В школе Архангельска, где учился покончивший с собой подросток, нет психолога. Мог ли он помочь

Как стало известно 29.RU, в архангельской школе № 11, где учился мальчик, который покончил с собой, не было психолога. Это проблема не только этого учреждения: в администрации Архангельска заявляют, что таких работников нет в 17 школах. Разбираемся, мог ли такой специалист как-то предотвратить трагедию и какие профилактические меры необходимы, чтобы выявить агрессивные или депрессивные настроения на начальных этапах.

По информации городского департамента образования, в 51-й школе Архангельска работают только 34 педагога-психолога. Но те школы, в которых отсутствуют эти штатные сотрудники, заключили договоры на психолого-педагогическое сопровождение с центром «Леда» или центром «Надежда». У школы № 11 такой договор заключен с обоими центрами, а значит ученики могут получить помощь у них.

Мы обратились в оба центра. В «Надежде» ответили, что сейчас готовятся общаться со школьниками и педагогами в 11-й школе, но о самой ситуации у них мало информации.

— На сегодняшний день нам пока ничего не известно об этом случае, — говорит директор центра Татьяна Соколова. — Мы со своей стороны выходим на проведение процедуры дебрифинга.

Директор центра «Леда» Ирина Орлова пояснила 29.RU, что информация о проблемах отдельного ребенка является конфиденциальной и говорить об этом она не уполномочена.

— Если будет запрос официальных органов, значит, будет дан по нему официальный ответ, — говорит она. — А так — к нам дети обращаются, случаи такие есть, мы оказываем им помощь. Приглашаем тут же родителей, начинаем работать с семьей и всячески пытаемся помочь. И в то же время мы информируем об этом наш региональный ресурсный центр единого учета суицидальных попыток среди несовершеннолетних. Мы будем работать с одноклассниками этого мальчика и с педагогами — потому что такого надо не допускать. Таким детям надо сразу же оказывать психологическую помощь.

Кроме работников центров, функции психологов в 11-й школе выполняет социальный педагог. Директор учреждения Валентина Вохминова уверяет, что с психологической помощью подросткам у них нет проблем:

— Я не разграничиваю работу социального педагога и психолога. Самый лучший психолог — это тот педагог, кто проводит наибольшее количество времени с ребенком. Наш социальный педагог служит постоянной жилеткой для детей, у нее у самой трое своих, она всегда выслушает, сможет протянуть руку помощи. У меня у самой второе образование психолога и у моего зама, и мы проводим беседы с классами.

Валентина Вохминова отметила, что в этом возрасте школьники не всегда делятся своими проблемами с учителями и даже с лучшими друзьями.

— Поэтому тут всё очень непредсказуемо и неоднозначно. Время другое, мир изменился, он стал жестче. Но за мою 20-летнюю практику такое произошло впервые. Хотя мы всё еще помним трагедию дома № 120 на Советских Космонавтов, тогда на долю школы выпали тяжелые испытания, — говорит она.

«Не факт, что психолог мог реально помочь»

Бывший министр образования и науки Архангельской области Илья Иванкин, который сейчас является директором школы № 77, говорит, что хороших психологов сейчас найти очень сложно.

— Психолог в школе сейчас очень дефицитная профессия, — объясняет он. — Я, например, для нашей школы не могу его найти. Взял бы с удовольствием, но ситуация такая, что сейчас это дефицит. Высшее образование на данный момент не готовит такого количества специалистов. К тому же если человек закончил вуз, это не значит, что мы его сразу возьмем на работу. Я лично с ним буду беседовать. Абы кого нельзя брать, потому что иногда можно и навредить детям. Он должен наблюдать за их психическим состоянием, помогать классным руководителям. Особенно он важен для детей с девиантным поведением.

Но сам факт нахождения в школе психолога не может помочь в стрессовых ситуациях, которые могут привести к подобной трагедии. Детский и подростковый психолог Елена Лосева говорит, что наблюдать за несколькими тысячами детей одновременно часто попросту невозможно.

— В работу психолога входит профилактика суицидального поведения школьников, — подтверждает она. — Но не факт, что специалист мог реально помочь: если один психолог приходится на 2,5 тысячи учащихся, то даже физически он не сможет провести диагностику для всех. Но в работу психолога входит и повышение грамотности учителей. Теоретически учитель тоже должен обращать внимание, если ребенок проявляет какие-то отклонения. Это не их основная работа, но какие-то общие знания по поведенческим особенностям подростков у них есть. Психолог мог бы подсказать, на что стоит обратить внимание учителей и родителей, но первичное для него все-таки образовательный процесс: комфортность обучения и безопасная психологическая среда. Семейные проблемы психолог может рассматривать только опосредованно. Даже если он подозревает, что у ребенка в семье тяжелая обстановка, всё, что он может сделать — это поговорить с родителями.

По словам Елены Лосевой, у школьных психологов есть другая большая проблема: на них навешивают дополнительные проекты, которые напрямую к ним не имеют отношения — профориентацию, программы по воспитательной работе и другие. Всё это может отвлекать от их базовой работы — помощи ученикам, взаимодействию с семьями, оценке психологического климата и межличностных отношений в классе.

После того как в школе произошел суицид, стрельба или другие трагедии, в работу снова вступает психолог: помощь теперь может нуждаться одноклассникам погибшего. При этом нет четкого указания, как им помочь — всё зависит от их состояния.

— Здесь работа более точечная, — продолжает она. — Психолог оценивает, как они среагировали на эту ситуацию — кто-то более интенсивно реагирует, а кто-то менее. Если весь класс истерит и не может учиться, то это совместные беседы, процедуры, снятие напряжения, объяснение ситуации. А в каких-то случаях возможны индивидуальные работы.

Также мы пообщались с директором 11-й школы, где учился погибший. Она рассказала, что в поведении подростка не замечали ничего, что могло бы насторожить. А помощью детям в учреждении занимается соцпедагог.