Родился без руки и ноги. Чего добился мальчик, брошенный мамой в роддоме

Первые минуты, дни и годы жизни были у Максима не очень счастливыми. Со своим появлением на свет он поспешил на целых два месяца: родился в тридцать недель, с весом всего 1,2 килограмма.

Почти сразу после рождения мальчик потерял мать: женщина, которая подарила ему жизнь, написала отказную. Максим родился без руки и ноги. Одна из ножек была укорочена наполовину от нормы, по какой-то причине остановившись в развитии еще во внутриутробном периоде, рука прерывалась чуть пониже плеча. Это и стало причиной отказа, которую биологическая мама указала в заявлении. Делала ли она УЗИ во время беременности, знала ли, что сын родится таким — неизвестно.

Врачи спасли недоношенного малыша, выходили его и передали в специализированный дом ребенка. Там Максим и прожил два года вместе с другими малышами, от которых также отказались из-за того, что они родились не такими, как все. Историю Максима рассказывают наши коллеги с Е1.RU.

Однажды в июне 2011 года на екатеринбургском телеканале показали сюжет из дома ребенка. Героем новостей был двухлетний мальчик Максим без руки и ноги.

В тот вечер в квартире у Вячеслава и Инны Михайловых телевизор работал фоном, но трогательный и тяжелый репортаж сразу зацепил их внимание.

— Смотрела, а в голове вихрь мыслей. Думала: ну какое будущее ждет этого ребенка в детском доме? — вспоминает Инна Михайлова. — Вспомнила, как в детстве сама пять лет прожила в интернате. Попала туда из-за тяжелой, прогрессирующей формы сколиоза, в домашних условиях остановить развитие болезни было уже невозможно. По медицинским показаниям мы там жили круглосуточно, отпускали домой только на каникулы. Болезнь в итоге остановили, но мне там было очень тяжело и одиноко, помню это ощущение, когда ты никому не нужен. Пока шел сюжет, в комнату зашла старшая дочь, ей тогда было 17. Я сказала: «Представляешь: мальчик, нет руки, нет ноги, мама оставила». Она досмотрела и молча ушла. Муж тоже в этот момент был в комнате, посмотрел сюжет, но ничего не сказал.

В следующие два дня Инна вспоминала историю мальчика, рассказанную журналистами, а в понедельник Вячеслав позвонил жене на работу.

— Слава сразу, с ходу сказал: «Я нашел этого ребенка. Если ты хочешь, мы можем съездить на него посмотреть», — вспоминает Инна. — Мы ничего с ним до этого не обсуждали, каждый думал про себя, но мы почувствовали друг друга. Дома сказали дочке: «Помнишь того ребенка? Мы решили его усыновить». Она ответила: «Я знала, что вы так решите».

Все вместе поехали в опеку.

— С нами там поговорили очень строго, но сразу разрешили поехать в детский дом, познакомиться с Максимом, — говорит Инна.

Максиму на момент первой встречи было чуть больше двух лет. Он не ходил, только ползал. Вторая, здоровая нога была настолько слабой, что он не мог стоять на ней. Говорить мальчик не умел, и в тот момент было неизвестно, появится ли речь. Врачи в медицинской карточке написали, что интеллект сохранен, но родителям честно сказали, что в этом не уверены.

Но Инна и Вячеслав, отправляясь знакомиться, уже твердо понимали, что едут не просто «посмотреть», а точно заберут мальчика в семью. Их старшему сыну Феде тогда было три года.

Пока семья собирала нужные документы на усыновление Максима, им разрешили навещать мальчика. Вот как вспоминает об этом Вячеслав:

— Сначала меня предупредили, что мужчин он никогда не видел, привыкнет через месяца два, не раньше. А Макс пошел ко мне на колени уже на второе наше посещение. Мы приезжали, брали его, а к нам тут же подбегали другие дети и не отходили от нас. У всех была какая-то инвалидность: у кого-то ДЦП, у кого-то ментальные нарушения. Но они все понимали, что мы приехали к Максиму, а не к ним. Мы уходили, они провожали нас. Это было очень тяжело. Только одна мысль: скорее бы забрать Максима и поставить блок [на эмоции].

Когда супруги приезжали в дом ребенка, то как могли помогали девушкам, которые работали с этими детьми. Сотрудники там были очень отзывчивые, но их было всего двое на 20 детишек. При этом Максима научили есть самостоятельно, и это было уже начало.

В те годы процедура усыновления была проще, чем сейчас. Курс в школе приемных родителей был желательным, но не обязательным условием. Все документы оформили быстро, и Максима забрали домой. Родители Инны и папа Вячеслава (мамы уже не было в живых) уже по факту узнали о том, что у них появился еще один внук. Это решение они поддержали, и мальчик стал для них таким же родным, как старшие внуки.

Первое время Максим был тих и покладист.

— Безэмоциональный. Поставишь, попросишь: стой. Стоит. Видимо, настолько этот мир был ему непонятен, так настораживал, что он считал: безопаснее будет так, — рассказывает Инна. — Обычные домашние дети, проснувшись ночью, начинают плакать, этим плачем зовут родителей. А тут ночью зайдешь в детскую комнату проверить, а Максим сидит на кроватке и беззвучно плачет.

А Вячеславу запомнился такой случай:

— Нам нужно было пройти обследование в областной больнице. Ждем очереди у кабинета, я ношу его на руках и вдруг слышу от кого-то в коридоре: «Что у вашего ребенка с глазами?» Я встревожился: что случилось? Женщина мне отвечает: «У него взгляд старика»…

В первый раз родители услышали смех Максима через месяц после того, как он стал жить с ними. Но говорить он не торопился. Молча открывал мир, которого он раньше не видел: удивлялся густой траве в парке, трогал ее, завороженно наблюдал за полетом птиц в небе, внимательно слушал песни, которые пела мама перед сном.

Со старшим братом они сразу стали лучшими друзьями. Федя был как локомотив для Макса, он тянулся за ним, повторял, развивался, наверстывал упущенное. После адаптации Максим ожил, раскрылся его настоящий характер: сильный, импульсивный, живой, упрямый. Тогда родители по полной прошли все сложности воспитания малышей-погодков.

Первые шаги Максим сделал в три года. Чтобы установить протез, Инна с сыном несколько месяцев лежали в петербургской больнице, в одном из крупных федеральных медицинских центров. Там подготовили к протезированию и сделали нужную операцию. По рентгеновским снимкам выяснилось, что у мальчика, оказывается, был самозаживший перелом ноги. Возможно, это случилось при родах. Если бы с ним рядом была мама, такую травму бы вряд ли пропустили. Но случилось то, что случилось — главное, что ногу все-таки исправили.

Появление младшего сына изменило жизнь семьи. Инна до этого работала креативным директором в рекламной компании, но ей пришлось уволиться, чтобы первое время сидеть с Максимом.

Сейчас родители признаются, что для них это было непростое время.

— Это было наше спонтанное решение. Вдруг нас стало больше, появился еще один ребенок, но денег стало в два раза меньше, ведь работал только я, — объясняет папа. — А тут такой ребенок, с проблемами, которые надо решать: то лететь с ним, то ехать в другое место, платить то там, то здесь. Но мы прошли это. Как-то в Кургане [в НИИ Илизарова] мы консультировались с врачом. Она говорила, что можно попробовать сформировать ногу до нормальной длины. Да, кость, которой нет, конечно, не вырастет, но ту единственную кость, которая есть, можно дорастить.

Для этого требовалось провести шесть-семь операций, по одной в год — и все эти годы ребенок должен был жить в больнице под контролем врачей. При этом результат непредсказуем: чем больше удлиняются кости, тем меньше подвижности в суставах.

В итоге родители представили, что их ребенок всё детство проведет в изоляции, и отказались от операций. Решили: пусть сын сам после 18 лет примет решение, тем более медицина со временем развивается.

Максима отдали в обычный детский сад, отказавшись от специализированного садика. Это был принципиальный момент: ребенок должен быть рядом с обычными детьми. Сейчас родители очень тепло вспоминают сотрудников и воспитателей того садика.

Максим полностью догнал сверстников в развитии. Интеллект у него оказался полностью сохранен. Причина задержки развития была простая — педагогическая запущенность, которая, к сожалению, часто бывает у детей, живущих в казенных учреждениях.

В три года Максим стал заниматься плаванием. Вячеслав вспоминает, как врачи сказали им: «Плывет — значит, живет».

— Они имели в виду не физическую жизнь, а то, что жить — значит быть полноценным. Так будет гармоничное развитие тела, закалится характер, — объясняет папа.

В бассейн Максим попал с большим трудом. То, что для обычного здорового человека элементарно (выбираешь бассейн по соседству, покупаешь абонемент — и вперед), для ребенка с ограниченными возможностями десять лет назад было почти невозможно. Все руководители спорткомплексов в нашем городе наотрез отказывались принимать к себе мальчика не такого, как все. Видимо, боялись брать на себя ответственность, ведь опыта работы с такими детьми не было.

Родители искали возможности, подключали знакомых и в итоге победили. Максим научился плавать. После его зачислили в детско-юношескую спортивную школу «Виктория». Он участвовал на городских соревнованиях с обычными здоровыми детьми. Отстающим никогда не был, показывая результат где-то посередине.

Мы в гостях у наших героев. Старшая дочка выросла, переехала в Москву, а Инна, Вячеслав и два их сына живут в просторной квартире, в доме старой постройки. На диван рядом с Максимом прилегли домашние любимцы в полном сборе: два красавца-кота и три собаки, пудели и такса, ласковые и общительные.

Папа Максима по образованию — инженер-автомеханик, его работа связана с детьми-инвалидами. Он — совладелец компании по изготовлению изделий для восстановительной детской медицины. С Инной он уже 34 года.

Максиму сейчас 13 лет. Когда-то он начинал тренироваться вместе с братом, но Федор плавание бросил, выбрал баскетбол в школьной секции, а Максим увлекся. Сейчас он выполнил норматив кандидата в мастера спорта по плаванию. Успешно учится в седьмом классе гимназии. Еще одно увлечение — футбол, но играет он только во дворе: врачи не очень одобряют эту игру, беспокоясь из-за возможных травм.

Кстати, с Максимом и всей его замечательной семьей мы познакомились благодаря другой нашей героине — Оле Долгошеевой. Мы рассказывали о талантливой девочке-спортсменке с киберпротезами вместо ног. Максим и Оля занимаются у одного тренера. Наталья Завьялова — единственный в Екатеринбурге специалист, который тренирует детей с поражениями опорно-двигательного аппарата.

Наталья Сергеевна — первый тренер Максима. Десять лет назад она бесплатно в свой обеденный перерыв учила мальчика плавать в маленькой детской чаше спорткомплекса «Урал». Потом ушла из обычного детского спорта в школу паралимпийского и сурдолимпийского резерва. Ольга и Максим — ее спортсмены, талантливые и перспективные. На последних двух соревнованиях юный пловец завоевал пять золотых и три серебряных медали. Сейчас готовится к первенству России, которое пройдет в Подмосковье.

Максим рассказывает нам про спорт. Говорит, что тренировки у него пять раз в неделю, что хочет стать тренером по плаванию, таким как Наталья Сергеевна. Его обычный день начинается в шесть утра: полуторачасовая тренировка, дополнительные занятия с репетиторами, школа, потом уроки.

— Максу мы все (и тренер тоже) говорим, что главное — это учеба, — говорит Вячеслав. — У спортсмена в любом виде спорта — и у пловца, и у борца — карьера может закончиться внезапно. Травма — и о профессиональном спорте забудь, отдыхаешь. Поэтому внушаем ему, что учеба прежде всего.

— Слушает?

Максим кивает, а Вячеслав вспоминает случай на отпуске в Турции.

— Идем по площади, Макс подбегает ко мне: «Папа, дай лиру». Оказалось, увидел мужчину без ноги, который просил милостыню, и захотел помочь ему. Я дал деньги. Потом спросил его: «А тебе что больше нравится: получать или давать?» Он подумал, ответил: «Давать». Тогда я говорю: «Понимаешь, ты можешь так же сесть на площади, насобирать деньги мгновенно. Но если ты хочешь быть другим, то есть сам давать — надо работать».

Протезом для руки Максим сейчас пользуется редко: он тяжелый, и функции у него лишь косметические. Другие виды протезов не совсем подходят: из-за некоторых анатомических и медицинских нюансов они для парня не будут такими функциональными.

Благодаря родителям Максим уже давно принял себя таким, какой есть — тем более он может сделать многое из того, чего не могут обычные люди, и даже взрослые. Например, плавать всеми видами: брассом, кролем, баттерфляем.

За каждую тренировку Максим проплывает по 3,5–4 километра, в зависимости от стиля. В неделю получается около 20 километров. Плавает он со специальным утяжелением. Хорошо освоил скейт. Когда тепло, они проезжают с папой до тренировки 12 километров на велосипеде. У парня много друзей, приятелей, и в школе давно никто не обращает внимания, что у него рука не такая, как у всех.

— Конечно, были моменты разные. Помню, Макс пришел как-то с плохим настроением из-за того, что ему сказали: «У тебя пластмассовая рука». Я говорю: «Ну что, так она же правда пластмассовая. Это так и есть», — говорит папа. — А как-то было такое: стоим с ним, и я слышу, как за спиной пацан тихонько повторяет отцу: «У него пластмассовая рука». Отцу неудобно за сына, говорит: «Замолчи». Я после подошел к ним, всё объяснил: это, говорю, называется протез, специальное приспособление.

Здесь мы с таким не сталкивались. Наши дети или молчат или тихонько спрашивают родителей. Хотя есть и смешные моменты, когда прохожие зимой в сильный мороз, видя «руку» протеза, которая торчит из рукава, останавливаются, охают: «Наденьте варежки на ребенка!» — улыбается Вячеслав.

Максим знает историю того, как он появился в семье. Родители честно обо всем рассказали, ведь неправда всё равно откроется, а многолетняя ложь от близких людей — болезненное потрясение для любого человека.

Причину отказа родители тоже объяснили. Сделали это по-доброму, деликатно, чтобы не заронить ни обиды, ни озлобления на биологическую мать. Они говорят прямо, что это предательство — но объясняют, что никогда не бывает такого, чтобы кто-то мог оставить своего ребенка без терзаний и угрызений совести. Инна и Вячеслав не боятся, что та женщина может найти их сына. Они объясняют, что ничего плохого не будет, если Максим ее простит.

— Знаете, мы пережили 90-е, и было у нас разочарование в людях. Казалось, что все очерствели после этих потрясений, стали злее, — говорит нам Инна. — Было у нас такое ощущение, были причины на это. Но благодаря Максиму мы познакомились и подружились с очень хорошими людьми. Это вернуло нам веру в людей.

Недавно Уральская киностудия снимала проект о детях-спортсменах с разными особенностями здоровья. Максим стал героем одной из серий.

Мы часто пишем о северянах с особенностями здоровья: всегда интересно узнать об их быте, общении с окружающим миром. Почитайте мнение «хрустального» архангелогородца Яна Кузнецова о том, что окружающие часто боятся людей с инвалидностью — это расстраивает молодого человека.

Северянка Есения Лопатина рассказала нам, какие стереотипы бесят людей с инвалидностью. А о том, почему для них нужно организовать службу сопровождения, написала в своей колонке Елена Пузанова. Мы писали и о том, как жители Архангельска изобрели мини-вездеход для людей с особенностями, и даже показали его в действии.