы сами зарабатываем.

— Сколько вы зарабатываете как директор?

— Вопрос по моей зарплате мне кажется не совсем корректным. Я подаю декларацию, в которой, на самом деле, значится не только моя зарплата как директора театра, можете посмотреть. Я также являюсь индивидуальным предпринимателем, есть бизнес, связанный с барбершопами, я подаю в декларации все свои доходы вместе. Сумма там, на первый взгляд, может показаться кому-то крупной, но надо учитывать, что в декларации показывается общий доход без вычитания расходов бизнеса: аренда, расходные материалы, реклама, зарплата, налоги и так далее.

— А зарплаты актеров в театре растут?

— Да, они повышаются. Когда я в 2016 году пришел, средняя зарплата по коллективу была около 28 тысяч рублей, сейчас в среднем работники театра получают около 42 тысяч рублей в месяц. А у актеров она еще выше. Кстати, вот коллективу можно просто сказать: у нас больше нет кредиторской задолженности. Но ведь они должны понимать, как это на них отражается. Для меня самое важное, что в декабре у нас все получили зарплату до Нового года в полном объеме, и в том числе получили хорошие годовые премии. То есть они смогли на себе воочию почувствовать финансовое оздоровление учреждения.

«Спектакль может не нравиться — это нормально»

— Вам самому какие спектакли больше нравятся: классика или эксперименты?

— Когда делают эксперимент ради эксперимента, когда хотят показать обнаженку ради обнаженки, ради китча или какой-то безыдейной игры со зрителем, мне это не нравится. И в классике, когда бывают постановки «музейные», где актеры просто говорят какие-то реплики в декорациях некого времени или эпохи без понимания зачем, мне тоже не импонирует. Независимо от формы и содержания важно, чтобы в спектакле до зрителя доносилось какое-то послание, чтобы было понимание, ради чего, чтобы была рассказана история. Провокации ради провокации не приемлю, чем, кстати, порой грешит наш авангардный экспериментальный театр, особенно молодые режиссеры. А что за провокацией-то скрывается? Как она должна повлиять на человека?

— Ходите ли вы смотреть постановки у конкурента — в Архангельский молодежный театр?

— Давно не был. Но не потому, что не хотел бы сходить, а просто есть много дел и забот, нет времени — его всегда меньше, чем хотелось бы.

— Как относитесь к тому, что художественный руководитель молодежного театра Виктор Панов частенько публично не совсем лестно высказывается о спектаклях в репертуаре вашего театра, в целом критикует драмтеатр?

— Если Виктор Петрович нас ругает, то, может быть, мы двигаемся в правильном направлении? (Улыбается.) Мы честно отдаемся служению театру, все наше внимание сосредоточено именно на нашей работе. Есть афоризм: «В мое отсутствие они могут меня даже бить». Заслуженно это или несправедливо — позвольте решать не мне. Я считаю, что театры разные важны, театры разные нужны. Молодежный театр — это здорово, у них есть своя ниша и свое направление, которое они развивают очень хорошо (это доказывает хотя бы то, что один из их спектаклей номинирован сейчас на «Золотую маску»). Они молодцы еще в том плане, что в тот момент, когда театр драмы был не в лучшем состоянии, пановцы держали статус города Архангельска как театрального города. Сейчас, я думаю, наш театр тоже дает высокое качество, в том числе и с художественной стороны.

— Да, но одно дело, когда «не понравился» напишут зрители в отзывах в соцсетях, часто это действительно вкусовщина. Но, я думаю, совсем другое — когда это говорит опытный театральный деятель. Разве не влияет на имидж такая критика?

— Не соглашусь, что влияет на имидж. Могу здесь сказать только одно: мы с главным режиссером, с труппой договорились, что обращаем внимание на себя и не будем как-то оценивать своих коллег в других театрах. Нам есть чем занять свои ум и время, кроме выяснения, что может называться искусством, а что нет. В сфере культуры, я считаю, мы все находимся на одной стороне баррикады и должны уважать друг друга и мнение друг друга, даже если не согласны. А враг у нас один — невежество.

«Мы не развиваем культуру алкогольных посиделок в театре»

— Еще несколько лет назад, я помню, некоторые артисты драмтеатра позволяли себе в состоянии подпития эпатировать публику. Вы как-то боролись против пьянства в актерской среде?

— Сейчас таких дисциплинарных проблем нет. Актеры и вообще все в коллективе знают, что за любое нарушение дисциплины их ждет взыскание: выговор, лишение премии и все рычаги, которые есть в трудовом законодательстве. Если раньше кто-то об употреблении спиртного на работе промолчал, руководству не сказал, а из-за этого случился форс-мажор, неприятная для театра ситуация, то сегодня мы таких ситуаций избегаем. Не так давно один сотрудник, не актер, выпил на рабочем месте. В итоге мы не стали его увольнять по статье, а просто распрощались по соглашению сторон. С моей стороны это не эмоциональная история, личной неприязни к человеку нет, но он отвечал в театре за определенные компетенции, область, в которой мы себе не можем позволить такие поступки. Сейчас в коллективе достаточно осознанные люди. У современного поколения артистов, в возрасте 30–40 лет и моложе, вообще другое отношение к алкоголю и вредным привычкам. Если раньше спиртное было какой-то отдушиной, наверное, для актера, то сейчас я замечаю, что отношение к этому изменилось. Внутренняя осознанность даже больше играет здесь роль, чем какие-то административные меры. Мы сами с Андреем Николаевичем (Тимошенко, главный режиссер. — Прим. ред.) не развиваем культуру алкогольных посиделок в театре: у нас бывают фуршеты после премьер, но скромно, без излишних возлияний, зато с живым караоке.

— Пару лет назад вы набирали молодых талантов в Архангельске для обучения в Щукинском театральном училище. После окончания обучения они пополнят труппу театра?

— Да, семь человек сейчас учатся уже второй год, и у них в договоре прописана обязанность после окончания отработать у нас пять лет. Андрей Николаевич с ними держит связь, видится в Москве, в Архангельске они приходят на спектакли. И пока все горят желанием работать у нас, и мы всех ждем. Целевой курс молодежи мы должны набирать, это ключ к безболезненному решению проблемы смены поколений.

«Об этапе с голодовками и золотыми парашютами надо забыть»

— Куда, по вашим ощущениям, вы ведете драмтеатр — каким он видится в будущем вам как руководителю?

— Театр должен стать в ближайшие несколько лет одним из самых высокотехнологичных театров России. Это касается не только машинерии, которая и так у нас достаточно высокого уровня, но и цифровизации. Цифровые технологии позволят нам делать качественные видео, запускать прямые трансляции спектаклей. Надо быть еще более открытыми, чтобы, например, люди, которые живут не в Архангельске, а в любом уголке мира, тоже могли увидеть наши постановки. Петровский парк я вижу в будущем как место еще большего притяжения для горожан и туристов, примером, как можно и нужно создавать комфортную городскую среду. В самом здании театра мы уже освоили несколько пространств: основная, камерная сцены и фойе второго этажа, где тоже мероприятия проходят, а еще есть средний формат. В 2020 году мы будем заниматься оснащением «Абрамовского зала», превратим его в еще одну полноценную площадку для показа спектаклей. Планируем закупить телескопические трибуны на 256 мест для показов в среднем формате. Средний формат — это когда зрительские кресла стоят с обратной стороны сцены, а занавес как бы становится задником. Мы сейчас являемся успешным региональным театром. И это нужно осознавать каждому сотруднику: от дворника и уборщицы до директора. Был период, когда все думали, что наш театр драмы — проблемный, он с долгами и конфликтами, голодовками, скандалами и золотыми парашютами. Сейчас этот этап пройден, о нем надо забыть. Это важно для дальнейшего развития, для реализации амбициозных целей.

О том, что будет с территорией Петровского парка возле областного театра драмы, читайте подробнее в материале 29.RU.