Квантовая физика и неистовство: пановцы открыли сезон экзистенциальным шоу по Салтыкову-Щедрину

«Вы можете прислушиваться, недопонимать, сравнивать, недоумевать» — прочитает в программке зритель, пришедший на премьеру Молодёжного театра. Петербургский режиссёр Илья Мощицкий как бы предугадывает ощущения публики. В новом театральном сезоне он представил свою версию «Истории одного города» Салтыкова-Щедрина.

Ещё один сложный (и, как может показаться, невыносимо лёгкий по своей «упаковке») спектакль в копилке Молодёжного. Почти год назад на премьере «Вся жизнь впереди» (тоже постановка Мощицкого) худрук театра Виктор Панов напоминал своему зрителю: надо смотреть сложные спектакли и читать сложные книги — тогда мозг не высохнет. Для архангельской аудитории «История одного города» — это просто взрыв мозга. Конечно, у каждого в анамнезе он свой.

Илья Мощицкий беспощаден к зрителю: он не выстраивает какую-то линию повествования, историю города Глупова приходится буквально прощупывать. Диалогов почти нет, голос гугл-ассистента откуда-то свыше представляет участников действа. На спектакль надо идти подготовленным, хоть как-то освежив в памяти роман, который когда-то с трудом давался в школе. Да, у зрителей есть «проводник» в мир смыслов — тот самый «Глуповский летописец», и это, пожалуй, самый традиционный образ из всех (старца играет Виктор Бегунов). Но и этот персонаж не избежал трансформации. Кроме летописи он читает ещё и научную статью по квантовой физике.

— Именно наблюдатель превращает вселенную в бытие, а бытие в реальность, — утверждает летописец. — Теперь представим себе происходящее здесь как квантовую систему. Возникает ряд вопросов, от которых будет зависеть происходящее и формирование для каждого из нас индивидуальной реальности.

В общем-то, это утверждение звучит, как слоган всей постановки — восприятие её зависит от тех вопросов, которые зритель ставит себе. В этом и свобода, которую даёт режиссёр: во время спектакля можно делать что угодно. Выходить из зала, сбегать в буфет, вернуться в любой момент, сидеть, лежать, фотографировать и выкладывать снимки в соцсети. Реальность в результате у каждого своя. Не всем, конечно, она понравится. Кто-то не сможет разглядеть в ней ничего, кроме зрелища. И это действительно шоу: здесь отрываются по полной (чего стоит танец «шальных императриц» с бластерами — градоначальниц, захвативших власть в Глупове), поют, читают рэп. Короче, погружаются в «бесстыжее глуповское неистовство», как пишет Салтыков-Щедрин. Что же за вопросы режиссёр задавал квантовой системе, когда это ставил? В лучших традициях читерства переадресовали (простите за тавтологию) этот вопрос Илье Мощицкому.

— Что мне делать с собственной смертью в ситуации тотальной неизвестности? Как мне быть, когда мы практически ничего не знаем ни о мире, ни о себе, и как нам строить взаимоотношения, когда в этом уравнении такое количество неизвестных? — говорит режиссёр. — Мы задавали довольно много вопросов. В ситуации тотальной неизвестности вот это прислушивание к себе и деление вопросов на важные и неважные — это нужно. Когда был написан роман, было гораздо больше неизвестности. И как будто бы со времени романа вот эти 200 лет изменили мир. Но вот этот чиновник, который так же приезжает и каждую пятницу он в говно, а каждый понедельник он огурцом, и та же серость, та же попытка запихнуть себе в гроб такое количество денег, которое невозможно запихнуть. Как будто этот прогноз сбывается: «Разбудите меня через 100 лет, и я вам скажу…»

В расписных урнах — тот самый прах, который остаётся после смерти глуповцев. Откуда-то сверху звучат характеристики градоначальников, царей и лучших представителей русской культуры — Пушкина, Маяковского, Бродского и так далее. Это всё, что оставляет после себя человек, — вне зависимости от того, сколько он имел денег и удовольствий при жизни. В конце концов реальность Глупова вырождается в первобытную пустоту — и даже квантовый компьютер здесь не поможет.