«А зори здесь тихие» по типу «Челюстей»? Мнение о том, нужны ли ремейки советских военных фильмов

Журналист Григорий Дитятев, оказавшись на майских праздниках тет-а-тет с телевизором, невольно критически взглянул на программу, что повторяется 9 Мая из года в год. Листая телеканалы, он сравнил художественный подход в зарубежных блокбастерах и отечественном кино о войне. Пришел к выводу — нужны ремейки, в которых будет меньше депрессивного и больше жизнеутверждающего. По его мнению, почти все старые фильмы — о жертвах, а в современном кино можно отметить силу русского народа, которая и принесла Победу. Почитайте его довольно нетипичное мнение на фоне того, что почти все попытки русских режиссеров снять что-либо о военных реалиях (да и мирных) заканчиваются в обществе шквалом злой критики.

Так сложилось исторически, что эти долгие майские праздники я проводил у телевизора — когда еще можно позволить себе просмотр сиквела «Парк юрского периода», въехать в детали пропаганды семейных ценностей в начале блокбастера «Челюсти», ну и, конечно, пересмотреть классику о Великой Отечественной войне. Невольное сопоставление голливудских и советских признанных шедевров позволило проанализировать «осадочек», неизменно остающийся после просмотра советских военных фильмов.

Пришел к выводу — кинопродукция о войне времен СССР настоятельно требует ремейков, основанных на писанных и неписанных законах Голливуда. Войну, конечно, нужно показывать страшной, но важно показывать и победу над этим злом — силу часто показывают в зарубежном кино, а в нашем — сплошные жертвы.

Конечно, можно оставить всё как есть, повинуясь общепринятому консервативному дресс-коду. Тогда мы будем хорошо понимать, почему были столь высокими потери советских войск, но едва ли нам откроется загадка того, как обреталась Победа, и о какой силе народа это говорит, — она в отличие от всех фильмов про супергероев и просто иностранных боевиков — реальная.

Но 9 Мая у нас упорно не конвертируется в искусство побеждать, если перефразировать генералиссимуса А. В. Суворова. Удивительного тут нет ничего — СССР официально боролся за мир во всем мире. Потому и задача, которую ставили советские режиссеры во главу угла, была проста — показать ужас войны, вызвать к ней отвращение, что, конечно, тоже важно.

Рассуждения на эту тему пришли мне, потому как фильм «А зори здесь тихие» выпало смотреть сразу после «Челюстей». Секрет крайней депрессивности первой картины внезапно раскрылся по-новому: не те герои выживают в итоге. Если бы история пяти девушек, ведомых на смерть бравым, но очень ограниченным и самоуверенным старшиной снималась в США, то финал был бы совершенно другим.

В «Челюстях» гигантская акула уносит жизнь храброго, но крайне упертого, не вполне адекватного капитана судна. Старшина Федот Васков, ни с того ни с сего поведший пятерых неопытных девушек-зенитчиц на бой с подготовленными десантниками, просто обязан был героически погибнуть, если бы кино снимали по канонам современного массового проката. Вслед за утонувшей в болоте Лизой Бричкиной и убитой головорезами Галей Четвертак.

А вот троица Комелькова, Осянина, Гурвич по правилам героического кинематографа должна была геройски добить фрицев — примерно так же, как разделался с гигантской акулой, оставшись в одиночестве, шериф.

Они должны были доставить самого главного десантника в часть, выведав какой-нибудь большой и важный для всего Карельского фронта секрет, оправдывающий сумасбродство старшины. Как могла погибнуть Соня Гурвич, взятая в отряд в связи тем, что знает такой похожий на идиш немецкий язык, так и не поговорив ни с кем из врагов? Почему красота Жени Комельковой не стала страшной, а быть может, и решающей силой в этой отчаянной битве добра и зла? Рассудительная Рита Осянина не может, не должна кончать жизнь самоубийством, ведь она связует это трио в единое неотразимо-сильное целое…

К сожалению, и другие советские картины о войне — «Горячий снег», «В бой идут одни старики» — содержат самые разные невротические проявления, во многом задающие общую депрессивную тональность.

Возможно, потому что войну они отражают как зеркало, реалистически. Но сможет ли оценить человек эстетику реализма войны, если это, согласитесь, вещь неосмыслимая — это может осмыслить только тот, кто прошел ее. Да, многие требуют в кино такой фактуры, как было «на самом деле». Но кроме этого нам надо как-то переварить приобретенный негативный опыт, чтобы жить с ним дальше и быть сильными. Наверно, поэтому в наши дни и появляются новые романтические интерпретации тех или иных сравнительно недавно открывшихся героических эпизодов Великой Отечественной войны. «Собибор», «Т-34», «Девятаев» задают новое конструктивное восприятие военной темы.