«Расходы на науку мизерные»: поговорили с актером «Кибердеревни» про технологии в кино и реальной России

Фантастическая комедия «Кибердеревня» (12+) стала одним из самых популярных российских сериалов прошлого года. Приключения марсианского фермера Николая (в прошлом — гениального изобретателя с Земли) происходят в будущем, где высокие технологии соседствуют с типичными российскими реалиями — условно говоря, «Любовь и голуби» соединяется здесь с «Черным зеркалом».

Сериал появился из коротких роликов на Youtube, снятых создателями для самих себя, а затем вырос в масштабный проект со своей вселенной и фанатами. И, как утверждает исполнитель главной роли Сергей Чихачёв, съемки не ограничатся одним сезоном. Мы узнали у актера, как связана «Кибердеревня» со старой советской фантастикой, какого он мнения об освоении космоса в наши дни и что думает о контактах с внеземными цивилизации.

Сергей Чихачёв — актер с большим опытом, но внешне не примелькавшийся. Он работал сценаристом, журналистом, режиссером, а также очень известен как актер дубляжа. Слышать его голос вы могли в популярных фильмах — например, он говорит за Арнольда Шварценеггера в «Терминатор: Генезис» или за Альтрона в «Мстителях». Еще больше его голос востребован в компьютерных играх. Far Cry, «Ведьмак», Diablo III, World of Warcraft, Assassin’s Creed — вот лишь несколько самых известных, над адаптациями которых работал Сергей. «Кибердеревня» на фоне предыдущих работ Чихачёва — большой шаг в сторону известности. Грубо говоря, теперь люди легко узнают его в лицо.

— Сергей, чувствуете ли вы сейчас, после съемок в сериале, что стали настоящей звездой?

— Нет, звездой я себя не чувствую. Знаю, что меня стали больше узнавать — я это вижу, это глупо скрывать. Но я к этому отношусь очень спокойно. Возможно потому, что мне поздно как-то от этого возбуждаться. Если бы мне было 20 лет, и все бы такие: «Ой, это же вы!», а я такой: «Да, это же я!» …А мне сейчас 50, и всё, что я хотел, я сделал или делаю.

Когда попадаешь в публичное поле, всё время сталкиваешься с оценками себя. Сейчас у всех есть интернет, и реакция на любую твою озвучку, роль, выступление в прессе — мгновенная. Все эти реакции делятся на положительные, что хорошо и приятно, и отрицательные, когда тебя возят мордой по асфальту — за дело или нет. Может быть, я просто привык не сильно расстраиваться, когда возят мордой, это уже как броня. Я пытаюсь извлечь из этого [пользу]: могу ли я из лимона сделать лимонад, могу ли я что-то поправить в работе? Бывает, что где-то плохо сыграл, где-то что-то не то сказал. Но глубоко, в самое сердце, меня это не поражает. Так что нет — я адекватный, обычный человек.

— Стали ли вас чаще звать на фестивали и публичные мероприятия после выхода «Кибердеревни»?

— Да, я с удовольствием езжу, когда могу, когда график позволяет. Считаю, что организаторы подобных фестивалей, таких как «Белый июнь», — это прямо подвижники. Это то, что я ценю в жизни больше всего: они делают что-то на ровном месте. Там, где ничего не было, они взяли и сделали фестиваль: такой, сякой, пятый, десятый. Они большие молодцы, потому что создавать — это то, ради чего человек, на мой взгляд, находится на земле.

Я езжу с большим удовольствием, потому что это хорошая возможность повидаться [с поклонниками]. Мы же не в абстракцию работаем, ты работаешь для кого-то. Иначе можно просто сидеть дома и играть роль у зеркала. Я знаю, что есть зрители, и это очень помогает психологически. Мы своей работой делаем жизнь того человека, кто нас смотрит, кто играет в игры, чуть легче на какое-то количество времени. Он может уйти из реального мира, где есть проблемы, где на работе один геморрой, на учебе — другой, дома не всё хорошо, или с родителями разлад, или что-то еще, не знаю… собака болеет. Упал, в конце концов, в грязь! В общем, много проблем. И кино, и мультики, и игровой мир дают возможность уйти в другую реальность.

Раньше вся фантазия была только в башке, как у детей маленьких, которым дай палочку — и это уже сабля. А здесь тебе даются такие «художественные костыли». Смотри, какой мир нарисован — ныряй, уходи от реальности. И возможность переходить из реальности в реальность — это очень ценная штука, мы разгружаемся психологически. Мы находимся там, где нам нравится, где нас захватывает.

— Со сцены вы сказали, что считаете Архангельск крестным городом «Кибердеревни». Расскажите поподробнее, в чём между ними связь?

— Мы с режиссером Сергеем Васильевым, который придумал и снял первый ролик и делал этот сериал, познакомились на съемках картины «Деструкторы». Это короткометражка, детское смешное кино на полчаса. Нас свел вместе Игорь Короткий — это режиссер, он уроженец Архангельской области. Кстати, именно у него я выучил слово «отворотка» вместо слова «поворот» — я в курсе, что у вас так говорят. Когда Игорь объясняет дорогу, мне проще попросить его нарисовать, чем [понять] со слуха.

Если бы не Игорь, мы бы с Васильевым не встретились и «Кибердеревня» была бы как минимум другой. Ну он и без меня бы ее снял наверняка с кем-нибудь еще, но я очень рад, что в проект попал я. И Архангельск в этом смысле — крестный город. Я Архангельску хотел бы передать большое спасибо за такое вмешательство в кинематограф. И Игорю Короткому — он сейчас уехал из Москвы назад в Архангельскую область, живет где-то ближе к Котласу. Я спрашивал, не можем ли мы с ним встретиться поужинать, но [между нами] много сотен километров, одним днем не успеем. Так что, Игорь, мы, видимо, увидимся где-то еще.

— Вы родились в СССР в 70-х годах. Задела ли вас мечта о покорении космоса, увлечение фантастикой тех лет? Что вам нравилось из тех фильмов и книг?

— Я вырос на [Аркадии и Борисе] Стругацких, люблю научную фантастику. А вот фэнтези мне совсем не заходит как читателю. Я читал всех Стругацких, начиная с детства, и перечитываю их до сих пор. Это, на мой взгляд, одни из самых недооцененных писателей мирового уровня. Принято считать, что это легкая литература, фантастика — для детей, подростков или каких-то особых любителей сай-фая. Но и Стругацкие, и в меньшей степени Иван Ефремов, и Александр Беляев в своем гуманистическом посыле, и особенно Стругацкие в своем мастерстве драматургии — это великие писатели мирового уровня. Пусть легкость жанра тут никого не обманывает.

Поэтому я очень люблю Стругацких, многое я знаю просто наизусть! Когда я учился в МГУ на первом курсе, цитатами из «Понедельник начинается в субботу» и «Сказки о тройке» мы общались с друзьями, и до сих пор общаемся. Это бессмертные шедевры на все времена.

Что касается космоса, то моя мама заканчивала МЭИ (как и отец, и моя сестра). Она работала в Особом конструкторском бюро МЭИ — это было «королёвское» ОКБ. Она всю жизнь занималась запуском ракет в космос, много раз ездила в командировки на Байконур, была знакома и с Сергеем Павловичем Королёвым, и с академиками Котельниковым и Богомоловым — это были ее непосредственные руководители.

Космонавты делились на две части. Были военные — это летчики, Гагарин, Леонов, Комаров. И были гражданские специалисты — это инженер Феоктистов или врач Беляев, то есть те, кто летал в космос выполнять задачи по своему профилю. Мама как раз работала с гражданскими специалистами. Это я к тому, что, когда я рос, я бывал у нее на работе.

У нас был дома такой подарочный комплект почтовых открыток — мама принесла с работы. Наверное, три десятка открыток, на каждой фотография космонавта с фамилией. И я годам к десяти знал всех космонавтов по имени-фамилии и в лицо, потому что это было вместо иконостаса. Как футболисты — у нас [дома] футболистов не было, а космонавты были. Для меня это близкая и совершенно естественная штука. Ко всему, что касается освоения космоса, я отношусь не только как к части истории страны, а как к части истории семьи и части своей жизни.

— Сегодня вы чувствуете такой же подъем интереса к освоению космоса или нет?

— Я с большой любовью отношусь к этой отрасли науки, и мне очень жаль смотреть на… скажем так, отсутствие должного развития ее в последние пару-тройку десятков лет. Это касается не только космонавтики, но и всех отраслей науки — прикладной и теоретической. На мой взгляд, это губительно для страны в далекой перспективе. Потому что когда у тебя есть программа «100 храмов» — такая программа действует в Москве, — то ты рассчитываешь, что у тебя всё население будет через 100 лет, в общем-то, заниматься только религией и обслуживанием религии.

У нас нет ни одной программы «100 НИИ», такая мне неизвестна. Федеральные целевые программы и вообще расходы на здравоохранение, науку — мизерные, по сравнению с расходами на оборону, армию, силовые структуры и так далее. Есть такой перекос в последние пару десятков лет — он четко виден в бюджетах ежегодно. Поэтому в космосе, на мой взгляд, как и в других отраслях, мы развиваемся меньше, чем надо бы.

Если в конце 50-х, в 60-е, страна была нацелена в космос, то сейчас она туда уже не нацелена, а просто доедает советское прошлое — по ресурсам, по системам, по мозгам, по ученым, по финансированию. И в перспективе — ну жаль.

— Но в последнее время в искусстве появляются новые фильмы о космосе, фантастическом будущем. Та же «Кибердеревня», недавний «Сто лет тому вперед», за рубежом — сериал «Задача трех тел». Могут ли они повлиять на развитие?

— Мне это не кажется связанным с развитием страны. Тем в искусстве — фиксированное количество. Если мы возьмем весь мировой кинематограф, то так или иначе уникальных новинок там мало. Сейчас трудно удивить какой-то новой темой. «Кибердеревня» — это оригинальный мир, это не калька с другого мира, а наша, российская, придуманная история — я за это очень благодарен автору Сергею Васильеву.

Но мне кажется, когда автор придумывает историю, он не опирается на какие-то глобальные вещи: «Мне кажется, надо устремиться в космос!» Это то, почему ты не можешь делать культуру по приказу сверху.

Удобрение для этого — финансирование. Финансирование всего: театральной культуры, фестивалей — система помощи молодым режиссерам, писателям, музыкантам. Деньги — это такой навоз или хорошее удобрение для культуры.

Заметим, что все современные шедевры мирового кинематографа или мировой литературы, если взять XX и ХХI век — это хорошо унавоженная деньгами почва. В Голливуде финансы не государственные, они там частные. Или Болливуд в Индии — огромная структура, они богаче Голливуда по объему фильмов, денег и так далее, но просто локальнее по прокату. Если «унавозить» нашу почву, то рано или поздно здесь тоже вырастут отличные побеги.

— Не находите, что «Кибердеревня» по-своему, но всё-таки продолжает традиции старой фантастики, о которой вы говорили?

— Продолжает, вы правы. Сергей Васильев, как и я, читал и Стругацких, и Лема, и Ефремова. Мы одинаково любим картину «Кин-дза-дза». Для меня это, пожалуй, отечественный фильм № 1. Я его посмотрел десятки раз — от того момента, когда мне было 10 лет, до сегодня, когда мне 50. Он для меня как луковица: каждый раз ты находишь внутри какой-то новый слой [смысла], который раньше не замечал.

Это касается всей творческой группы сериала — мы читали и смотрели примерно одно и то же. И вы, полагаю, обратили внимание, что по своему посылу «Кибердеревня» — это история добрая и гуманистическая. И я очень этому рад. Она про доброту, про созидание, про то, что человек человеку никакой не волк, а, наоборот, друг. Про то, что мы должны смотреть в будущее и строить, а не смотреть в прошлое и разрушать. И в этом смысле я искренне надеюсь, что мы работаем в той же гуманистической традиции, которая была в отечественной фантастике.

— Аркадий Стругацкий, несмотря на все его книги, признавался, что не считает реальной возможность существования инопланетного разума. А как по-вашему, стоит ли надеяться на встречу с инопланетянами?

— Я не надеюсь, я уверен, что не встретим! Если инопланетяне хоть вот на столечко, хоть на долю мизинчика разумны, они сюда не сунутся, я вас уверяю. Они прилетят, посмотрят, подумают: «Да ну их», — и улетят обратно.

То, что во вселенной есть другие формы жизни, просто по теории вероятности — да, есть. Это миллиарды лет [пути], какое-то невообразимое количество материи, только в том виде, которая известна нам. А еще, очевидно, есть материя и измерения, которые нам неизвестны. Поэтому различные формы жизни — да, они где-то есть, я в этом убежден. Это как религия, как существование бога — это неопровергаемо. Но встреча — нет, не будет встречи. Будут только те инопланетяне, которых мы придумаем сами.

А потом, что мы им предъявим? Вот, допустим, прилетели инопланетяне. Избавились ли мы от эпидемий? Нет, одна закончилась только что. Избавились ли мы от войн? Нет — многие войны идут сейчас. Избавились ли мы от голода и нищеты? Нет, многие миллиарды голодают. В общем, нам нечего им предъявить пока что, кроме отдельных физлиц. Так что, думаю, не встретимся в ближайшие 50 тысяч лет.

— Вы озвучивали «Терминатора», а в «Кибердеревне» главный злодей — искусственный интеллект. Стоит ли нам бояться порабощения ИИ или хотя бы лишения рабочих мест?

— Потеря рабочих мест — да… Но я не считаю, что это плохо. Это не означает, что условные роботы или условный ИИ крадет у кого-то работу. Есть роботы-пылесосы, которые продаются в магазинах. После того, как вы купили его, он отнимает работу у уборщицы. Или возьмем стиральную машину. В общем-то, это робот, пока еще без манипулятора, который может достать белье, но я уверен, что эта штука не за горами. Когда ты загружаешь грязное, а достаешь через полчаса чистое и сухое, согласитесь, это магия! Расскажи об этом 200 лет назад любому архангелогородскому крестьянину — вас бы посадили на кол за ересь. Вот это искусственный интеллект, который отнял работу у прачек — они стирали на камнях щелоком, стоя по колено в ледяной воде.

Значит искусственный интеллект и роботы не отнимают работу. Мы им делегируем какую-то работу, которая нам, заметим, сама неприятна или очень трудоемкая. А человек в это время может заниматься чем-то другим, более полезным.

Что касается восстания искусственного интеллекта. Послушайте, во всей фантастике, будь то «Терминатор» или «Кибердеревня», не предусмотрена одна степень защиты, которая вообще-то существует. Берешь, из розетки выключаешь его, и всё. У них нет источников самостоятельного питания! Поэтому нам достаточно проследить, чтобы любой робот просто не имел доступа к самостоятельному производству энергии. И тогда мы с ними справимся, будьте покойны. Вот когда они сами начнут добывать энергию — тут я бы напрягся.

С другой стороны, чем хорош ИИ? Это, по сути, пакет компьютерных программ с алгоритмом самообучения. Там всегда будут какие-нибудь баги, какие-нибудь бэкдоры, где можно хакнуть это всё. Но раз они самообучаются, рано или поздно придут к тому же, к чему и мы, люди. Недавно новость прошла по всем телеграм-каналам, про робота, который покончил с собой. Я думаю, что для них эта опасность гораздо ближе, чем их восстание для нас. Они поймут, как здесь всё устроено, и просто покончат с собой. А мы — люди, у нас стойкая психика, мы здесь продолжим жить в любых, даже самых тяжелых обстоятельствах.

— Такой вопрос от наших читателей: в чем отличие киберлюбви от обычной человеческой любви?

— Киберлюбовь, понимаете, она уязвимая. Она подвержена не только обычным любовным пертурбациям, но еще и разного рода киберопасностям: вирусы, DDoS-атаки. Киберлюбовь опаснее, товарищи! Но она, получается, долгосрочнее. А обычная любовь — у нее обычные опасности. Поэтому мы отдаем предпочтение ей, я считаю.

— Ждать ли продолжения «Кибердеревни» в обозримом будущем?

— Во-первых, готовится спин-офф, который, я надеюсь, выйдет в эфир уже в этом году. Это ответвление от самой истории, подобно тому как мы делали на Youtube ролики про кибербольницу, кибермилицию, киберпоезд и так далее.

А летом мы должны начать съемки второго сезона «Кибердеревни» — 8 или 10 серий. Если всё будет в порядке, в этом году у нас будет съемочный период, потом будет постпродакшн, а в 2025 году он выйдет.

— Какие изобретения вашего персонажа Николая больше всего вам запомнились? Что бы вы хотели перенести из «Кибердеревни» в нашу реальность?

— Мне очень нравятся березки, которые генерируют энергию. Я заезжаю на заправку и вижу, сколько стоит топливо — каждый месяц, собака, всё больше! Вот видите: у меня седина? Я седой, потому что смотрю на ценники на заправке, да и вообще везде. Источник дешевой и доступной энергии мне очень нравится в «Кибердеревне».

Еще мне очень нравятся голограммы во всех видах, потому что они могут создавать любую дополнительную реальность. Ты можешь даже людей заменять, создавать видимость чего-либо. Это просто красиво.

Еще Николай, как мы видим, здорово преуспел в органической химии. Помните, он добавлял в пищу семье «черезнехотин», чтобы управлять ими? Он, оказывается, в этом плане отчасти негодяй и манипулятор. Но только отчасти — он хотел как лучше. Пока что эта линия заглохла, но мне она очень интересна: какие вещества Николай еще придумал? Во втором сезоне, возможно, я узнаю ответ.

— Что, на ваш взгляд, важнее для актера — талант или подготовка?

— Очень хороший и сложный вопрос. Талант — это, безусловно, № 1. Я сейчас вспоминал имена артистов, у кого безусловный талант с рождения, с детства… Владимир Высоцкий же не готовился, не продумывал, как он будет писать и исполнять песни. Он просто их писал и исполнял. И этого таланта, заложенного в нем природой, хватило на невероятно яркую, просто комическую судьбу.

Это касается и Олега Даля, у которого был невероятный талант, но который, по отзывам современников, не очень любил репетировать и готовиться. Особенно ярко это отсутствие подготовки видно в кино, потому что в театре ты можешь репетировать месяцами спектакль, а в кино тебе никто времени не дает — разбирай себе роль дома, а потом приходи играй. И Олег Даль это делал феноменально. Если господь нес таланта на десятерых, а забрал ты один, то, наверное, ты можешь не готовиться, работать и прожить на нем нормальную творческую жизнь.

Если же таланта не столько, сколько у Высоцкого и Даля, то подготовкой, кропотливой работой и репетициями можно всё равно достичь очень многого. Это просто такой бэкдор — для тех, кто вынужден дорабатывать вот таким трудом. Если финальная точка — успех у слушателей, зрителей, то мне кажется, что тогда талант — это примат, а подготовка — такая вторая тропинка. Это длинный тернистый путь, но и им если пойдешь, то куда-то тоже придешь.

— А применить к себе эту схему можете?

— Как же я себя-то оценю? У меня схема простая: есть работа — я ее делаю. Мне предлагают проект: «Давай делать вот это». Я смотрю и говорю: «Давайте». Или говорю: «Нет, я занят». Я не исхожу из целеполагания и никогда не исходил. Мне нравится то, что я делаю. Мне нравится озвучка, я очень люблю играть роль и озвучивать голосом. Мне нравится играть перед камерой, когда снимают. Но и в том, и в другом случае у меня нет цели, например, стать знаменитым.

Я делаю потому, что получаю от этого невероятное удовольствие. На мой взгляд, это главный критерий для того, чем человек занимается в жизни. Кем бы он ни работал: оперирует ли он людей в больнице, варит ли он сталь на производстве или выращивает кабачки. Это старый закон: если ты занимаешься любимым делом — ты ни дня в жизни не работаешь.

На фестивале «Белый июнь» также прошла творческая встреча с Джоханной Росс-Фрезер, внучкой Евгении Фрезер — автора книги «Дом над Двиной». Джоханна впервые прилетела на родину бабушки из самой Шотландии, чтобы обсудить выпуск второй части романа в России.

В прошлом году на фестиваль в Архангельск приезжали актеры сериала «Король и Шут» — Константин Плотников и Владислав Коноплёв. Они рассказали о том, насколько сериал отражает истинный дух группы, ответили на критику образов Князя и Горшка, а также поразмышляли о будущем российского кино.

Также в Поморье снимали сериал «Как Деревянко Ломоносова играл — над ним работали в Холмогорском округе и в Архангельске. Также мы показали, какие узнаваемые виды Архангельска и области попали в несколько серий киносериала.