«В Кремле за северян вступаетесь»? Поговорили о главном с губернатором Архангельской области

— Хочется хотя бы промежуточных итогов мусорной реформы. Вы пришли в разгар конфликта на Шиесе, по этой теме здесь до сих пор всё воспринимается остро — с недоверием. Рекультивация свалки на Кегострове. Мусоросортировочный комплекс (далее — МСК) в Коряжме. Мезенский мусор — в Лешуконье…

— Недоверие связано и с фантомными страхами на фоне Шиеса, что объяснимо: мешает опыт, которой породил представление, что в таких инициативах всегда должно быть второе дно. Также надо признавать откровенно, что:

Казалось бы, много раз объясняли им разные вещи, но, увы, нас не слышат, идет передергивание фактов, настраивание людей против. Периодически даже снова возникает тезис, что к нам повезут московский мусор. И всё это — манипуляция на тех страхах, которые появились весьма справедливо.

Ситуация с Шиесом была, правда, непростая. Другое дело, что процессы в этой сфере — они всегда будут кому-то неприятны…

Когда в твоем районе появляется даже самый современный мусоросортировочный комплекс, подсознательно это не нравится: «Пусть будет у соседа, лишь бы не у меня». Только говорить так может каждый, поэтому, к сожалению, стопроцентной поддержки найти в таких делах сложно.

Если говорить про Кегостров, там жители с особым трепетом относятся к своему дому, и сейчас мы решаем проблему, которая усугублялась много-много десятилетий. В процессе возникают какие-то рабочие моменты, которые люди могут замечать и критиковать. Как на Бревеннике, где большегрузы разбили дорогу. Тяжелая техника ездит, чтобы свалку ликвидировать, чтобы по современной технологии всё перенести в специальное место для безопасного захоронения, чтобы ни в коем случае не загрязнить ни грунт, ни воду. Дорога грунтовая, люди по итогу не могут проехать, и, естественно, это вызывает возмущение. Я бы тоже возмущался, но тут важно понять — эту проблему мы решаем, можно в тему вспомнить лозунг: «Стройка — на время, комфорт — навсегда». Так что с дорогами всё решим.

Есть еще вопросы, почему берете песок здесь, но с точки зрения экономики мы и так тратим много денег, чтобы привести в порядок эти территории. Можем брать в другом месте, но эти расходы лягут на бюджет.

Про МСК в Коряжме. Там как раз осталось влияние Шиеса, активистское движение, но, может, это и хорошо — это нам напоминает, как важно своевременно рассказывать об инициативах такого рода. В регионе новой территориальной схемой обращения с ТКО запланировано строительство трех МСК: у Няндомы, Коряжмы и в Холмогорском районе. И мы специально сейчас пошли по пути, чтобы сделать всё так в Коряжме, чтобы показать подробно, как всё устроено, — и в следующем году начнем уже другие два проекта.

Еще раз повторюсь — создать современную инфраструктуру невозможно без таких МСК. Из того, что я вижу в проектной документации — в Коряжме будет один из самых современных. То есть и экологии вред нанесен не будет, и новые рабочие места появятся. Мусор — это то, что является частью индустрии. И правильный подход в том, чтобы забрать его, использовать еще раз, и еще раз…

Это нам всем предстоит понять и осознать. Взять те же контейнеры для раздельного сбора мусора. Мы поставили порядка 2000 таких. И они стоят, и кто-то ими пользуется, но сказать, что все люди используют их по назначению — нельзя, конечно. В основном туда кидается всё без разделения. Человеку проще отдать эту головную боль нам, — а вы там уже сами решайте.

И мы решаем, МСК в Архангельске уже порядка 10 процентов мусора стал сортировать. Однако если бы раздельный сбор был повсеместным, процесс шел активнее, в том числе с экономической точки зрения.

Про Лешуконский. Там мы тоже ищем технологии, безопасные для оркружающей среды. И конфликт этот с Мезенью надо исключить. Может, даже рассмотреть возможность сжигания мусора по современным безвредным технолоогиям, так как вывозить его оттуда — это экономически очень дорого, это огромные издержки, которые ложатся по итогу в тариф. А мы приняли решение держать его на определенном уровне и хотим не доспустить роста.

— Как журналист и как архангелогородка могу сказать, что «мусорный» тариф в сравнении с остальными услугами ЖКХ — весьма щадящий. Однако качество этих услуг оставляет желать лучшего… Буквально в этом месяце областной центр зарос мусором. Как оцениваете работу «Экоинтегратора»? Не разочарованы ли как губернатор региональным оператором?

— Мы настраиваем работу с ними в ручном режиме. И если сравнивать с тем, что было пять лет назад, сейчас, конечно, жалоб на них меньше — работать стали лучше. При этом сказать, что компания всё делает безупречно — нет, не могу. Последние события, когда они неожиданно перестали вывозить мусор, — требуют особого осмысления.

Я абсолютно не считаю, что они работают идеально. У меня довольно много претензий, как и у контрольных и правоохранительных органов к ним.

Если регоператор настроит свою работу, прислушается к жителям и покажет качество, то он останется. Если же нет, то у меня не дрогнет рука — я не вижу никаких ограничений, чтобы снять регоператора. Я думаю, что это можно сделать сегодня довольно легко, с учетом того, как развито это направление и как много игроков на рынке.

— По народной «любви» «Экоинтегратор» может посоревноваться разве что с перевозчиком — фирмой «Рико». Конечно, ситуация неоднозначна, город с новыми автобусами стал выглядеть лучше. И всё же многие старые проблемы остались. При этом на исследование транспортных проблем потратили миллионы, а перевозчик получает каждый год порядка миллиарда… Много денег, а жалобы не кончаются…

— Для меня это загадка, феномен. Мы когда шли на транспортную реформу, исходили из того, что пришедший крупный перевозчик — с качественной техникой, с обученным персоналом, с хорошей субсидией из регионального бюджета, — нам обеспечит позитивные отклики от наших жителей.

— Позитивные тоже есть, но по ощущениям — негатива больше.

— Понятно, что качество самой инфраструктуры стало лучше. Опытная компания почти год занималась изучением транспортных потоков. Десятилетиями это не делалось в Архангельске. И, казалось бы, вот она — новая система. Это начиналось как абсолютно социально ориентированный проект. С точки зрения бюджета, с точки зрения головной боли губернатора, мне было проще оставить всё, как раньше: есть перевозчики, кого-то возят, мы за это ничего не платим, они что-то там без кассы берут… Все вышли из тени и многое изменилось к лучшему.

При этом мы постоянно с ними на связи, постоянно разбираем актуальные жалобы, я сам был в ситуации, когда в итоге давал номера автобусов министру транспорта — летают как сумасшедшие по городу! Перестраиваются в левый ряд, подрезая транспорт, — моя машина никак не отличается в потоке, — и я заметил, что к водителям нет уважения.

Я понимаю, труд тяжелейший. Однако и оплачивается он достойно, насколько я знаю, сегодня зарплаты у водителей в «Рико» — от 150 000 рублей. Причем проблемы все известны… Люди жалуются на переполненные автобусы — «Рико» закупили автобусы большей вместительности. ДТП и вечно бьющиеся автобусы — «Рико» создает целую программу обучения для своих сотрудников по безаварийной езде… Их реакция на жалобы есть, но общая ситуация, к моему удивлению, та же.

— Если уводить в конструктив, может, при правительстве собрать народную фокус-группу с участием реальных пассажиров? Чтобы они могли справедливо наметить основные проблемы и донести до перевозчика?

— Обратная связь с пассажирами у нас, конечно, есть. Все резонансные ситуации мы точно прорабатываем, однако народная группа лишней не будет. Ситуация же и перевозчику невыгодна. Битый транспорт — убытки. Не выдерживают расписание — получают штрафы (по этой причине только за 2024 год — больше 10 миллионов — Прим. ред.) И мы выясняли, почему сбивается расписание. Причина банальная и бытовая. У водителей есть места общей остановки. Они в этих местах общаются, перекуривают. И несутся по этому маршруту, чтобы у них было больше времени на этой стоянке… И из-за такой ерунды все страдают.

— Мое предположение — не хватает водителей. Они могут уставать и выходить на смены чаще, чем положено…

— Есть нормативы, которые исключают такое. Они же под постоянными проверками. Сверх допустимой нормы водители работать не могут. Однако таких сотрудников, правда, не хватает. Причем в разных сферах. В лесной отрасли  — тоже. Там уже больше 200 000 водителям готовы платить. И постоянно повышают зарплаты, переманиявая их друг у друга. В Онеге закупили новые автобусы, а водителей нет. Опытные ушли на пенсию. Молодежь не хочет. Зарплаты там не такие, как в Архангельске, но 70-80 — точно, при том, что и нагрузка там меньше.

Безработица в регионе низкая. Проблема другая — дефицит кадров при наличии рабочих мест. Практически во всех сферах это чувствуется. От глав районов и округов до рабочих. Причин много, в том числе СВО — многие ребята добровольцами уходят и с моральной точки зрения, и за условиями. И это тоже не может не сказываться на рынке труда. А дефицит кадров ведет к увеличению стоимости любой услуги.

— Все мы видим, как развиваются отношения Архангельской области и Китая: в этом году было особенно много знаковых событий, которые наметили новую веху в истории Архангельска, если говорить про порт. Давайте попробуем объяснить нам всем, как это улучшит жизнь в регионе в перспективе  — что мы, северяне, с этого получим.

— По сути, это создание новой экономической сферы. Контейнерные перевозки — это новое, с точки зрения бизнеса, направление, и мы видим заинтересованность Китая, учитывая присущую им преданность выбранным стратегиям, то есть это перспективно. Когда запустили прямой рейс Архангельск — Шанхай, дали новую загрузку нашему порту, увеличение доходов, плюс все услуги, которые вокруг этого образуются — по разгрузке, доставке и так далее.

Также это возможность выходить на новые договоренности с Китаем.

Я впервые про это говорю: китайская компания NewNew Shipping Line построит сразу семь новых судов, которые могут ходить по Севморпути, — это самостоятельные ледоколы, и мы близки к тому, чтобы это предприятие было зарегистрировано здесь, в Архангельской области. С точки зрения производства это нам ничего не даст — они будут строить на себя, но с точки зрения прибыли и дальнейшей эксплуатации — это под нас, и это очень хорошо.

Им нужна точка входа. Мурманск для них — менее привлекателен по разным причинам. А мы — и тыловой терминал, и дойти до нас можно быстрее.

Пока выдерживаем выжидательную позицию: важно, чтобы баланс интересов был соблюден. Конечно, китайская сторона хочет зайти сюда с контрольным пакетом, а наша задача — чтобы они зашли, но контроль за портом оставался за нами. Ведем переговоры.

Без этого поворота в истории порта и Архангельска просто никак. Порт действует, но ему нужны долгосрочные перспективы. Если мы поставим постоянную контейнерную линию Россия — Азия, это нам многое даст. Когда-нибудь и санкции будут отменены, и отношения будут восстановлены, и это будет уже Европа — Азия. И мы должны стать важной точкой на карте. Во всяком случае, такой глобально план я из всего этого вынашиваю.

— Есть такие проблемы, которые решаются, но остаются вечными, одна из них — ветхое жилье. Мы сдвигаемся с той точки, которую вы увидели, когда только пришли в регион?

— Конечно. При этом всю критику я понимаю, это чуть ли не главная потребность человека — комфортный дом. Программа по переселению у нас разделена на этапы, как вы знаете. Первый этап — жилье, признанное аварийным до 1 января 2017 года. Эту задачу мы практически полностью выполнили, осталось сдать четыре дома.

С начала 2020 года под переселение мы построили почти полмиллиона квадратных метров — это без коммерческого жилья, там другие механизмы. И больше 27 000 человек улучшили свои жилищные условия.

Впереди вторая программа — с жильем, признанным аварийным после 1 января 2017 года и до 31 декабря 2022 года. И мы в дискуссии жесткой находимся с федеральным правительством по поводу софинансирования в этом деле.

У них есть какая-то идея поменять условия этой программы. Они до сих пор не озвучили нам актуальные критерии, а еще они хотят распределить финансирование практически 50 на 50. И если мы говорим даже про этот период, то на региональный бюджет должно лечь порядка 20 миллиардов рублей… У нас нет таких денег.

Поэтому я откровенно в правительстве говорю, что если будут такие условия, мы не будем их выполнять, и тогда вместе поедем к людям, и будем рассказывать, почему. Я считаю, это вообще несправедливо.

— Губернатор в такой ситуации может повлиять на такие решения? Кто-то же это придумывает, как-то аргументирует. Их реально переубедить?

— Конечно, дискуссия есть, и, поверьте, она жаркая.

— То есть вы можете за нас вступиться?

— И я это делаю изо всех сил. Это некое противостояние. В том числе отдельная работа с документами, письмами. На встрече с президентом я удивился, что он сам к теме вернулся — а что там с жильем аварийным? Потому что он тут был. Я ему показывал эти дома. Рассказывал, как строения сходят со свай. И он всё это помнит, а я на это опираюсь. И говорю, что разными обновлениями нам просто парализуют старт программы. Меняете параметры? Как объяснять это людям? 27 000 человек получили жилье по одним условиям. А остальные — уже по другим? Тут я до конца буду эти интересы защищать.

Есть вещи, с которыми не хочется соглашаться.

Та же ситуация и с ремонтом изношенных сетей: уровень софинансирования 35 процентов — для нас неподъемный. Предполагается, что за те средства, которые области выделят, мы должны привести в нормативное состояние 405 километров. А для нас история с износом сетей  — не менее плачевная, чем с ветхим жильем. У региона нет средств на такой объем работ. Будем отстаивать наши потребности.

— Да, в этом году мы изучили степень износа сетей и были в шоке. Без федеральных средств быть катастрофе.

— Увы, состояние коммунальных сетей сегодня ограничивает нас во многом, в том числе в социальном строительстве. 405 километров сетей, как я уже сказал ранее, мы должны привести в нормативное состояние с учетом федерального софинансирования — это два с половиной миллиарда. Плюс полтора миллиарда примерно — с нас. Всего — четыре, из расчета три миллиона рублей — за один километр сетей.

Я говорю, подождите, товарищи, у нас сети, которые нам надо поменять, — довольно сложные, большие. Средняя их стоимость — 28 миллионов рублей за километр. Какие три миллиона?

Поэтому будем и дальше настаивать на своем и объяснять, и президенту писать. Если привести все сети Архангельской области в нормативное состояние — это порядка 130 миллиардов рублей. Это только сети. А в Архангельске надо еще раскопать половину дорог, переложить эти дороги. Поэтому мы эту сумму можем вдвое увеличить. То есть надо миллиардов 300.

На мой взгляд, в Архангельске самая сложная ситуация с сетями. Понятно, что концессионеры сети делают. РВК — чуть больше. ТГК не так активны с учетом того, что их лихорадит — посадки, воровство, смена собственника — всё это сказывается, конечно. Надеюсь, со следующего года всё наладится: владельцем компании стал «Газпром энергохолдинг», и разгильдяйство кончится.

Если говорить про сети, у меня есть надежда и на инвест-программы. А вообще мы четыре года потратили, чтобы найти часть сетей под землей! Половина сетей в Архангельске не были нигде зарегистрированы. Большую часть сетей выявили, но, наверно, даже не все. По крайней мере, теперь понимаем объемы, с которыми надо работать.

— Мастер-план развития Архангельска до 2035 года как-то может помочь в этой ситуации с сетями?

— Нет, сетей это не коснется. Это, скорее, стратегический план развития на десять лет вперед, и сейчас, кстати, тоже идет дискуссия, какой объем финансирования будет на это выделяться.

— Ветхие сети могут сорвать планы по стройке? Застройщики, исходя из того, что сети приходится искать, понимают, какие территории берут и что потом будут предлагать за огромные деньги?

— Если мы не будем ничего делать, конечно, это повлияет и на социальное, и на коммерческое строительство. Это прямая связь — вы абсолютно правильно говорите. Даже сегодня мощностей для подключения тепла не хватает… И подрядчики, крупные застройщики города и области, ходят по нашим социальным учреждениям — просят им отдать часть неиспользованных сетей по теплу, чтобы они могли переключать их на свои стройки. Это всё на повестке, мы это всё решим.

— «Арктическая ипотека» — важная инициатива для Севера, однако читатели 29.RU сообщают, что вписаться в нее не так просто из-за строгих критериев. Эксперты рынка недвижимости сообщают про сложные схемы с наличными, слишком высоким первоначальным взносом и допрасходами от банков, которые участвуют в госпрограммах.

Реально как-то откорректировать этот механизм? Вдруг для президента всё выглядит так, что программа работает и он не в курсе нюансов? Реально закинуть такую информацию наверх?

— Обязательно, давайте проанализируем. Президент заинтересован реализацией программы и, как помните, уже соглашался, например, с тем, что нужно увеличить сумму, которую можно получить по «Арктической ипотеке». Я готов изучить наблюдения экспертов и ваших читателей. Однако программа всё же действует — почти 6000 северян получили такую ипотеку. И это замечательно.

При этом я понимаю, о чем вы говорите, — застройщики по этой теме нам тоже подают свои сигналы. И вектор государства нам понятен: не должно быть никаких лимитов, не должно быть никаких барьеров.

— Ситуация с дорогами неоднозначна. Мы получаем огромное количество обращений от читателей про бездорожье и знакомы с рейтингом дорог от РИА Новости, в котором наши — худшие. При этом не будем обходить вниманием «Золотой каток», в России его дают за рекорды по ремонту и строительству дорог…

— У нас есть опорная сеть, и, собственно, ею мы занимаемся. Основной упор шел на агломерацию. Мы за последние три-четыре года построили 1200 километров дорог. Это, правда, хорошие результаты. И это только региональные, без федеральных трасс. Дороги меняются, это видно. В приоритете сейчас — магистральные, основные, с самой большой загрузкой. На Мезень. На Онегу — пусть не так быстро, как хотелось бы, но продолжаем, и это на контроле президента — и за года три мы справимся. Холмогоры — Котлас. Ядриха… То есть задача — активно делать дороги, которые соединяют районы. Это, может, не очень заметно из Архангельска, но люди уже это ощущают.

— Отремонтированную дорогу читатели не подснимут, что объяснимо — так должно быть. А вот плохие дороги присылают часто…

— Это нормально. Когда хорошо — так должно быть. А когда плохо — это выпадает из ожиданий и вызывает возмущение. Плохие дороги — это разбитые машины, это время в пути, уставшие дети. Дорога, как жизнь, пока всё хорошо, ты идешь и счастлив. А как только появляется проблема, начинаешь ненавидеть всё, и, наверно, в первую очередь губернатора. И тут у меня абсолютно обид нет.

Однако работа ведется, это показывают цифры. Когда я приехал, 23 процента дорог было в нормативном состоянии, а сейчас — 31 процент. Мы сейчас на пять лет подписали масштабное соглашение с Росавтодором и в лучшем случае приблизимся к 40. Тут, если говорить про нормативы, многое зависит от масштабов региона — область у нас большая.

Да, есть рейтинги, есть нормативы, но надо себя сравнивать с собой.

Дополнительно огромные деньги привлекали.

— В 2025 году начнется строительство кампуса «Арктическая звезда». А в декабре 2027 года объект, который тоже заинтересовал президента, планируется сдать. Путин, к слову, говорит, что с помощью университетских кампусов регионы могут развиваться. А как? Речь же не только об инфраструктуре, которая появится с большой стройкой.

— Конечно, это больше, чем просто инфраструктура. Традиционно научный сектор находится в Архангельске, эту компетенцию мы подрастеряли в последнее время, и наши соседи стали заявляться на эту роль, что неправильно. Федеральный университет — у нас. Образование и наука — всегда были здесь. Этот авторитет надо восстановить.

У нас с вами есть две уникальные, на мой взгляд, компетенции. Это леспром, лесохимия, целлюлозно-бумажная промышленность. И это военное судостроение, гражданское и подводное сюда же можно включить. И нам это надо развивать — подготовить два головных центра компетенций.

Это те отрасли, которые сейчас будут переживать серьезную техническую трансформацию. Нам надо создавать новое поколение кораблей — и гражданских, и военных. И с учетом санкций, и даже если они будут отменены — уже полагаться на себя.

48 процентов всех производственных мощностей Объединенной судостроительной корпорации — у нас. Основные доходы они получают здесь. 46 процентов всего личного состава, без учета филиалов — на заводах у нас.

Так что работа ведется, и мы уже подписываем соглашения с различными институтами.

Если говорить про лесопромышленные технологии, то они тут уникальны — многое в этом направлении САФУ делает, но надо идти дальше, в лесохимию, в новые переделы древесины, надо искать новую продукцию, которую из дерева можно делать. А из него можно делать всё. От целлюлозы, пороха и до активированного угля.

— А почему это надо делать в кампусе, а не в университете?

— Кампус — это структура, в которой должны сойтись две сущности. С одной стороны, высокопрофессиональная наука и самые лучшие технические возможности, с другой — промышленные заказчики, которые должны за это заплатить деньги. Да, где-то заказчиком может быть государство. Но в основном это должны быть заказчики с пониманием, как в дальнейшем это будет коммерциализироваться и приносить прибыль.

Надо понимать, что экономика знаний, наука в дальнейшем станут самым маржинальным направлением экономики. Если коммерческие заказы и государственные будут сосредоточены здесь, то мы с вами просто воспитаем другое поколение. Это будут высокоинтеллектуальные люди, которые смогут тут себя реализовать и не будут убегать в Москву или еще куда-то.

— Год не обошелся без коррупции. Взять хотя бы экс-зама Дмитрия Морева Владислава Шевцова, которого задержали на манипуляциях с квартирами. Или одно из самых громких дел — реконструкцию в аэропорту, при которой по вине подрядчиков пропали деньги. Причем уголовное дело завели, но скоро всё затихло, а вопрос, безопасно ли летать — остался… Всё это, конечно, подрывает доверие к власти.— Безусловно, тут мало приятного. Начнем с аэропорта — тут я могу гарантировать безопасность, спасибо правоохранительным органам, что они своевременно поймали преступников, и их схемы никак не отразились на реализации важного для меня объекта. Насколько мне известно, махинации технологического процесса на задели.

Реконструкцию аэропорта я бы включил в пятерку своих достижений за время пребывания тут, это стратегически важный был проект, и он еще не закончился — мы год бились за финансирование, и в следующие два года  аэропорт продолжит совершенствоваться. И по итогу сможет принимать все суда, и будет обеспечен всем необходимым инженерным оборудованием.

— Коррупция, увы, разъедающая история, и никогда не знаешь, откуда это выстрелит. У меня к этому нулевая толерантность, я считаю, сегодня достаточно путей зарабатывать. Иди — бизнес тебя ждет.

— Да, поэтому никогда не надо думать, что ты слишком хорошо знаешь тех, кто тебя окружает. Вроде бы, сто лет знакомы, а по итогу — не совсем честными оказываются.

— Как вышло с Моревым и Шевцовым.

— Тут, конечно, не моя номенклатура должностей. Дмитрий Александрович в этом человеке ошибся. У меня к Шевцову всегда было много вопросов и претензий по работе. Оказалось, я не придирался, но никакого отношения к его задержанию я не имею, конечно.

Меня удивляет такое — странное отношение к самому себе, на что ты способен сам. Я, вот, например, понимаю, что не собираюсь всю жизнь посвятить госслужбе. Честное слово. Мой проект закончится когда-то, и я попробую реализоваться в бизнесе. Нельзя это смешивать, госслужба — это не бизнес, вы правильно говорите — это работа для людей.

Люди по-разному живут в области. Некоторые — не очень богато, и на этом фоне чья-то хитрость с миллионами, да любыми суммами — это безобразие. Это по итогу подрывает и авторитет тех, кто работает честно.

— Из-за этого понятие чиновник свелось почти к ругательному, что неправильно. В большинстве своем — это люди, которые пашут не за самые большие деньги и стараются. А из-за всяких негодяев народ всех — под одну гребенку. Хотя таких нечестных людей намного меньше, чем порядочных и работящих.

— Вы довольны главами городов? Как вам Арсентьев?

— Мне нравится работа Игоря Арсентьева, мне кажется, он зашел хорошо в Северодвинск. Он эмпатичен, доступен, много общается с людьми. Демонстрирует тот образ руководителя, который должен быть. Я считаю, это хорошее мое кадровое решение. Честный активный парень.

— А Дмитрий Морев? Областной центр, четыре года у руля…

— Дмитрий Александрович — другой в управлении, но я не могу сказать, что я им недоволен. Мне хотелось бы, чтобы он был чуть больше мобилен. Чтобы в нем было чуть больше хозяйской жилки. Я это честно говорю. Когда еду по Архангельску, и мне что-то не нравится — я ему бесконечно звоню. Вот здесь обрати внимание. Вот тут посмотри. У меня планшет в машине с видеосвязью, и я ему постоянно сообщаю, если вижу что-то. И он потом решает, конечно, но мне кажется, что он должен это делать сам, без моего звонка.

При этом он, правда, думает о городе — он неплохой глава, но стили руководства у них разные. Дмитрию Мореву надо немножко поверить в себя и понять, что от его решений меняется жизнь в целом городе. А это больше, чем просто выполнять поручения. Если он перешагнет это — станет классным руководителем.

— Александра Чечулина в Новодвинске, наверно, пока рано оценивать… Знаю, что по нему очень скучают в Пинежье…

— Это объяснимо, он активно привлекал в сельскую территорию федеральные деньги. Под 200 миллионов — на стадион! И прочие дела. Хотя Людмила Колик, думаю, тоже там раскроется. Она из людей, из активистов, понимает общественность. Да и Александр Чечулин еще проявит себя в Новодвинске.

— Все молодцы, работа сложная, но Арсентьев и Рудкина — ближе всех к народу (Валентина Рудкина — глава Приморского муниципального округа). Мне кажется, полезно так выделять чьи-то заслуги, чтобы другие могли ориентироваться на хорошую работу по разным направлениям.

— Мы заметили неприятную тенденцию, что бюджеты на культуру схлопываются. Сокращают людей. Под вопрос ставят отдельные проекты. Тревожит, например, судьба «Белого июня», который стал уже брендом Архангельска, и люди со всей России знают город как самый читающий, едут сюда летом… Неужели мы утратим этот фестиваль?

— Никаких брендов мы не утратим. Раз людей это волнует, надо объяснить. Какие-то сокращения идут, причем по всем направлениям, но это будут сокращения разумные — за счет вакансий или за счет людей, которые на пенсии. Это касается не только культуры. Ревизию такую проводим — давно назрел вопрос.

— На федеральном уровне или в регионе?

— Это наша работа в регионе. По некоторым направлениям годами висят вакансии. Если висят, значит, не нужны. Понадобятся — введем дополнительно. Мы сверстали сейчас максимально консервативный бюджет, скажу вам честно. Нам нужно восстановиться, чтобы потом выйти в рост. Иначе мы запустим маховик — будем обслуживать свои обязательства новыми обязательствами. Поэтому мы всё подсократили, но с начала года начнем всё это восстанавливать.

Во всяком случае, это никак не связано с бюджетом. Каждый случай будем рассматривать отдельно. Так что можно всех успокоить, культуре я как уделял большое внимание, так и буду уделять. В Архангельской области — особенно в ней, с ее традициями и историей — без культуры никак. Это наша сильная сторона. Важнейшее направление.

— Культура — я согласна с вами, сильнейшая сторона Архангельской области. И в туризме, казалось бы, должна давать нам перевес в конкуренции с Мурманском, где климат — тот же.

— Да, возможно, помог случай. Фильм «Левиафан», который сначала привлек туристов, а потом стало работать уже сарафанное радио. Но сегодня доходит до того, что там за полгода раскупают номера в гостиницах, и особенно много — китайцев.

— Тот же колорит, да не тот. Туризм в этих регионах разный. Какие выводы у меня? В Мурманскую область всё-таки едут люди за экстримом и зрелищами. За природой Арктики. Териберка с китами, айс-флоатинг в открытом море, ловля крабов, гребешков, ежей… Северное сияние, конечно, которое там бывает чаще. Это всё же Заполярье, а я как человек, который жил в НАО, это могу утверждать точно.

При этом с точки зрения культуры, у них нет такой истории, как здесь. Нет русского культурного кода. Православия. Архитектуры. Поэтому я и разделяю эти два направления в туризме: зрелищный и интеллектуальный.

Условный иностранец сюда не поедет, для него погружение в культуру и историю — слишком сложно, его цель — набраться эмоций и пофотографироваться. Мурманск дает это шоу.

А мы можем предложить другое — старинные памятники архитектуры, культурное наследие, народные мотивы. Те же Соловки — это не то же самое, что Териберка.

Туристов, которым интересны знания, меньше, чем тех, которым нужны яркие фото. Однако мы ненамного проигрываем Мурманску. У нас — порядка 730 000 туристов. У них — чуть больше миллиона. Многие едут к нам на Соловки, причем всё чаще это осознанное паломничество. Многие едут в «Голубино» — только там под 13 000 человек за 10 месяцев. Молодцы. Мы их всячески будем поддерживать.

Гостевые дома стали развиваться. Каргополь стал активнее встречать гостей. А наш Кенозерский парк, деревенский дух которого вошел в Список всемирного наследия ЮНЕСКО, — и это в условиях жесточайших санкций и культуры отмены всего русского! Это же просто фантастика. Не памятник, не что иное, а русская деревня получила такой статус в эпоху самых строгих ограничений. Я часто сам там бываю, в том числе с семьей, — в Кенозерье удивительная энергетика. Конечно, с нашей стороны мы тоже поддержим этот объект.

Также мне интересен Сольвычегодск, туда уже заходят люди с новыми проектами, в том числе гостиничный бизнес. И это даст со временем свои плоды.

Мурманск, конечно, намного раньше нас стал развивать туристическое направление, еще при Марине Ковтун. Плюс так вышло, что много известных людей вышло из Заполярья. Тот же Андрей Малахов, уже амбассадор Мурманской области. У нас с этим — проблема. С известными людьми нашего региона.

— Да, мы общались с Малаховым, и я позавидовала, что такого человека нет у Поморья.

— Ничего, справимся без Малаховых. Сами.

Нам надо просто чуть-чуть повысить сервис. Пять лет назад была беда — людям казалось, что природы достаточно. Сегодня я вижу, как появляются базы отдыха, как развивается это направление — турист, который успел побывать за границей, он требователен. Он хочет вкусную еду, комфортное проживание, вовлекающего знакомства с локальной идентичностью, погружение в это. Тут «Малым Корелам», как мне кажется, надо развиваться — больше делать погружения в ту эпоху через интерактив.

— У нас стратегический регион. Тут базируется много важных для России объектов. И в связи с обстановкой в мире, конечно, мы обеспокоены нашей безопасностью. Одни эксперты считают, что такой статус наоборот дает нам некий купол защиты. Другие успокаивают аргументами из географии. А вы как думаете?

— У любого нормального человека напряжение по этой теме в наше время есть. Я думаю, во-первых, что наши военнослужащие, наши воинские части полностью способны обеспечить безопасность. Во-вторых, да, с точки зрения расположения — мы в сложной досягаемости для врага. В-третьих, поскольку мы относимся к стратегическому сегменту, любая атака на нас для всего мирового сообщества может закончиться плоховато… Рисковать не стоит.