Первое интервью Александра Цыбульского в роли врио губернатора: про Шиес, COVID-19 и планы в регионе

Елена Ионайтис: — Спасибо, что вышли с нами на диалог. Меня волнует тема Шиеса. Вы уже высказывались, что не поддерживаете проект, однако тема острая и продолжает быть такой с прошлого года, когда на улицы с протестом вышли тысячи людей. Поэтому вопрос такой: вы уполномочены закрыть проект? Люди уже используют вашу фамилию на баннерах: «Цыбульский, закрой Шиес!» Реально это сделать?

Александр Цыбульский: — Это нормальная тема, действительно, очень болезненная для Архангельской области. И, когда я работал в соседнем субъекте, мы тоже о ней слышали, но не понимали тот уровень накала в обществе, который вокруг проекта скопился. Я уже говорил, что я против этого проекта, и буду добиваться того, чтобы проект был закрыт. Есть вполне понятные процедуры, которые сейчас надо выполнить. Это вопрос начала рекультивации, и ее завершение — в течение двух лет. Есть четкие сроки, когда и какие работы должны быть проведены. И наша задача — добиться того, чтобы эти работы выполнялись. Там есть вопросы, связанные с дальнейшим продлением аренды земли, и третий этап — исключение проекта из перечня инвестиционных проектов для региона. По всем этим вопросам мы будем спокойно, без эмоций, без лишней политизации работать. Я вам свое отношение сказал. Сказал, что буду добиваться того, чтобы этого проекта не было. Я обычно добиваюсь тех задач, которые перед собой ставлю.

Сергей Николаев: — Наш регион уже давно раздирают конфликты: внутри элит, между элитами и властью, между властью и СМИ, ну, и самое ужасное, когда начинаются конфликты между властью и населением. 22 апреля заместителя губернатора по внутренней политике согласовывают очень легко все депутаты. Мы знаем Ваге Петросяна не только как руководителя аэропорта Архангельск, и довольно успешного руководителя, но и как человека, который умеет налаживать отношения с людьми. Значит ли это, что в ближайшее время конфликты начнут разрешаться.

Александр Цыбульский: — Есть ощущение, что между, как вы выразились, элитами и властью конфликт существует. При этом я не могу понять, как могут быть конфликты между властью и населением, если такое есть, то, наверно, такой власти уже не должно быть. И это должно быть добровольное решение власти, если она допустила такой конфликт. Говорю безотносительно к Архангельску, а в целом. От разобщенности в итоге теряют все. Власть, — потому что у нее теряется авторитет и доверие. Элита, — потому что не может приумножить свои возможности, терзают друг друга и теряют что у них есть. Теряют жители, потому что не получают должных темпов развития территории. Есть принцип, который обозначил Макиавелли. Долгое время все говорили, что так и надо действовать, — разделяй и властвуй. Я совершенно с этим принципом не согласен. Гораздо больших успехов в современной жизни можно добиваться, только объединяя усилия. Если мы все сегодня объединимся (общество, власть, элиты), поставим правильные цели и договоримся, что они устраивают всех, в первую очередь, людей, которые здесь живут, и во главу всего поставим человека и его жизнь здесь, то успеха добьемся намного быстрее и эффективнее. Ваге Петросян, как мне кажется, способен эти элиты объединить, и собрание депутатов, которое прошло, ярко показало это. Мне в команде сегодня нужен человек, который это может — посадить людей за стол, определиться с договоренностями по развитию региона.

Алексей Шемякин: — Вы с 2006 года активно шли в гору. Сначала — Минэкономразвития, потом — губернатор НАО, сейчас — врио здесь. Это новый тренд для чиновников в нашей стране? Или есть секрет вашего столь стремительного движения?

Александр Цыбульский: — Нет никакого секрета, более того, мне кажется, у меня далеко не самая стремительная карьера в нашей стране, есть много других примеров. Моя карьера не всегда шла вверх. До 2006 года, когда я закончил, так скажем, военную службу, я на самом деле ушел с работы и пошел на самую низкую должность в Министерство экономического развития. Эту должность могли занять студенты пятого курса, а я уже был состоявшийся на тот момент человек, но принял для себя такое решение. Меня заметили в министерстве, забрали работать в аппарат правительства, никогда в жизни никого не просил ни о каком назначении. И более того, конкретный вектор развития не строил. У меня нет родителей, которые могли бы мне в этом помочь, они помогают морально, за что я им благодарен, но семья простая, папа — военнослужащий, мама — врач. Так жизнь складывалась: я работал, меня замечали и продвигали. Если бы мне сказали семь лет назад, что я буду губернатором НАО, я бы не поверил. Я все время занимался международными отношениями и вопросами регионального развития. Три года этим занимался в министерстве, и меня президент направил в Ненецкий автономный округ. Я знал эту территорию и Архангельскую область, потому что занимался в министерстве развитием Арктики, поэтому для меня Север был знаком, но больше теоретически и по редким визитам сюда, как еще московского чиновника. Сейчас президент направил меня сюда. Я такого рода предложения воспринимаю как поручение и большую ответственность. Задача поставлена, буду ее выполнять, как умею, максимально хорошо. Мне всегда хотелось, чтобы любой период моей работы потом вспоминали с добротой. У меня уже вторая публичная должность. И хочется, чтобы жители тебя вспоминали с теплотой и хотели пожать тебе руку.

Елена Ионайтис: — А как происходит само назначение? Это звонок или личная встреча с президентом? И насколько сложно вам было прийти в соседний регион, где ситуация непростая в отношениях власти и населения, если говорить о протестах.

Александр Цыбульский: — Я не буду всех деталей рассказывать, как это происходит, но, конечно, тебя вызывают в Москву. С тобой президент разговаривает, предлагает это направление деятельности. У тебя есть возможность отказаться. Это не приказ, который надо выполнить. Это скорее предложение, в котором президент объясняет, почему логично направить тебя. Я все же знаю повестку. Ненецкий округ и Архангельская область сильно связаны между собой, мы в вашей повестке так или иначе жили, и в рамках межбюджетных отношений, и в рамках экономически-политических договоренностей. Думаю, выбор был сделан по этой причине. Насколько сложно мне было его принять? Мне было непросто. Регион непростой. Вызов серьезный. Более того, было много планов и проектов уже запущенных в НАО, и мне хотелось, чтобы они продолжали существовать и развиваться, но я принял это как поручение, как вызов. И правда, сколько мне здесь отведено, буду делать все, чтобы люди поняли, что я сделал что-то хорошее для этого региона.

Елена Ионайтис: — А какие именно проблемы кажутся серьезными в нашем регионе?

Александр Цыбульский: — Много сделано — база есть, с которой можно работать, и за это надо сказать спасибо, но проблем, конечно, много. Это и ЖКХ, и экология, и состояние дорог, их надо строить, увеличивать транспортную связанность. Большие планы стоят по развитию Северного морского пути, важно, чтобы Архангельская область не потерялась в этом проекте, очевидно, что на ближайшие десятилетия это будет важным драйвером для развития экономики и региона, и российской, и мировой. мне кажется особенно важно сейчас решить проблему оттока населения. Я считаю, что Архангельская область — точно тот регион, который может и должен показать перспективу для людей здесь. Особенно для молодежи. А сейчас настроения в большинстве своем такие — собрать вещи после обучения в институте и уехать. Это плохо, что молодежь не видит для себя будущего здесь. Если эту цель мы поставим в качестве одной из основных, мы решим много проблем. Молодежь сегодня уезжает не только потому, что низкие зарплаты или не могут найти работу, — это можно решить. Они уезжают, потому что не могут получить здесь то качество жизни, которое могут получить в больших городах. Если это было трудно решить в Нарьян-Маре, где живет 30 000 человек, то в таком городе, как Архангельск, и таком регионе, как Архангельская область, это решить можно и нужно. Хотя бы чтобы молодежь из муниципальных образований свое будущее видела здесь, а не в других городах. И это за собой подтянет все: и городскую среду, и дороги, и ЖКХ, и развитие досуга, и рабочие места. А потом уже молодежь сама будет создавать экономическую и социальную среду.

Сергей Николаев: — В мае большая часть сотрудников Уемской птицефабрики будут уволены, а это последняя птицефабрика, которая оставалась в регионе. Какое-то время мы кормили сами себя, но сегодня местная сельхозпродукция ушла из наших магазинов и заменена привозной. Интересно ваше видение, как развивать сельское хозяйство. Имеет смысл?

Александр Цыбульский: — Сто процентов имеет смысл. Когда я приехал в Ненецкий автономный округ с позиции заместителя министра экономического развития, я мыслил абсолютно экономическими категориями. Я думал, что все, что не имеет экономической целесообразности, не должно существовать, если выгоднее завозить, значит, надо завозить. Поработав там почти три года, я понял, что, возможно, здесь гораздо важнее вопрос социального благополучия и ощущения перспектив у людей. Сельское хозяйство на территориях Севера всегда будет планово убыточным, и Уемская птицефабрика не выдержала конкуренции. И мы можем потерять эту компетенцию. Надо ли туда закладывать плановые расходы? Да, надо. Это рабочие места, которые имели люди. Если мы ее закроем, нам некуда абсорбировать, простите за термин, людей, которые там трудились. То есть некуда их устроить, чтобы это не сказалось на их ощущении жизни. Компетенции должны быть разные. Даже в Заполярье мы развивали крупный рогатый скот, и молочную продукцию производили, и даже думали открыть птицефабрику. Это полезно еще и тем, что создает продовольственную безопасность. Просто пример в условиях пандемии: если придется ограничить регион, вопрос — как мы будем обеспечивать себя теми же яйцами? Этого, конечно, не произойдет, но все же. На следующей неделе мы будем разбираться с агропромышленным комплексом, какие перспективы есть у Уемской птицефабрики. Но в целом, я считаю, что сельскохозяйственные компетенции, если они не связаны с какими-нибудь невероятными вещами, как ананасы в условиях Крайнего Севера, конечно, надо сохранять. Базовые вещи: птица, мясо, молоко. Это должно быть свежее, свое, и требует субсидирования.

Алексей Шемякин: — Жизнь после пандемии, как считаете, как-то поменяется? И если да, то насколько кардинально.

Александр Цыбульский: — Прогнозы — дело неблагодарное. Мне кажется, что пандемию мы, конечно, пройдем и, надеюсь, что с минимальными потерями, во всяком случае мы все для этого делаем, спасибо нашим жителям, что они соблюдают дисциплину. Даже мы с вами сидим в полутора метрах друг от друга. Экономика находится на переломном этапе, мы находимся на пороге нового промышленно-экономического уклада. Та экономика, к которой мы привыкли, сильно меняется с приходом в нашу жизнь интернета и цифровых технологий, а также дистанционных сервисов. То, что сейчас происходит, подталкивает быстрее переходить к новым техническим решениям. Какой будет мир? Другой, но точно лучше. Нам придется многое переосмыслить, пересмотреть в том числе и вопросы трудоустройства, понять, что будут новые точки экономического роста, которые мы сегодня с нашим промышленным мышлением до конца не можем понять. То, что нам казалось развлечением, возможно, станет экономическими драйверами. Все-таки мы все относимся еще к поколению, для которого интернет-технологии — это некое баловство. А наши дети, наверно, с трудом будут помнить, что у машин были водители. Из-за пандемии мы это переосмыслим.

Елена Ионайтис: — Что ждет в будущем, конечно, интересно, но интересно и что сейчас происходит в регионе на фоне распространения коронавируса. Насколько мы сегодня к пандемии готовы? Знаю от читателей, что тестов мало, — делают их не всем, а только беременным женщинам, пенсионерам и при признаках ОРВИ и пневмонии (Прим. ред. — при этом коронавирус часто протекает без симптомов). Что-то планируется с этим делать? Может, обратиться за помощью в правительство РФ или администрацию президента, как сделали в других регионах?

Александр Цыбульский: — Нет никакого дефицита в тестах. Их достаточно, и они делаются в соответствии с протоколом. В Москве и Санкт-Петербурге есть такая частная услуга — возможность вызвать за деньги специалиста коммерческой структуры. У нас, если не ошибаюсь, такую возможность рассматривали в РЖД, но в ней нет смысла. Коронавирус настолько быстро распространяющаяся инфекция, что с утра ты можешь себе сделать тест, быть уверенным, что у тебя его нет, а через два часа заразиться от человека, у которого нет симптоматики. Смысла делать тест здоровому человеку нет, но я понимаю, что людям хочется эти тесты делать, но категории людей, которым он показан, не зря разработаны. Либо они находятся в зоне риска, либо потенциально могут быть заражены, либо имеют соответствующую симптоматику. Их тестируют. На всех остальных коммерческие компании делают сейчас хорошие деньги. Так что запасов хватает даже с учетом роста заболевания, тестирование идет в плановом порядке — тесты доставляются и в систему здравоохранения, и в систему Роспотребнадзора. Сейчас говорят, что может появиться тест на антитела, который будет выявлять, переболел ты или не переболел, но нам только предстоит узнать, насколько они действенны.

По средствам индивидуальной защиты в медучреждениях дефицит есть, как и во всем мире, но самый минимальный запас по халатам у нас в целом на неделю. Был провал по средствам индивидуальной защиты для людей — не было возможности купить их в сетях. Привезли порядка миллиона масок, на рынок они вышли, на начальном этапе был ажиотажный спрос, сегодня маски есть в наличии, плюс наши предприниматели их шьют — появилась новая ниша бизнеса.

С медикаментами тоже нет проблем. Самый важный вопрос сейчас — минимизировать количество контактов. Все очаги заражения происходят, потому что кто-то где-то пренебрег этими правилами и даже с симптомами болезни продолжал ходить в коллективы. Эти очаги локализуются, но все равно один человек успевает заразить десятки людей.

Сергей Николаев: — Мы с удивлением узнали, что у нас отсутствует телемедицина, если говорить про общение «врач — пациент». Когда в Архангельской области начнет эта система развиваться? Это сегодня особенно актуально и уберегло бы многих от лишних контактов.

Александр Цыбульский: — Система уже развивается и в Архангельской области больше похожа на видеоконференцию. На данный момент этого достаточно, чтобы фельдшеры могли связываться с узкопрофильными специалистами. Думаю, со второго полугодия мы эту программу должны перезапустить, говорили с министром здравоохранения, и он разделяет мои подходы. У нас много удаленных населенных пунктов, где жизненно это необходимо, и с точки зрения сохранения здоровья и жизни людей, и с точки зрения экономической. Телемедицина подразумевает не только камеру, но и оборудование, которое моментально на месте может позволить сделать необходимые операции. Это должно упростить сдачу самых распространенных анализов. Это и сердечные датчики. И даже аппараты УЗИ, то есть сельский фельдшер может делать какие-то манипуляции аппаратом УЗИ под руководством врача в областном центре. Чтобы понять, серьезный ли случай и надо ли срочно вызывать санавиацию. Что касается видео и онлайн-связи «врач — пациент», я не уверен в ее эффективности, я сомневаюсь, что без личного контакта можно назначить лечение. Может быть, это надо делать вторым этапом. Первое — наладить диагностическую систему между разными уровнями системы здравоохранения. И тогда мы получим рывок вперед.

Алексей Шемякин: — Мне интересно, какой у вас стиль управления. Стремительные решения и моментально быстрая реакция? Или дотошное изучение вопроса? Как быстро вы принимаете кадровые решения?

Александр Цыбульский: — Да нет ни одного из нас, у которого есть стиль. Каждая ситуация обязывает действовать по-разному. Никаких шаблонов не существует. Да нет у меня стиля никакого, если кадры достойные, честные, профессиональные, слава богу, что они есть у меня в команде, и они будут работать, чем дольше, тем лучше. Если я буду понимать, что человек не хочет работать в том темпе или с теми требованиями, которые я предъявляю, или ему не хватает компетенций, тогда я этого человека буду менять. Кого-то поменяю быстро. Кого-то медленно. Кого-то не поменяю никогда.

Елена Ионайтис: — Почему сейчас нельзя закрыть регион для профилактики распространения коронавируса? Рядом в Коми довольно напряженная обстановка. Люди переживают, что оттуда кто-то может приехать на автомобиле и никуда не сообщить о своем визите.

Александр Цыбульский: — Это не входит в компетенцию региональных властей. Мы не можем ограничить права людей по Конституции передвигаться между субъектами. Такое может быть, если в правительстве страны решат, что ситуация дошла до такого уровня, когда такое решение необходимо. Я считаю, что это делать не нужно. Примерно одинаковый уровень распространения везде. В больших городах, если сопоставить процент заболевших с численностью населения, он будет не выше, чем у нас. Ситуация в целом по стране примерно одинаковая. Закрыть регион — ни к чему не приведет. Можно закрыть, знаете когда? Когда у тебя нет ни одного больного, ты в этом на сто процентов уверен. И делаешь этот шаг, чтобы другие не приехали. Поскольку большое количество людей болеет коронавирусом бессимптомно, в целом мы выявляем тех, у кого есть признаки болезни и кто попадает в зону риска. Жизнь разная. Ну как вы закроете? А если у человека в соседнем регионе родственник близкий умер? А если у человека срочные дела? А как мы будем продукцию поставлять? Все-таки мы же не в отдельном государстве живем. Если закроем, придется делать огромный список исключений, а в итоге мы убедимся, что именно по этим причинам сегодня люди и ездят. Пассажиропоток сегодня сократился между регионами на 80 процентов. Люди очень дисциплинированно, спасибо им огромное, себя ведут. Поэтому с точки зрения эффективности закрывать регион бессмысленно.

Елена Ионайтис: — А закрывать, например храмы православные — это тоже не полномочия правительства областного? Это Роспотребнадзор должен делать? И в Вербное воскресенье, и в Пасху они были открыты.

Александр Цыбульский: — Очень сложное было решение, закрывать или не закрывать храмы, — я даже немного задумался. Конечно, это Роспотребнадзор играет здесь основную роль, но мы были в консультациях. Довольно долго обсуждали этот вопрос. На тот момент, с учетом количества заболевших, мы посчитали нужным это не делать. Я получал разные обращения, их было очень много перед Вербным воскресеньем и особенно перед Пасхой. Одни просили храмы закрыть, другие, наоборот, мол, даже в чуму церкви не закрывали. Для многих людей в этот период, наверно, было важно зайти в храм: и помолиться, и отпраздновать Светлый праздник Пасхи. На тот момент не было эпидемиологической ситуации, которая заставляла бы нас принимать экстренные меры, мы даже делали определенные послабления для ряда предприятий малого и среднего бизнеса. Мы сочли, что лучше эту возможность людям дать. Мы говорили с нашей епархией, с митрополитом, он, действительно, призывал оставаться дома и смотреть трансляцию, которую мы сделали с вашей помощью. Поэтому, конечно, удалось существенно сократить количество людей, но есть люди, которые пришли бы, даже если бы храм был закрыт. и все бы собрались толпой вокруг. А ведь это тоже создает риск. Что, ставить Росгвардию и полицию, которая верующих будет скручивать и развозить по отделениям? Нет у нас сегодня такой ситуации, чтобы принимать такие меры. И через храмы заражений нет, все случаи в основном через рабочие коллективы, где сотрудники вовремя не реагируют на свое самочувствие. Причем иногда даже медики, которые, казалось бы, должны знать об этом.

Елена Ионайтис: — В таком случае это некие двойные стандарты. Прихожан мы не штрафуем, потому что Cветлый праздник, а людей на площади Ленина, которые в масках и на дистанции друг от друга, штрафуем за нарушение режима самоизоляции. Здесь, не кажется вам, какое-то противоречие существует?

Александр Цыбульский: — Мне кажется, что здесь противоречий нет, потому что решение по Пасхе мы принимали вместе, — это общественный консенсус, и мы понимали, что люди соберутся. Более того, мы подключили волонтеров, которые выдали людям специальные индивидуальные средства защиты, чтобы люди могли отпраздновать в безопасности, а это, действительно, очень важный праздник для многих верующих людей, которых в нашем обществе довольно много. И еще раз повторю, для них это принципиально важный праздник. Решение это принималось как исключительное для того, чтобы учесть права большого количества людей, у которых, кроме всего, есть и молитвенные потребности, ведь это сакральный праздник. Что касается всех остальных активностей, здесь есть общие правила, которые распространяются каждый день на каждого из нас. И в этом смысле я считаю, что если есть потребность высказать свою позицию, то это можно сделать одиночными пикетами, а во-вторых, надо дождаться снятия режима повышенной готовности. Или обратиться за организацией такого мероприятия, если это, действительно, волеизъявление большого количества людей. Про Пасху еще раз скажу, это было больше тысячи обращений. С учетом ситуации такие самостоятельные решения неправильны, потому что ставят под риск всех остальных.

Сергей Николаев: — Александр Витальевич, вы уже в целом не чужой человек региону, работали в НАО, и для вас не будет новым словом Белкомур. Со времен губернатора Ефремова все губернаторы Архангельской области строили Белкомур. Так и не построили. До сих пор мы ничего не знаем о проекте, он никак не проявляется. По сути дела как коммунизм. Где-то он вроде должен быть, но его и нет, где-то за горами. Я понимаю, что нынешняя ситуация не способствует планированию экономических проектов для региона, но в целом какое у вас отношение к таким проектам? Или пока надо реализовывать малые дела.

Александр Цыбульский: — Надо реализовывать и малые дела, и глобальные дела, это не взаимоисключающие вещи. Белкомур строят с 60-х годов точно, а первые разговоры и вовсе были в 50-х годах прошлого века. Раз столько лет он остается в повестке, значит рассматривается как эффективный. Этот проект сам по себе имеет несколько экономически слабых пунктов. Я проект знаю со времен, когда был замминистром, и этот проект обсуждал с вашими руководителями. Он сам по себе правильный, но слабоват с точки зрения грузовой базы. Инвестиции требуются большие, а экономическая отдача недостаточная. Надо поработать с вопросами экономической отдачи. При этом, конечно, Архангельская область должна быть в проектах арктической экономики, и Белкомуром надо заниматься, даже если не тем, какой с советских времен есть. Важен выход в региона в Северный морской путь, как и развитие транспортных компетенций.

Алексей Шемякин: — Каждый губернатор высказывался в сторону властей областной столицы в том, что город грязный, что нет дорог и так далее. Вы тоже недавно буквально разнесли администрацию Архангельска, распорядились выделить дополнительно 150 миллионов на дороги. Это была разовая мера?

Александр Цыбульский: — Странно было бы, если б я ответил, что это разовая мера. Честно говоря, я ни слова не сказал про администрацию города. Кроме них, я выразил претензии ко всем, в том числе и подрядчикам. Я в совокупности обратил внимание на то, что город выглядит не очень и что было бы неплохо привести его в порядок. Я, действительно, считаю, что дороги в безобразном состоянии, у этого могут быть объективные или субъективные причины, но это так. По этим дорогам ездить неприятно, значит, надо ими заняться, и деньги выделены на те дороги города, которые находятся в ужасающем состоянии. Кроме этого, есть простые вещи, связанные просто с уборкой, потому что грязный город, это же все мы видим. За это получают деньги подрядные организации. Много или мало денег, я в этом разбираться не хочу. Говорят, мало денег, но тогда зачем они заключали контракт? У них же по контракту прописан весь перечень работ? Администрация города должна контролировать это, а не рассказывать о том, что подрядчик бедный и несчастный, мало денег получает, поэтому не может все сделать. Меня это не устраивает. Так что это абсолютно не разовая акция, а плановая работа. Скажу честно, мне лично это не нравится. Я хочу жить и гулять в городе, который чистый и аккуратный. То же самое с рекламой… Везде какие-то плакатики, что-то нарисовано, но есть же правила. Давайте просто все жить по нормам закона, и город станет совершенно другим. Убрать мусор, рекламу, заняться благоустройством, которое, как я считаю, сейчас слишком точечно ведется. Нарьян-Мар в десятки раз меньше, но на благоустройство мы денег выделяли последние два года больше, чем в Архангельске. Ну, конечно, здесь не будет никогда комфортной городской среды, если на огромный город выделять три копейки. Это стоит денег, но они в итоге влияют на наше с вами ощущение жизни. Даже когда мы просто подсветили Нарьян-Мар, в условиях полярной ночи людям стало приятнее гулять. И чистота (это самое основное) — это не требует больших вложений, просто надо контролировать тех, кто работает. Я такого не видел давно, прямо 90-е годы какие-то.

Елена Ионайтис: — А как вы считаете, выборы главы города, — они должны быть народными, как раньше? Или эффективнее система сити-менеджмента? Насколько знаю, в этом году истекает срок полномочий Игоря Викторовича Годзиша. Что дальше?

Александр Цыбульский: — У меня нет точного ответа, обе системы имеют свои плюсы и минусы. Это можно обсудить и взвесить за и против. Вы меня подталкиваете к тому, что система сити-менеджмента, — она менее объективная и открытая, но у нее есть свои плюсы. Мэр в моем понимании — это не политик. Это хозяйственник и менеджер, который должен заниматься вопросами города. Мое личное мнение, когда мэра выбирают люди, дай бог, чтобы выбор был хороший! И это, оказывается, правильный человек, который болеет за нужды города, у него есть хозяйственная жилка, но ведь политика штука тонкая, и выбрать могут кого угодно. Может выбраться тот, кто ничего делает, только говорит красиво. И через эту процедуру фактически никаких серьезных рычагов влияния на него нету. То есть он может приходить на работу и уходить, иногда интервью вам давать. В городе от этого лучше не станет. Я не стоял у истоков этих решений, но сити-менеджмент предполагает, что глава отвечает перед целым рядом людей, которые могут призвать его к ответственности. Понятно, что процедура народных выборов через голосование выглядит демократичнее, не знаю, тут через общественное обсуждение надо приходить к решению. и людям откровенно рассказать про разницу, без спекуляции на этом вопросе. Очень много стало политических спекуляций.

Сергей Николаев: — Я общаюсь часто с врачами, и многие говорят, что ситуация в региональной медицине становится все сложнее. От обеспечения лекарствами, модернизации оборудования — вплоть до нагрузки на каждого доктора, работы больше, а заработная плата остается той же. Эти люди на первом плане борьбы с эпидемией, как сделать их жизнь легче? У меня дочь учится в СГМУ, знаю, что там буквально микроскопов не хватает. А ведь им нас лечить.

Александр Цыбульский: — Не везде есть медицинское высшее учебное заведение, конечно, надо это направление развивать. Пока что сама ситуация с ограничениями не дает возможности мне погрузиться во все вопросы. В предыдущем регионе я за полгода объехал все населенные пункты. Я визуально знал глав и понимал проблемы каждого. Здесь, конечно, масштаб другой, хотя в том случае сложность была в том, что все практически в ручном управлении. Мне из кабинета сложновато, мне надо проехаться и понять, что происходит в регионе. Сейчас такой возможности пообщаться, в том числе со студентами, нет. Так что, когда режим снимут, я с удовольствием поеду.

Алексей Шемякин: — Вы анализировали, почему именно вам поручили руководить северными территориями? И в чем миссия этих территорий? Это ресурсная база страны? Зона экономического влияния? Туристическая мекка?

Александр Цыбульский: — Все, что вы перечислили, отлично ложится в стратегию. Это и ресурсная база. И логистические компетенции надо наращивать с учетом развития Северного морского пути. Это будет огромная точка роста. Здесь сосредоточена промышленность. Наверно, самые мощные в России, что касается Северодвинска. Туризм тоже надо развивать, но это сложно. Это дороговато здесь, с учетом отсутствия логистики, это не дает разово увеличить турпоток. При этом я всегда считал, что туризм может давать серьезную дополнительную стоимость. Хотя сегодня туристические территории оказались в таких условиях без дохода. Поэтому и надо во всех перечисленных направлениях развиваться. Туризм тут абсолютно экзотический и уникальный. Требовательный турист уже устал от пляжного отдыха, есть потребность в экстремальном туризме, и мы может в этом конкурировать, но сказать, что это станет меккой, — едва ли, потому что 80 процентов среднестатистических туристов предпочитают море. Я сам люблю туризм экстремальный, мне нравится ездить, я очень люблю кататься на лыжах.

Я не анализировал, почему именно я и северные территории. Возможно, потому что я, будучи замминистра, занимался арктической тематикой, так сложилось, я не жалею, мне очень здесь нравится. Раньше никогда не думал, что буду жить на Севере, а сейчас прижился, будто и не был в других местах.

Елена Ионайтис: — Про Арктику. В прошлом году международный форум перенесли в Санкт-Петербург. Это фиаско? И можно ли, по-вашему, вернуть его в Архангельск?

Александр Цыбульский: — Это не фиаско, это решение из-за того, что масштабы форума сильно разрослись. Я был одним из вдохновителей заякорить этот форум в Архангельске. Тогда был большой спор между Мурманском и Архангельском. Я полагал, что Архангельск нуждается в дополнительной точке роста и форум мог быть стимулирующим фактором с экономической точки зрения, и тогда мы выпустили указ президента, что форум будет проводиться раз в два года в Архангельске. В прошлом году количество участников форума перевалило 10 000. И когда проанализировали возможности с точки зрения размещения, проведения пленарных заседаний и всяких сессий панельный, оказалось, что нет пока той инфраструктуры, которой можно обеспечить присутствие всех людей. Уже без моего решения форум перенесли в Санкт-Петербург, при этом мне кажется, что его надо вернуть в Архангельск. Это же не просто мероприятие, на которое все собираются поболтать. Это еще и колоссальное вливание в экономику. И в Архангельске это нужно, потому что в Мурманске есть порт и ледокол, на который все приезжают. В Архангельске такой арктической фишки сегодня нет. При том что Архангельск — тот город, от которого все пошло. Северные ворота России были на протяжении многих-многих лет, вся выручка здесь формировалась. Мы уважаем Мурманск, но он совсем еще молодой город. Все северные города пошли отсюда, и не замечать это неправильно. Не отдавать этому должное нельзя. Я бы постарался сюда этот форум вернуть. Мне кажется, что Питер перенасыщен такого рода мероприятиями. И там Арктический форум, который мы делали как отдельное президентское мероприятие, он немножко теряется в повестке. Единственное, сможем ли мы всех принять? Но, может, не всех надо звать, а только самых важных для обсуждений арктических вопросов.

Сергей Николаев: — Долгое время мы развивали хоккей, и мы понимали, что это спорт номер один для региона, но последние годы у нас активно развивается футбол. Есть ли у вас какие-то предпочтения в спорте, чего нам ожидать? Может, мы уже на лыжи скоро встанем, как вы?

Александр Цыбульский: — Гор нет, не встанем, нет для этого условий. У меня есть свои предпочтения, но в футбол я не играю, не сложилось так, и меня это никогда не увлекало. Хоккей мне нравится, я играю на очень таком любительском уровне. Хоккей и смотреть больше люблю, но, правда, с шайбой. Но разве от меня и моих вкусов зависит, какой спорт будет развиваться? Будет развиваться то, что людям нравится. С точки зрения финансирования, оно общее для всех видов спорта. Сказать нельзя, что я буду из своих предпочтений финансово поддерживать определенные направления. Если есть бренд «Водник», который знает вся страна, это важно, и он должен развиваться. А футбол? Да слава богу, что он есть и пусть остается. Запретить, что ли? Чем больше люди будут заниматься спортом, тем лучше.

Алексей Шемякин: — Александр Витальевич, вы полиглот: знаете английский, французский, греческий. Английский, понятно, — для общего развития, а зачем греческий?

Александр Цыбульский: — Так и греческий для того же. Так получилось, я такой полиглот поневоле, в учебных заведениях предполагалось изучение иностранных языков, я это делал под строгим руководством преподавателей. Я же закончил военный институт иностранных языков. Английский учил сначала в специализированной школе, потом в институте. Добавился греческий, но поскольку заведение военное, там не сильно спрашивали мое желание, какой язык хочу учить. Я попал в число тех, кому достался греческий как второй иностранный, а потом добавили французский. Греческий я все же подзабыл, пользоваться приходится очень редко. Как-то ездил отдыхать на Крит, там вспомнил, приятно было, а главное — местным очень нравилось. Английский и французский использую, я много занимался международными отношениями. Так что полиглот я по военному распределению.

Алексей Шемякин: — Кстати, можете сказать, где вы служили в армии? Ни в одном источнике не сказано.

Александр Цыбульский: — Ну не сказано… В армии служил, написано же. Что, воинскую часть сказать? Я не знаю, вдруг это...

Алексей Шемякин: — Секретно?

Елена Ионайтис: — Мой вопрос касается планов на выборы, вы же собираетесь участвовать?

Александр Цыбульский: — Все вопросы у вас такие сложные. Что ни вопрос, то меня заставляет глоток воды делать. Я не знаю, это требует какого-то официального объявления? Наверно, для этого пока рано. Понятно, что, когда президент мне предложил сюда поехать, я думал о том, чтобы остаться здесь чуть дольше, чем до 13 сентября. Сказать сегодня, что я точно пойду на выборы? Я не знаю. Честно, у меня есть несколько внутренних точек, связанных с некоторыми больными вопросами здесь, которые я для себя должен понять, как я их прохожу. Если я буду понимать, что я способен с ними справиться, то я буду готов идти на выборы. Если пойму, что нет, тогда не знаю. Но официально я вам сейчас точно не могу сказать ни да ни нет.

Елена Ионайтис: — То есть пока что у вас какой-то команды пиарщиков нет? Именно с этой целью, для выборов.

Александр Цыбульский: — Нет, для выборов пиарщиков нету. А что такое пиарщики?

Елена Ионайтис: — Те, кто помогает создавать ваш имидж для общества.

Александр Цыбульский: — Ну вот я сижу перед вами, создаю свой имидж. Абсолютно такой, какой я есть. Если бы были пиарщики, я бы, наверно, сейчас говорил по заранее написанному тексту.

Елена Ионайтис: — То есть хотите сказать, что у вас нет пиарщиков сегодня?

Александр Цыбульский: — Пиарщиков у меня персональных нет.

Елена Ионайтис: — Ну ладно, а имиджмейкеров? Синонимов много есть.

Александр Цыбульский: — И имиджмейкеров нет. Неужели нужен имиджмейкер? Есть люди, которые занимаются вопросами внутренней политики, чтобы посмотреть на нее с точки зрения внутреннего состояния. И здесь действительно мне очень важно, потому что нужен объективный независимый взгляд на политическую ситуацию, которая в Архангельской области очень сложная. Если вы подводите меня к этому, то да, и Дмитрий Гусев в том числе этим занимается (Прим. ред. — Дмитрий Гусев — российский политолог и политтехнолог из Екатеринбурга. С 1996 года принял участие более чем в 200 политических кампаниях, в том числе в Законодательные собрания регионов РФ, депутатов Госдумы, глав городов и субъектов России, а также в кампаниях на территории стран СНГ и Восточной Европы. В 2015 году становится советником председателя Московской городской думы. В настоящее время руководитель агентства Bakster group, занимается политическим консалтингом). Но это не мой пиарщик и не мой имиджмейкер, у меня их нет и, скажу честно, никогда в жизни не было, и, надеюсь, они мне не понадобятся.

Сергей Николаев: — Ответ на вопрос Елены мы узнаем в мае, будет праймериз «Единой России».

Александр Цыбульский: — Ну к этому моменту, конечно. Я же член «Единой России», что я буду скрывать это? Я в партии с 2006 года. Член генерального совета «Единой России». Было бы странно это скрывать. Для меня странно отношение к партиям, как к каким-то оппонентам. Мне казалось, что мне удалось это донести и на прошлом месте работы, и здесь тоже я депутатам про это говорил. И, кстати, встретился со всеми практически фракциями. У нас у всех есть какие-то жизненные и политические взгляды. Для меня членство в «Единой России» — это поддержка курса президента. Я с точки зрения политики не очень опытный человек, в моей жизни политика появилась, когда я приехал в Ненецкий автономный округ, и то я постарался сделать ее второстепенной и исходить из консолидации усилий всех. Я говорил тогда и скажу сегодня, ребята, давайте работать все вместе, у нас цель одна. Когда люди не разговаривают из-за политической принадлежности или не выполняют каких-то договоренностей, это неправильно, потому что люди занимают посты, чтобы сделать жизнь лучше. Это не значит, что мы друг другу должны говорить всегда что-то против, как «Баба-яга против». Нет. Я с уважением отношусь к вашей политической принадлежности и не пытаюсь каким-то образом ее нивелировать. Просто есть дело, а есть политические дискуссии.

Алексей Шемякин: — Что для вас самое святое? И что у Александра Цыбульского может выбить слезу?

Александр Цыбульский: — Основная ценность в жизни — это семья, во всех ее проявлениях, от родителей до детей. Это то, что может вызвать и улыбку, и слезу, это самые важные скрепы в жизни. Основа всего: и твоей порядочности, и твоих поступков, и твоих оценок. Если через это на все смотреть, от многих ошибок можно уберечь себя.

Елена Ионайтис: — Мне очень интересно, где вы будете жить в ближайшее время. Ваш предшественник мечтал очень о домике под Архангельском, но я не знаю, как сейчас у Игоря Анатольевича планы сложатся. Вы в черте города или за Архангельском? Это служебная квартира?

Александр Цыбульский: — Я жить буду здесь, в Архангельской области, потому что я здесь работаю. На данном этапе это служебное жилье, которое здесь есть. В черте города или нет, это какое имеет значение? За городом.

Пользуясь ситуацией, мы пригласили Александра Цыбульского в редакцию 29.RU для интервью.

— Обязательно сделаем, — ответил Александр Цыбульский, — мы хорошо пообщались, я, правда, стараюсь быть открытым. Есть вопросы личной жизни, на которые я не готов ответить, если можно, не буду говорить свой адрес. Но в целом я не собираюсь ничего скрывать и, если у вас будут вопросы, готов честно на них отвечать. Был интересный живой разговор, я надеюсь, с какой-то периодичностью мы с вами будем встречаться.